Вопреки ожиданиям хирурга, посланцы могучей спецслужбы не стали листать файлы, а извлекли из чемоданчика плоскую черную коробочку с двумя рядами кнопок и крохотным экраном, при помощи провода соединили ее с компьютером и быстро перегнали содержимое жесткого диска на свой шпионский аппарат, вне всякого сомнения обладающий огромным запасом памяти. Теперь у них была запись всего, что находилось в главном компьютере клиники.

Затем безымянный фээсбэшник отсоединил провод, убрал мини-компьютер назад в чемоданчик, закрыл цифровые замки, взяв из пенала на столе авторучку, что-то бегло черканул на листке отрывного календаря, сорвал его и спрятал в карман. Переглянулся с коллегой, чуть заметно кивнул, подхватил чемоданчик и, не сказав ни слова, неспешно вышел из кабинета.

Оставшийся возле стола Ткачев, поманив хирурга пальцем, подождал, пока тот встанет с дивана и подойдет, и сказал:

– Мы решили не тратить понапрасну ваше драгоценное время, уважаемый Евгений Викентьевич, и просто скопировали «винчестер»! Можете быть свободны. Пока… Мы оценим любезно предоставленную вами информацию сами. Если потребуется – подберем ключи к другим группам файлов и если… после просмотра фотографий клиентов у нас появятся вопросы, я дам вам знать, и мы встретимся еще раз. Приятно было познакомиться, до встречи! Извините за столь поздний визит, но служба есть служба!

Панибратски похлопав врача по плечу, Ткачев улыбнулся и, развернувшись, вышел из кабинета.

Секунд десять спустя послышался тихий стук закрываемой в холле клиники бронированной двери.

Вскоре в кабинет с чашечкой дымящегося кофе вошла запыхавшаяся и перепуганная Анечка.

– Кто были эти люди, Женя? Что они от тебя хотели? – дрогнувшим голоском спросила девушка, поставив ароматный кофе на стол и подойдя к задумчиво покусывающему губы Блоху. – Они из милиции, да? Интересовались кем-то из наших клиентов?

– Не думай об этом… – отмахнулся, покачав головой, врач.

Он некоторое время оценивающе разглядывал стоящую перед ним девушку, а потом в его глазах промелькнул холодный огонек.

Протянув руки, хирург взял Анечку за талию, рывком привлек к себе, отчего она охнула, затем подцепил пальцами резинку на невесомых брючках, сдернул их вместе с трусиками вниз, до колен, после, не дав девушке опомниться, развернул ее на сто восемьдесят градусов, сильно бросил на кожаный диван лицом вниз и, тяжело сопя, навалился сверху, одной рукой торопливо расстегивая штаны, а второй – тиская пышную, упругую грудь.

– Ну, Женя… ну подожди, – тихо охала, слабо сопротивляясь вдруг неожиданно обуявшей шефа страсти, дежурная медсестра. – Что это с тобой случилось?! Ты – словно дикий зверь!.. Не рви!

Наконец справившись с одеждой и почуяв налившейся силой вздыбленной плотью мягкую, гладко выбритую влажную щелку между ног Анечки, Блох рывком вошел в нее и принялся яростно двигать бедрами, стараясь вонзить свой эректор до самого упора.

– Женя, прекрати, мне больно! – отчаянно взвизгнув, попыталась вырваться девушка, но стальные пальцы хирурга больно вцепились в ее груди, а придавивший к дивану торс не давал даже пошевелиться. – Отпусти меня!.. Скотина, переста-а-ань!..

В последний раз изо всех сил ударив пахом в ягодицы медсестры, Блох протяжно выдохнул, на секунду-другую затих, а потом, пошатываясь, словно на шарнирах, встал на ноги, натянул трусы с брюками, застегнул ремень, подошел к встроенному в стену мини-бару и, пока всхлипывающая, размазывающая слезы по испачканному косметикой лицу изнасилованная Аня, поливая его ругательствами, одевалась, налил себе полный стакан шотландского виски и залпом выпил, легко, словно воду.

Потом пересек кабинет, грузно сел за стол рядом с работающим компьютером, и, уронив лицо в ладони, стал покачиваться вперед-назад, бормоча под нос что-то злое и бессвязное…

– Ты… можешь мне хотя бы сказать, что случилось? – чуть погодя послышался совсем рядом уже практически спокойный голос медсестры, и мягкая, теплая ладонь легла на плечо Евгения. – Отчего ты взбесился, Женя?.. Прошу тебя, не молчи!

– Это были люди из ФСБ, – не отрывая лица от ладоней, тихо прошептал хирург. – И они скопировали память компьютера. А там – личные файлы всех клиентов.

– И даже…

– Я же сказал – всех! Это настоящая бомба, Анька, понимаешь ты или нет?

Разведгруппа внутренних войск, в составе которой был старший сержант милиции Иван Северов, вернулась в расположение части с задания гораздо позже, чем предполагалось, – лишь поздней ночью на следующий день.

Выставленный по периметру огороженной колючкой территории усиленный ночной караул вначале даже принял неслышно подкрадывающихся спецназовцев за боевиков-диверсантов, под покровом темноты регулярно минирующих чавкающие от непролазной жижи подъездные дороги вблизи расположения федеральных сил.

Однако, приняв буквально за секунду перед объявлением общей тревоги и открытием массированного заградительного огня условный сигнал фонариком от старшего группы, начальник караула, облегченно перекрестившись, дал приказ опустить оружие и немедленно доложил по рации в штаб о прибытии заочно уже практически похороненного командованием отряда старшего лейтенанта Березина.

Да, они вернулись – пятеро разведчиков, смертельно уставшие, едва стоящие на ногах, перепачканные чужой запекшейся кровью (без единого выстрела вырезали дозор, охраняющий горную базу боевиков) и липкой грязью (ползком пробирались по дну заваленного прелыми листьями и буквально нашпигованного растяжками сырого оврага).

Отряд расстрелял в многочасовом отступательном бою с брошенными вдогонку спецназовцами «национальной гвардии» Ичкерии практически весь походный арсенал.

Они вчетвером поочередно несли на плечах двух своих товарищей, один из которых был убит, а второму разорвавшейся противопехотной миной оторвало обе ступни.

На долю же Ивана выпала доставка в часть целым и невредимым захваченного группой на горной базе «языка», судя по речи и документам – наемника из Иордании.

Непрерывные выкрутасы араба вызывали у Северова жуткое желание открутить ему башку, тем более что их преследовали по пятам бородачи из числа «непримиримых» под командованием Исы Исмаилова, и приходилось периодически открывать ответный огонь.

Даже сейчас, оказавшись у своих, в относительной безопасности, и передав мычащего, по-прежнему упирающегося ваххабита в руки особистов, Иван никак не мог поверить, что удержался от расправы. Особенно во время последнего из огневых столкновений с преследователями, когда иорданцу удалось выплюнуть засунутый в рот кляп и, в надежде быть услышанным боевиками, что-то громко крикнуть по-арабски, а затем, глумливо скривив загорелую рожу, прохрипеть: «Аллах акбар» – и смачно харкнуть Ивану в лицо.

Несмотря на суточное отсутствие пищи и сильнейшее переутомление, есть Ивану не хотелось. Единственным желанием, подчиняющим себе гудящее тело и сузившееся до размеров автоматного курка воспаленное сознание, был сон.

Выпив полную кружку отдающей ржавчиной и болотом мутноватой воды из стоящего в палатке металлического бачка, Иван, как и остальные члены группы, за исключением отправившегося на доклад к комбату старшего лейтенанта, тяжело повалился на застеленный тонким драным одеялом матрац, накрыл стриженную почти под ноль голову подушкой, обеими руками крепко обнял автомат и тут же забылся глубоким, беспокойным, рваным сном вот уже больше полугода находящегося на второй кавказской войне солдата…

Он спал так крепко, что вернувшемуся в палатку пятью минутами позже старлею Березину стоило немалых усилий заставить Ивана снова размежевать веки и окинуть командира, задумчиво нахмурившего брови, ничего не выражающим взглядом покрасневших от недосыпания, блеклых голубых глаз.

– Сержанту Северову приказано срочно прибыть к комбату, – сухо произнес старлей и, вздохнув, добавил уже простым человеческим языком: – Вставай, Вань, Трофимыч к себе зовет… Черт его знает зачем. Так и не сказал… Потом отоспишься, до самого утра…