Там Теламонид бушует; его хорошо я заметил Ибо широкий свой щит он несет на плечах. Так давай же Бросим коней с колесницей туда, где всего беспощадней Воины губят друг друга, затеяв кровавую сечу, Пешие с конными вместе и крик несмолкаемый слышен". Так говоря, Кебрион по коням пышногривым ударил Звонким бичом, и внимая бичу, подчинилися кони, С легкой неслись колесницей среди аргивян и троянцев, Трупы топча и щиты; обагрилася черною кровью Ось колесницы внизу, также оба с боков полукружья Красные брызги туда и от конских копыт долетали И от ободьев колес. Шлемовеющий Гектор пытался В гущу проникнуть врагов и прорвать их фаланги с налета. Злое смятенье подняв, он копьем то и дело работал И, обегая кругом все ряды по широкому войску, Медью копья и меча и большими камнями сражался, Лишь одного избегал — Теламонова сына, Аякса, Зевсова гнева боясь, если б с мужем храбрейшим сражался. Ужас в Аякса вселил той порой Олимпиец верховный. Щит семикожный закинув, он стал и, охваченный страхом, То озираясь как зверь, то на войско троянцев уставясь, Начал слегка отступать, за коленом колено сгибая. Точно как рыжего льва от загона быков криворогих Стая собак и толпа молодых поселян отражает; Все они, зверю мешая бычачьего жира отведать, Бодрствуют целую ночь; он же, алчущий свежего мяса, Хочет прорваться, но тщетно: из рук дерзновенных навстречу Частые сыплются дроты и связки пылающих веток, Ужас внушая ему, несмотря на порыв; а с зарею Он уже бродит поодаль, и голод терзает в нем сердце: Так и Аякс отступал пред троянцами, нехотя сильно, Сердцем скорбя, оттого что за флот аргивян опасался. Точно беспечный осел, проходя близ засеянной пашни, Сходит с дороги и щиплет зеленый посев, не взирая На понуканья детей, что колотят его, обступивши, Палки ломают на нем — но ничтожны их детские силы — И прогоняют с трудом, когда он уж насытился пищей: Так Теламонова сына, громадного ростом Аякса, Храбрые дети троянцев с толпою союзников славных Копьями гнали вперед, посредине щита поражая И временами Аякс, о воинственной вспомнив отваге, Вдруг поворачивал щит против резвых наездников Трои И, задержав их фаланги, опять обращался для бегства. Так подвизался он, стоя среди аргивян и троянцев, Целому войску один подступить к кораблям не давая. Острые копья в героя летали из рук дерзновенных, Только одни, устремляясь, в огромном щите застревали, А остальные в средине, не тронувши белого тела, В землю вонзались, хоть страстно желали насытиться кровью. Тою порою увидел блистательный сын Эвемона, Вождь Эврипил, что Аякс осаждаем густыми стрелами. Ставши вблизи от него, он блестящим копьем замахнулся И Фавсиада сразил, Апизаона, пастыря войска, В печень, внизу от грудной перепонки, и члены расслабил, Сам устремился вперед и снимать с его плеч стал оружье. Но Александр боговидный, увидев, что сын Эвемона С плеч Фавсиада снимает доспехи, немедленно лук свой Против него натянул и в бедро его правое ранил. И тростниковое древко сломилось, бедро отягчая. Быстро в толпу он друзей отступил, убегая от Парки, Голос издал из груди и пронзительно крикнул данайцам: "Милые други, вожди и советники войска ахеян, Станьте, к врагу обернитесь и гибельный день отклоните От Теламонида храброго: стрелы его удручают. Сам он сегодня, боюсь, не вернется из битвы злошумной. Вы становитесь вокруг Теламонова сына Аякса". Так им кричал Эврипил, хоть и ранен был сам. И ахейцы Стали толпою пред ним, над плечами щиты наклоняя, Копья подняв. К ним навстречу великий Аякс приближался И, очутясь меж товарищей, стал и лицом обернулся. Так воевали ахейцы, бушуя, как ярое пламя. Тою порой кобылицы Нелида, покрытые потом, Нестора мчали из битвы и пастыря войск Махаона. Их увидавши, узнал богоравный Ахилл быстроногий, Ибо в то время стоял на большом корабле своем крайнем. Глядя на тягостный труд и плачевное бегство ахеян. Он обратился немедля к Патроклу, соратнику — другу, Звонко крича с корабля. Тот, услышав, из ставки явился, Равный Арею герой. И тогда началась его гибель. Первое слово промолвил Менойтия сын благородный: "Что, Ахиллес, меня кличешь? Какое мне дашь приказанье?" И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий: "Славный Менойтия сын, моему ты возлюбленный сердцу! Нынешним днем, полагаю, ахейцы, обнявши колена, Будут меня умолять: нестерпимое горе подходит. |
