"Я инстиктом, ноздрями пса понял, что из всех сюжетов в мире главные — это война и женщина. И еще я понял, что самым современным жанром является биография. Вот я так и шел по этому пути. Мои книги — это моя биография: серия ЖЗЛ", — утверждает автор в "Книге воды". Правда последние творения Лимонова "Книга мертвых", "Моя политическая биография" и "Книга воды" скорее, на мой взгляд, являются сборником систематизированных воспоминаний, иногда даже вызывающе лишенных художественного вымысла. Такова "Моя политическая биография" — для постороннего человека довольно скучное произведение. Но лимоновская любовь к войне прослеживается и там: "Я был всецело поглощен, очарован локальными конфликтами, боготворил тогда людей войны". В "Книге воды", этом сборнике воспоминаний, связанных с романтическими, на первый взгляд, вещами — морями, реками, фонтанами, дождями — Лимонов упорно продолжает свою военную прозу: "А ведь как радостно, бравурно мы въехали в войну на броне бэтээра батальона "Днестр" с молодыми зверюгами в черной форме! Вы когда-нибудь ездили на бэтээре через города, с молодыми зверюгами? Железо оружия пылает на теле. Не ездили? Тогда вы жалкий тип, и только. Когда ты так едешь, то чувствуешь себя воином Александра, покоряющим Индию…" Лимонов своим эстетизмом ужасает обывателей, назло подкалывает их, ниспровергая все классические романтические идеалы-образы, роняя наивных романтиков лицом в самую грязь: " …чайка — жуткая вонючая птица, кстати сказать, питающаяся падалью, птеродактиль среди стервятников. Я достаточно насмотрелся на эту мерзкую дрянь, — песни о них сочиняют те, кто не видел их за работой по обгладыванию трупов." Пугающий дикий животный натурализм в стиле Лимонова — недаром его обязанности на посту вождя НБП сейчас исполняет бывший патологоанатом мытищинского морга Анатолий Тишин, который во время выборов в Госдуму агитировал за себя звучным плакатом "Подумай о будущем!"
Однако несмотря на все это, уже на следующей странице Лимонов откровенничает: "Я выбрал неправильную судьбу". А до этого он рассматривает другие варианты своей судьбы: "У Бетси были большие шведские груди. Мы друг другу нравились, и сейчас, глядя из замка Лефортово, я ругаю себя, что не женился на Бетси, у нас было бы четверо или даже шестеро рослых красивых беленьких детей. И, возможно, я бы не попал в тюрьму по обвинению в приобретении оружия в крупных размерах в составе организованной группы. Я бы издавал, писал книги о таких людях, как Лимонов, по-английски". Но рождения второго Стогова не произошло, так как "я до головокружения был счастлив лежать под обстрелом на горе Верещагина и чувствовать вкус дольки мандарина во рту, только что сорванного мандарина, который может оказаться последним в жизни. Именно так я всегда хотел жить: пестро, рискованно, ярко. Теперь вот тюрьма и статус государственного преступника сделали меня бесспорным, отлили меня в бронзе. Кто посмеет теперь возражать против моей честности и трагичности?"
Действительно, теперь вряд ли кто. Искренностью наивного революционера, трагичностью его судьбы насквозь пропитаны обе книжки — и "Моя политическая биография" и "Книга воды" — вне зависимости от того, что в них описывается — купание с Жириновским в Кубани и возлежания на теплых камушках на берегу Сены или же долгое и трудное становление партии и неведомые скитания Лимонова по Горному Алтаю.
Олег ГОЛОВИН
Геннадий Ступин В ЛУЧАХ ЗАКАТА
***
Я вспомнил себя другого,
Стоящего на мосту,
Красивого и молодого,
Смотрящего на звезду!
И как на горе высокой,
Из десятилетий, насквозь
Подуло — и яркое солнце
В полночном небе зажглось!
Я замер от восхищенья:
В солнечной той стороне
Чисто сияло прощенье
Всем за всё и — мне!
Такая любовь и сила
Взмахнула во мне дугой —
Весь этот мир милый,
Весь этот мир дорогой!
К сердцу тебя прижимаю,
Вровень с тобой стою!
Жизнь ты моя живая,
За всё тебя благодарю!
***
Ярко-розовые маки
Расцвели перед окном —
Даже в полуночном мраке
Тихим светятся огнём!
На ветру летят, мерцают —
Столько нежности живой!
Ах, машины пролетают
В двух шагах над мостовой…
Ни ограды, ни ухода —
Блещут прямо на пути,
На виду всего народа.
Только б дали доцвести!
Их любимая сажала
В наши горестные дни,
И надежды было мало —
Как пышны теперь они!
Их слезами напитала
Наша чёрная беда,
Наша кровь в их цвете алом —
Не увянут никогда!
РУССКИЕ ПОЭТЫ
Как трудно это, как же трудно:
В толпе большой, чужой
Всю жизнь бодриться беспробудно
И бодро спать душой.
Как больно это, как же больно:
В краю родном, глухом
Всю жизнь свободным быть невольно
И вольно быть рабом.
