Сколь я сильнее тебя, если вздумал со мною тягаться? Так, наконец, ты искупишь проклятие матери нашей, В гневе несчетные беды зато на тебя накликавшей, Что, позабыв аргивян, помогаешь надменным троянцам". Молвив, богиня назад обратила блестящие очи. За руку тою порою Арея, стонавшего тяжко, Дочь Громовержца взяла Афродита. С трудом он очнулся. Но белорукая Гера богиня, увидев обоих, Тотчас Палладе Афине крылатое молвила слово: "Непобедимое чадо Эгидодержавного Зевса! Вон мужегубца Арея уводит бесстыдная псица Через смятенье жестокого боя. Вступись поскорее!" Молвила так. И Афина, ликуя душой, устремилась, На Афродиту напала и тяжкой толкнула рукою В грудь. Подогнулись колени и замерло сердце богини. Оба, Арей с Афродитой легли на кормилицу землю. И, похваляясь, Афина крылатое молвила слово: "Если бы все остальные заступники войска троянцев, В битве желая вредить меднопанцирным детям ахеян, Были могучи и храбры, как ныне была Афродита, В помощь к Арею придя, чтобы с гневом моим состязаться! Скоро б тогда меж собой мы раздоры войны прекратили, Скоро бы взяли оплот Илиона, построенный крепко". Молвила так. Улыбнулась почтенная Гера богиня. К Фебу меж тем обратился земли колебатель могучий: "Что, Аполлон, мы стоим в стороне? Неприлично нам медлить, Если другие затеяли бой. Да и было б позором В медный Зевесов чертог на Олимп нам вернуться не бившись. Так начинай же. Ты младший. А мне начинать непристойно, Ибо я старше тебя по рожденью и больше изведал. О, безрассудный, с забывчивым сердцем! Ужели не помнишь, Сколько мы вынесли бедствий вокруг Илионской твердыни, Мы лишь одни из бессмертных, тогда, по решению Зевса, В Трою пришли, чтобы год прослужить за условную плату Гордому Лаомедону, а он стал давать приказанья? Я окружил крепкозданной стеною жилище троянцев, Дивной работы, широкой, чтоб город их стал неприступен. Ты же пасти был обязан тяжелых быков криворогих, Там, на высотах лесистых богатой лощинами Иды. Но по прошествии года, когда нам желанные Горы День привели платежа, удержал он насильственно плату, Лаомедон непреклонный, с угрозами нас отославши. Ибо тебе он грозил, что, связавши и руки, и ноги, В рабство продаст на одном из чужих островов отдаленных. Нас же обоих пугал, что безжалостно уши обрежет. Так от него, негодуя, отправились в путь мы обратный, Сильно сердясь за награду, что он обещал, да не отдал. Ныне народу его ты мирволишь, от нас отделившись, И не желаешь, чтоб гордые сердцем погибли троянцы Смертью позорной — они, их стыдливые жены и дети". И, отвечая, сказал ему царь Аполлон Дальновержец: "О, колебатель земли, ты бы счел меня верно безумным, Если б я вздумал с тобой из-за смертнорожденных сражаться, Из-за людей злополучных, похожих на слабые листья: Ныне цветут они силой, питаясь плодами земными, Завтра лежат бездыханны. Не лучше ли нам поскорее Грозную битву покинуть — и пусть они сами воюют!" Слово окончив, назад отошел Аполлон Дальновержец, Ибо на брата отцова он руку поднять устыдился. Но Артемида, царица зверей, полевая богиня, Начала брата корить и обидное слово сказала: "Ты побежал, Дальновержец, и честь предоставил победы Всю Посейдону, чтоб он незаслуженной славой покрылся! О, малодушный, на что тебе лук, бесполезный как ветер? Чтобы вперед от тебя не слыхала я в доме отцовском Слов похвальбы, как доныне средь вечных богов ты бывало Часто хвалился, что можешь один с Посейдоном сражаться!" Молвила так. Ничего не сказал Аполлон Дальновержец. Но воспылавшая гневом супруга стыдливая Зевса К стрелолюбивой богине обидную речь обратила: "Как, о, бесстыдная псица, ты мне прекословить дерзаешь? Нет, не легко тебе будет со мною померяться силой. Хоть и гордишься ты луком. Зевес тебя львицей поставил Только над женами смертных и власть даровал умерщвлять их. Ты поступила б разумней, гоняя зверей по вершинам Ланей стреляя лесных, чем бороться с богиней сильнейшей. Или желаешь, тебя укрощу я в борьбе, да запомнишь, Сколь я сильнее тебя, если с гневом моим повстречаться". Молвивши, обе руки Артемиды схватила у кисти Левой рукою, а правою лук совлекла со стрелами С плеч и ее по лицу, улыбаясь, ударила ими. Та отбивалась напрасно. Рассыпались легкие стрелы. Плача нагнулась к земле и вперед побежала богиня, Точно в ущелье от ястреба мчится голубка, В месте скалистом, где ей не назначено роком погибнуть: |
