Врага поили мы,
Как нам подсыпали,
Ой, не увидели!
Мы были сильными,
Мы были с крыльями…
Очнулись — слабыми,
В цепях и с лапами.
***
Виктору СТОЛПОВСКИХ
Если идешь по звездам,
Которых другим не видать, —
Будут, увы, не розы,
А камни в тебя бросать.
Если ты ищешь света,
Чистого света для всех —
Будет ползти по следу
Ядом наполненный смех.
Сбиться с маршрута просто,
Так просто сорваться в кювет —
Если идешь по звездам,
Которых на карте нет…
ТАМ, ЗА СИНЕЙ РЕКОЙ...
Там, за синей рекой,
За чертою, за тем поворотом,
Расстилается край
Весь от света такой золотой.
Этот край неземной
Населяют волшебные ноты.
И нельзя просто так
Нарушать их небесный покой.
Билось сердце в груди.
Обжигала меня неизвестность.
Кто-то имя моё
Еле слышно вдали прошептал.
Я шагнул за черту —
Я шагнул в эту сладкую бездну…
Там, за синей рекой,
Я нашёл, что так долго искал.
Бьётся сердце в груди
И душа наполняется силой.
Зная цену всему,
Я уже ничего не боюсь.
И мой голос летит —
Над простором зелёным и синим,
Я пою — я живу,
Каждый миг каждой нотой молюсь…
2002 г.
Роман Сенчин НЕЖИТЬ
Юрий Андреич тяжко вздохнул, поглядел на аккуратную, будто и не его толстыми, изуродованными работой пальцами скрученную цигарку. И предложил без паузы, без перехода: — Давай, Игорек, что ли, пропустим маленько. У? С устатку, после рабочего дня.
— У меня денег нет, — виновато-уныло развел руки хозяин.
— Да не, у меня-то есть. Полкуля комбикорма тут пихнул кой-кому. Всё равно крысы сожрут, так хоть с пользой... Посидим тихонечко, побеседуем.
— Можно, конечно. Настроение какое-то, как раз для этого.
— Во-во! — поддержал Юрий Андреич. — А пропустим, вроде и посветлей станет. — Поднялся. — Тогда побегу. Я до Егоровых, так что на одной ноге. — И, натягивая шубейку, узнал как бы мимоходом: — Зажевать-то есть чего?
— Картошка, капуста.
— У-у, милое дело. Ты тут пока... а я мигом.
Игорь наскоро и небрежно собрал на стол. Кастрюля с вареной, уже остывшей и посиневшей картошкой, два стакана, две вилки. В литровой банке морс из остатков протертой с сахаром жимолости. Из сенок принес эмалированный бак, надолбил ножом в миску заледеневшей соленой капусты... Бак оставил у двери на случай, если понадобится еще.
Осмотрел сервировку, кушанья, ухмыльнулся и сел на кровать. Только достал бумаги — опять постучали.
— Открыто же!
Дверь задергалась, туго стала уползать вглубь сенок. Из пара вместо Юрия Андреича появилась девушка в зеленом пуховике и пышной собачьей шапке с опущенными ушами Левое плечо тянет к земле туго набитая сумка.
— Добрый вечер, добрые люди! — Девушка поставила сумку и огляделась; без церемоний стала развязывать тесемки под подбородком. — Погреться можно у вас?
Игорь смотрел на нее, в руках застыли листы... Гостье в конце концов надоела его оторопь:
— Ну, встреть меня.
— Хм... — Он сунул бумаги обратно в чемодан, захлопнул крышку, поднялся. — Хм, извини... Привет... Проходи, пожалуйста...
Она засмеялась:
— Спасибо! — И наклонилась, чтоб расшнуровать мощные, на толстой подошве, ботинки.
— Нет, не надо, не разувайся. Из-под пола дует, да и грязно...
Отдав Игорю повесить пуховик, она прошла к столу.
— О, королевский ужин на двоих. Меня ждал?
— Да так... сосед должен... посидеть решили...
— Понятненько. — Девушка обежала взглядом обстановку в кухонке — разбросанные повсюду книги, буфет с дверцами без стекол, облупившейся краской, допотопный магнитофон "Томь" с расколотым и заклеенным изолентой корпусом; остановила глаза на хозяине. — Да-а, Игорек... Борода, пиджак в полоску, картошка вареная... Женька все верно описывал.
— Да?
— Да.
Стояли, глядя друг на друга. Её лицо, разгоряченное морозом, свежее, на щеках алые, будто гримом выведенные пятна; он же бледный, заросший до глаз рыжеватой, слегка вьющейся бородой... Молчали.
Но вот гостья отвела взгляд, и хозяин встряхнулся, засуетился.
— Ты садись, — подвинул ей стул. — Ф-фу, что-то я совсем... Никак не могу в себя прийти. Извини... 0на села.
— Ну, как тут?
