Когда, отправляясь в долгий путь, Арн в своей черной одежде с белым крестом сел на Шамсина, лицо его выражало решимость, но и печаль, которая была в его душе с тех самых пор, когда он узнал о своем наказании.

Отслужили все мессы. Произнесли все прощальные слова. Но отец Генрих и брат Гильберт все еще стояли рядом с Арном, словно желая что-то сказать. Им было тяжело расставаться, скорбь Арна печалила их самих, но они были уверены в том, что все происходит по воле Божией. — Во имя Бога, и смерть сарацинам! — воинственно сказал отец Генрих. — Во имя Бога, и смерть сарацинам! — откликнулся Арн. Он протянул свой освященный меч к небу, произнося эту новую клятву, а затем он медленно тронул коня.

Отец Генрих собрался было назад в монастырь, но брат Гильберт предостерегающе поднял палец, словно говоря, что им надо подождать, и показал в сторону Арна.

Они остались на месте, хотя отец Генрих не совсем понимал зачем, но брат Гильберт по-прежнему ждал чего-то.

И тут они вдруг увидели, как конь Арна сделал несколько скачков вправо, затем влево, а потом седок заставил своего могучего жеребца перейти на галоп. Это было трудным искусством, как понял отец Генрих. И радость Арна от владения этим искусством была неподдельной.

— Ты видишь то же, что и я, дорогой отец Генрих, — прошептал брат Гильберт почти благоговейно. — Да хранит Арна Господь, но да хранит Он и тех сарацин, которые попадутся нашему воину на пути.

Последних слов отец Генрих не понял и посчитал их даже кощунством. Но теперь было не время выяснять это. Они стояли и смотрели, как самый любимый сын Варнхема уезжает от них навсегда.

Отец Генрих, кроме того, хорошо знал, что у брата Гильберта был во многих отношениях странный взгляд на сарацин. Но он знал также, что душа Арна была чистой, как у Персеваля, и что он никогда не испытает подобных искушений. Да защитит Господь Арна!

Кандинский Василий Васильевич, холст, масло, 1903 г.