"Слушайте, други! Божественный сон среди ночи священной Спавшим меня посетил, и видом, осанкой и ростом Был он вблизи богоравному Нестору много подобен. Став над моей головой, он мне слово такое промолвил: "Спишь ли, Атрея, коней укротителя, сын благородный? Не подобает всю ночь так покоиться мужу совета, Кто и народы блюдет, и о многом заботиться должен. Быстро мне внемли теперь: от Зевеса к тебе я посланник. Он и вдали озабочен тобой и тебя сожалеет. Он повелел, чтоб немедля ты пышноволосых ахеян В бой ополчил, ибо ныне возьмешь ты широкодорожный Город троянцев: уже на Олимпе живущие боги Разно не мыслят теперь, оттого что их всех преклонила Гера мольбою своей и троянцам бедой угрожает Зевс. Ты же в мыслях своих сохрани мою речь". — Так сказавши, Он, отлетев, удалился — и сон меня сладкий покинул. Дайте ж обсудим, как в бой ополчить нам ахейское войско. Стану сперва искушать их словами, насколько пристойно, И повелю им бежать на судах многовесельных, — вы же Каждый на месте своем удержать их старайтесь словами". Так он промолвил и сел, и тогда между ними поднялся Нестор, который царил над Пилосом, обильным песками. Он, благомыслящий, к ним обратился и слово промолвил: "Милые други! Вожди и советники войска данайцев! Если б другой из ахеян про сон рассказал нам подобный, Мы бы, лжецом обозвавши, совсем от него отвернулись. Ныне ж он снился тому, кто гордится, что первый он в войске. Дайте ж устроим, чтоб дети ахейские в бой ополчились". Так говоря, он поднялся и первый ушел из совета. После поднялись другие, владыке народов послушны, Скиптродержавные мужи, а войско меж тем собиралось. Точно пчелиные рои весной из пещеры в скале вылетают, Вьются густыми роями, один за другими без счета, То над цветами весенними гроздеобразно повиснут, То в направлениях разных по воздуху, легкие, реют: Так и ахейцы во множестве из кораблей и палаток Вдоль по высокому берегу моря, сплотившись рядами, К месту собрания шли. И Молва между ними блистала, Вестница Зевса, идти побуждая; они же собрались. И загудело собранье, земля застонала в то время, Как размещались ахейцы — и было смятенье. Старались Десять глашатаев громких, нельзя ль удержать их от крика, Чтобы царей, возращенных Зевесом, могли они слышать. Только с трудом размещался народ, на местах оставаясь И прекращая шуметь. Со скипетром а руке Агамемнон С места поднялся. Тот скипетр Гефест изготовил, трудившись, А подарил он его Олимпийцу Крониду Зевесу, — После Зевес его отдал посланнику Аргоубийце, Царь же Гермес дал Пелопсу, коней укротителю быстрых, После Пелопс передал его пастырю войска Атрею, Тот, умирая, Тиэсту, овцами богатому, отдал, Царь же Тиэст завещал Агамемнону, сыну Атрея, Многими чтоб управлял островами и Аргосом целым. И, на него опираясь, он слово сказал аривянам: "Други мои! О, герои данайские, слуги Арея! Зевс Громовержец Кронид меня бедствием тяжким опутал, Он, кто, жестокий, сперва мне кивнул головой в знак согласья И обещал, что вернусь, Илион крекостенный разрушив; Ныне же, злобный обман замышляя, Зевес повелел мне В Аргос без славы уйти, погубивши здесь много народа. Так пожелал он теперь, Олимпиец Зевес всемогущий, Он, кто до ныне низринул венцы с городов уже многих, Да и низринет еще, ибо сила его беспредельна. Но и для дальних потомков то будет позором улышать, Что и в подобном числе и такие ахейцы так тщетно И безуспешно войну продолжали, воюя с мужами, Бывшим в меньшем числе, и коца никакого не видя. Ибо когда бы ахейцы, а также троянцы, хотели, Мирный союз заключив, сосчитаться одни пред другими, Если б троянцы собрались здесь все, кто очаг лишь имеет, Мы же, ахейцы, желали бы взять, на десятки разбившись, По одному лишь троянцу на каждый, вино чтобы черпал, — Без виночерпиев много тогда бы осталось десятков. В столько-то раз многочисленней греки троянцев, Что в Илионе живут. Но на помощь союзники мужи Из городов собираются многих. Они, копьеносцы, Сильно меня отражают, препятствуя, как ни желаю, До основания срыть Илион, многолюднейший город. Девять годов у великого Зевса уже пролетело, Сгнили давно корабельные брусья, истлели канаты, Где-то в домах наши жены, равно как любезные дети, Пред очагами сидят и нас поджидают, а дело, Ради которого прибыли мы, не исполнено нами. Други, давайте же все поступать, как теперь повелю я. Вместе бежим с кораблями в любезную отчую землю, |
