Ибо не взять никогда нам широкодорожную Трою". Так он промолвил и радость вдохнул им в сердца своей речью, — Всем из народа, не знавшим о прежнем решеньи совета. И зашумело собранье, как волны огромные моря, В час, когда южный и западный ветер приводят в движенье Понт Икарийский, из тучи Зевеса отца устремившись. Точно как бурный Зефир наклоняет высокую ниву, То подымаяся грозно, то падая вдруг на колосья, — Так бушевало собранье. И воины с радостным криком Все к кораблям устремились, и пыль, из-под ног выбиваясь, Встала высоко. Они же меж тем убеждали друг друга За корабли ухватиться и в море священное сдвинуть, Рвы очищали, из-под кораблей извлекали подпоры, — И от спешивших на родину крик поднимался до неба. Так бы судьбе вопреки, возвращенье ахейцев свершилось, Если бы Гера тогда не промолвила слова Афине: "Непобедимая дочь Эгидодержавного Зевса! Горе! Ужели домой по широкому гребню морскому Так убегут аргивяне в любезную отчую землю, На похвальбу и Приаму и прочим троянцам покинув Здесь агивянку Елену, ту, ради которой погибло Столько ахейцев под Троей, вдали от любезной отчизны? Но поскорей отправляйся ты с стан меднобронных данайцев, Ласковой речью своей останавливай каждого мужа, В море совлечь не дозволь кораблей обоюдоокруглых". Молвила так. Синеокая ей покорилась Афина И, устремившись, с вершины Олимпа на землю спустилась. Вскоре достигла она кораблей быстроходных ахейских. Там Одиссея нашла, кто по мудрости равен Зевесу. Не прикасался герой к своей черной ладье оснащенной, Ибо печаль овладела и сердцем его, и душою. Ставши вблизи, синеокая так говорила Афина: "Зевса потомок, Лаерта дитя, Одиссей многоумный, О, неужели домой, в любезную отчую землю, Бросившись вместе к судам многовесельным, вы убежите, На похвальбу и Приаму, и прочим троянцам покинув Здесь аргивянку Елену, ту, ради которой погибло Столько ахейцев под Троей, вдали от любезной отчизны? Но отправляйся теперь ты немедля к ахейскому войску, Ласковой речью своей останавливай каждого мужа, В море совлечь не дозволь кораблей обоюдоокруглых". Молвила так, и он голос узнал говорившей богини И побежал, уронивши свой плащ. Эврибат его поднял, Житель Итаки, глашатай, тогда провожавший героя. Сам он, представ пред царем Агамемноном, сыном Атрея, Взял у него прародительский скипетр, вечно нетленный, С ним и отправился к быстрым судам меднобронных данайцев. Если царя он встречал или воина, знатного родом, Ставши пред ним он его останавливал ласковой речью: "О, многочтимый! Тебе не пристало дрожать, словно трусу. Лучше на место садись и других усади средь народа, Ибо еще хорошо не изведал ты мыслей Атрода; Он искушает теперь, но вскоре накажет ахейцев. Мы ведь слыхали не все то, о чем говорил он в совете. Как бы во гневе своем не сделал он худа ахейцам. Гнев же велик у царя, кто Зевесом взращен; от Зевеса Царский почет, а его то Зевес полюбил Промыслитель". Если ж кричавшего громко он мужа встречал из народа, Скиптром его ударял и бранил его грозною речью: "Сядь, злополучный, недвижно и слушай, что скажут другие. Те, кто мудрее тебя; ты ж негоден к войне и бессилен И никогда ни во что не считался в бою, ни в совете. Мы, аргивяне, не все, полагаю, здесь царствовать будем; Не хорошо многовластье. Единый да будет властитель, Царь же единый, которому Кроноса хитрого сыном Скиптр и законы даны, затем, чтоб царил он над нами". Действуя так, он настраивал войско к порядку. Они же Из кораблей и палаток опять устремились в собранье С криком, подобно тому, как прибой многошумного моря Хлещет о берег крутой и весь понт оглашается громом. Все, наконец, они сели и так на местах оставались. Только Терсит еще громко бранился, болтливый без меры. Множество слов беспорядочных в мыслях своих сохранял он, Чтобы царей задевать, говоря что случится, без толка, Лишь бы он думал, что греки найдут его речи смешными. Он безобразнейший был изо всех, кто явился под Трою. Был он косой и хромой, и его искривленные плечи Вместе сходились к груди, а еще заостренною кверху Он головой отличался и редкий торчал на ней волос. Больше других на Ахилла он злился и на Одиссея И оттого их бранил. Но теперь наносил оскорбленья Он Агамемнону, резко крича. И хоть страшно ахейцы В сердце своем возмущались, — против него негодуя, Все же он, громко ревя, поносил Агамемнона словом: "Чем, о, Атрид, ты опять недоволен, в чем нужду имеешь? |
