Кроноса хитрого сын, их увидев, почувствовал жалость. К Гере, супруге своей и сестре обратился он с речью: "Гера! Ужель суждено Сарпедону, милейшему в смертных, Быть укрощенным рукою Патрокла, Менойтия сына? На двое воля моя разделилась и в мыслях колеблюсь, Как поступить мне: живым ли похитить из битвы плачевной И перенесть Сарпедона в отчизну богатых ликийцев, Или дозволить, чтоб он укрощен был рукою Патрокла?" И волоокая так отвечала почтенная Гера: "О, всемогущий Кронид, какое ты слово промолвил! Мужа, рожденного смертным, давно подчиненного року, Ныне обратно желаешь похитить у смерти зловещей? Делай, но мы, остальные все боги, тебя не одобрим. Только другое скажу, — ты ж в душе мое слово запомни: Если живым отнесешь Сарпедона на родину, бойся, Как бы потом кто-нибудь и другой из бессмертных не вздумал Сына увлечь своего дорогого из битвы жестокой. Ибо не в малом числе вкруг великой твердыни Приама Дети воюют богов, — ты возбудишь в них гнев беспредельный. Если ж он дорог тебе и твое о нем сердце тоскует, То, не мешая покуда, чтоб в шуме жестокого боя Он укрощен был рукою Патрокла, Менойтия сына, После уже, когда жизнь и душа отлетят от героя, Смерти и сладкому Сну прикажи, чтоб с ним полетели И отнесли его тело к народу пространной Ликии. Там погребут его братья с друзьями, почтивши гробницей И надмогильным столпом: то — последняя почесть умершим". Молвила так. Подчинился отец и людей и бессмертных. Капли кровавой росы той порою он пролил на землю, Сына почтив дорогого, которого должен был вскоре В Трое убить плодоносной Патрокл, вдали от отчизны. После того как, идя друг на друг, сошлись они близко, Первым Патрокл сразил Фразимеда, известного силой, Храброго сердцем возницу героя царя Сарпедона. В нижнюю часть живота он попал и сковал ему члены. Царь Сарпедон вслед за этим копье свое бросил в Патрокла, Но в самого промахнувшись, коня поразил он Педаса, В правое ранив плечо. Конь заржал, испуская дыханье, В прах повалился, храпя, и жизнь от него отлетела. Двое коней остальных расступились, ярмо заскрипело, Вожжи их спутались, ибо в пыли пристяжная лежала. Автомедон копьеносец исход, не замедлив, придумал, Меч длинноострый извлек, что висел при бедре его тучном, И, устремившись, обрезал поспешно ремни от Педаса: Кони воспрянули разом и ровно под упряжью стали. А полководцы вторично сошлись для смертельного боя. Снова тогда Сарпедон заостренным копьем промахнулся. Левого выше плеча над Патроклом копье пролетело И не задело героя. Тогда устремился с оружьем Мощный Патрокл, и медь из руки не напрасно помчалась, Но угодила, где сердце грудной перепонкою сжато. И повалился он в прах, точно дуб или тополь сребристый, Или прямая сосна, если брус корабельный готовя, Плотник ее на горе вновь отточенной срубит секирой: Так распростертый он пред колесницей лежал и конями, Тяжко хрипя и хватаясь за землю, облитую кровью. Точно как лев нападает на стадо коров криворогих, Где убивает быка темнокрасного, гордого сердцем, И погибает он, тяжко стеная, под львиною пастью: Так под рукою Патрокла пал вождь щитоносцев ликийских. Но, умирая, он сделал усилье и друга окликнул: "Главк доргой, о, боец средь мужей, надлежит тебе ныне Быть копьеборцем искусным и воином с храброй душою. Если боец ты проворный, займись теперь гибельным боем. Прежде всего обойди всех начальников рати ликийской И побуди их сражаться вкруг тела царя Сарпедона. После и сам за меня повоюй заостренною медью. Ибо на вечное время стыдом для тебя и позором Имя пребудет мое, если ныне ахейские мужи Снимут доспехи с меня, умерщвленного здесь пред судами. Ты непреклонно держись, побуждая к сраженью всех прочих". Только что слово он кончил, как смертный конец уж окутал Очи и ноздри его. И, ногою на грудь наступая, Вырвал Патрокл копье — перепонки во след показались. Вместе из тела извлек он копья наконечник и душу. А мирмидонцы держали храпящих коней, что все время Рвались бежать, как пустыми стояли царей колесницы. Главк опечалился сильно, услышав товарища голос, Сердцем скорбел, оттого что не в силах подать ему помощь. Руку держал он, прижавши ладонью. Его угнетала Рана, которую Тевкр, беду от друзей отвращая, Медью нанес ему прежде, в тот миг как на стену вскочил он. И, Аполлону молясь Дальновержцу, он слово промолвил: "Внемли, о, царь, пребываешь ли ты средь богатых ликийцев Или же в Трое. Равно отовсюду ты можешь услышать |
