Манвэ с Мелькором смирятся и примут наказание, измысленное Эру, Феантури, принявшие их сторону, разделят его с мятежниками – с них станется, и… Кто будет править? Оромэ словно ощутил тяжесть короны на голове и вздрогнул – страшно… Все наперекосяк пойдет. Как лететь с одним крылом… Нельзя так.

Великий Охотник встал, огляделся, встретился глазами с Манвэ и с огромным усилием не отвел взгляд.

– Я всегда был верен Замыслу, Арде и Эру. Но я не хочу междоусобицы. Да и кто хочет?

– Я, вероятно! – не выдержав, саркастически бросил Мелькор. Манвэ коснулся его руки, Черный Вала, помедлив, кивнул и застыл.

– Я не хочу быть против тебя, Манвэ, – мы от начала, с самой Весны Арды трудились вместе. Но я не понимаю, почему ты восстал против Эру. Почему отрекаешься от Замысла?

– Потому что мне надоело расплачиваться близкими за его исполнение и терять любимых во имя его торжества, – процедил Манвэ.

Оромэ нахмурился:

– Многие из нас потеряли близких в этой войне – полагаешь, Замысел этого не стоил?

– А что от того же Замысла осталось – после всего?

– Но почему именно сейчас?

– Потому, что лучше поздно, чем никогда. Я отрекся от любви во имя мира и покоя на Арде и не достиг ни того, ни другого. Прошедшее не вернуть и не изменить, но можно, по крайней мере, прекратить все это в настоящем.

– Ты больше не веришь Эру?! – Голос Оромэ дрогнул.

– Я верил Ему – всегда, безоговорочно, пока… пока моя вера не была выжжена с глазами брата, не разбилась вместе с сотворенным, пока ее не смыло вместе с Нуменорэ и не выбило – окончательно – сегодня, после Круга.

– А как же Арда и живущие на ней?

– Мы будем защищаться и, возможно, устоим. Возможно. Так что решай, Великий Охотник. Если что, можешь считать себя свободным от присяги.

Оромэ молчал. Чертог, Песня Айнур, Арда… Тишина Альмарэн и грохот низвергающихся гор, леса Эндорэ и деревья Валинора… Война Гнева и Волна над Нуменорэ… Сотворенный, утыканный стрелами… Манвэ, беспомощно-неловко летящий вниз с орлиной спины… Валинор без Феантури… Воображение, словно сорвавшись с цепи, безудержно рисовало картину за картиной. Покоренные мятежники… Кара. Кому – карать? Доказать – верность… Своими руками – исполнить – что? Не видеть! Нет!

– Нет… – прошептал Великий Охотник, – пусть Сам, без меня… Не хочу! – Он резко мотнул головой, приходя в себя. – Мне страшно за Арду и обидно за Замысел, но против тех, с кем вместе творили этот мир, я идти не хочу. Не могу. Я с тобой, Манвэ, и да простит меня Единый… – Оромэ тяжело опустился на траву.

– Спасибо и за это, – прозвучали слова Владыки. Бывшего? Нынешнего? Как-то не желала власть просачиваться сквозь эти пальцы…

Нэсса, покосившись на брата, развела руками, потом уставилась на мужа. Тот промолчал, покачав головой.

Вана подошла к супругу, коснувшись его руки, тряхнула пышными волосами, отчего заискрились, замерцали вплетенные в них цветы:

– Я не знаю… Мне жалко всех: Арду, Валинор, нас… И я – боюсь, что все исчезнет и Арды не будет, и куда нам тогда? Мы погибнем – вместе с ней… Я не хочу погибать так рано! – почти выкрикнула она и обреченно затихла. Ниэнна с сочувствием поглядела на вечно юную Валиэ. Та подняла голову, взглянув па Владыку заблестевшими росно глазами. – Я не хочу решать, выбор – что может быть ужаснее?

Вана уткнулась в плечо Кементари, та метнула сердитый взгляд в сторону Короля. Манвэ развел руками.

– Что ты со всеми нами делаешь, Владыка?! – воскликнула Йаванна. – Взбунтовался против Эру, а теперь нас выбирать заставляешь? Ты перечеркиваешь все то, чего мы достигли за это время! И как ты можешь отрекаться от Сотворившего? Думаешь, мне сотворенную не жаль было? – Валиэ возмущенно всплеснула руками. – Я хочу мира, понимаешь? А тут опять война начнется, Мелькор же не может не искажать… – она запнулась, – не изменять Замысел, а Эру этого не потерпит… Почему ты молчишь, Владыка?!

Манвэ молчал, скрестив руки на груди и внимательно глядя на чуть не плачущую Валиэ. А та продолжила:

– Может, еще не поздно покаяться? Единый сжалится над тобой, если ты искренне будешь уповать на милость Его…

– Я уже молил Его о милости… На коленях умолял…

– Что?! – Йаванна вздрогнула всем телом, поднеся руку к лицу, словно защищаясь от удара. Недоуменный шепот-ропот пронесся над поляной, многие вздрогнули и вновь впали в подобие оцепенения, не веря услышанному, не в силах представить подобную картину. Это было дико, неестественно, не укладывалось в голове – что могло поставить на колени Повелителя Айнур? Для кого испрашивал он милости – ТАК?

– За кого ты просил, Владыка? – смятенно прошептала Вана. – За… Мелькора? – добавила она еле слышно.

– Нет. Неважно. Это… внутрисемейное. – Король привычно-криво усмехнулся. – Так или иначе, этот раз был последний.

– Да что же такое случилось?! – срывающимся голосом вскрикнула Вана, и несколько светлячков испуганно сместились к краю поляны. – Я не понимаю, не понимаю… – прошептала она тихо и обреченно.

– Что же, взгляните, – проговорил Манвэ, принимая гобелен из рук Вайрэ. Намо помог развернуть ткань, и взглядам присутствующих открылось внушительной длины полотно. Вытканные на нем личности были прекрасно узнаваемы. И неузнаваемы, ибо кто видел Ауле с искаженным от гнева лицом, грозящего кулаками кому-то в вышине, задумчивого Тулкаса, беспокойно склонившегося над Вардой Мелькора и, наконец, Манвэ, вцепившегося в душащее колье (все невольно перевели взгляд на Владыку – ни на шее, ни на запястьях у него больше не было украшений…). Увидели также те, кто не был в Ильмарин, как именно возник прокатившийся над Валинором смерч. И многое другое – гобелен Ткачихи Судеб выполнен был добросовестно, с безукоризненной точностью, а увидеть ей удалось немало.

У многих возникло ощущение, что день свинцовым грузом навалился на них, – столько нового и невероятного пришлось узнать. Воистину, Манвэ с избытком подтвердил свою репутацию непредсказуемой личности. Кстати, пробуждения Златоокого так и не увидела зоркая Валиэ – видно, был Ильмарин тогда еще покрыт привычной завесой, а после Круга… наплевать, что ли, стало Владыкам?.. Стало также ясно, о чем молчали до поры до времени под кронами Лориэна Ульмо, Тулкас и Ауле, а также сама Звездная Королева.

– Так вот почему ты молчал! – кинулась к мужу Нэсса, одним прыжком перепрыгнув поляну. – Ты уже все решил – там…

– Так что ты решила? – поинтересовался Тулкас.

– Я-то? Сейчас – то же, что и ты. Это по мелочам я тебе не уступала и не буду, а в таком деле… Ну не для того я тебя с нами на Арду звала и на ней тебя дожидалась, чтобы теперь против оказаться. Я же люблю тебя, между прочим! И наша свадьба была первой свадьбой на Арде, а значит, и Пути наши переплетены, так что куда я от тебя денусь? Да и ты от меня…

При этих словах Варда с Манвэ переглянулись и прыснули.

– Что развеселило вас, Повелители? – повернулась к ним Нэсса.

– Да так, вспомнилась одна беседа, – улыбнулся Манвэ, обнимая супругу.

– А-а… – Танцующая Валиэ неожиданно широко и весело улыбнулась в ответ.

– И ты, Ауле, туда же? Ты же никогда против Замысла не решался выступить! – Йаванна стояла перед супругом, сложив руки на груди.

– Ну вот, решился наконец, – проворчал Ауле.

– Не пожалеешь?

– Я по-другому не могу, Кементари. Я и так потерял себя – только на то гожусь, чтобы цепи ковать, – так лучше вообще не быть. – Ауле вздохнул. – Опять же ученик у нас с Мелькором общий…

– Курумо-то? Да, конечно, яблоко от яблони… Нашел же Манвэ, кому их подсунуть. – Она покосилась на Короля. – Все из-за того, что ты своих творить не стал…

– А кого благодарить за то, что не стал? – вскипел Ауле.

– А что, это из-за… – Она испуганно смолкла. – Он запретил тебе? Почему?

– Да не то чтобы… Просто охоту творить отбил. Я тебе потом когда-нибудь расскажу.

Йаванна сдвинула брови:

– Ты ничего мне не сказал тогда… И все вкривь и вкось пошло… Почему ты молчал?