— Тридцать два процента? Что, черт побери, это значит?

Боб сказал:

— Многие из нас расстраиваются, когда узнают, как низко мы пали…

— Да, блин, чертовски верно! Я расстроен. Эта идиотская машина…

— Но для любой проблемы есть решение. Я открою вам маленький секрет. Когда я впервые проверился на родографе, то мой результат был всего двадцать девять процентов.

— Да ты что!

От его слов мне не стало лучше, если честно. Я-то надеялся, что обгоню Боба процентов на двадцать при проведении любого стандартного теста.

— Но сейчас, по мере Прогресса, мой последний тест показал результат шестьдесят семь процентов, — Боб просиял от гордости.

Я, сам того не желая, был заинтригован самой возможностью роста показателя, казавшегося произвольным числом, выданным нечестной машиной.

— И как тебе это удалось? — поинтересовался я.

— Ох, путь не был легок, — заверил меня Боб. — Но это вполне возможно, и в конце вас ждет самая большая награда в вашей жизни. Так, давай посмотрим на результаты твоего друга, а потом продолжим наш разговор.

— Я весь в нетерпении, — с невозмутимым видом сообщил Эрни.

Образцы его гормонов и крови проделали тот же путь, что и мои, а когда все шумы и яростное потрескивание утихли, то машина выдала результат — 27 %. Да, сомнений быть не может, и я позволил себе позлорадствовать. «Я обошел тебя на пять пунктов, приятель».

— И что все это значит? — спросил я, давая Бобу возможность развернуть свою рекламную кампанию.

— Это значит, что мы можем вам помочь, — сказал он. — И несмотря на то, что в вашем случае процент примесей велик, надежда есть.

Я сделал вид, что киваю, обдумывая его слова.

— Ты все время говоришь «мы». Это бизнес?

— Нет-нет, — запротестовал Боб, который начал расставлять аппаратуру по своим местам. — Считайте, что это клуб.

— Клуб, значит.

— Ну общественный клуб. Членство в нем дает вам ряд преимуществ, — Боб открыл еще один ящик и вытащил два пригласительных, напечатанных на бумаге приглушенно-зеленого цвета. — Вот, это вам обоим.

На пригласительном жирным некрасивым шрифтом было напечатано: «Вы приглашены на наше специальное собрание».

— Это короткое сообщение, я понимаю. Собрание состоится завтра вечером, и думаю, вы узнаете много нового для себя.

— А что это за собрание? — спросил Эрни.

— Мы встречаемся время от времени, чтобы обсудить некоторые вопросы, касающиеся динозавров. Это напоминает обычную вечеринку. Бесплатная еда и напитки, музыка, приятная компания. Будет очень весело, правда-правда. Кроме того, завтра вечером Цирцея прочтет специальную лекцию.

— Цирцея? — я знал это имя, поскольку несколько недель изучал мифологию для дела Теракрополиса, — даже не спрашивайте меня об этом! — но я не понимал, что же за существо может носить такое имя?

— Цирцея чиста на девяносто девять процентов, — сказал Боб.

— Не может быть!

— Она стала кем-то типа председателя нашего клуба. Восхитительная женщина. Если захотите, я могу вас представить ей.

— Это было бы замечательно.

Боб горячо пожал нам руки и сказал:

— Как видно из приглашения, вечеринка состоится в Голливудских Холмах. На обороте вы найдете инструкцию, как добраться до места.

Я внимательно прочел приглашение. Да, все в порядке.

— Судя по всему, это будет крутая вечеринка!

— Итак… — сказал Боб, — могу ли я рассчитывать, что вы придете?

В этот раз нам даже не понадобилось обмениваться условными сигналами. Мы с Эрни понимали, что мы уже на полпути туда, куда хотели попасть, и намного быстрее, чем могли себе представить. Чтобы найти Руперта и покончить с этим делом нам осталось сделать всего-навсего пару шагов по мощеной дорожке.

— Мы с удовольствием придем, — сказал Эрни, и вопрос был решен.

Позже, когда Боб снова вывел нас на улицу через отдельный выход и тоннель, мы с Эрни запрыгнули в машину и покатили по Хайленд-стрит. До вечеринки нам нужно сделать кое-какую «грязную работенку». И хотя я ненавижу обманывать своего напарника, порой это необходимо. Он не всегда понимает, что для него лучше, старый ворчун, и часто именно я вынужден таскать его по магазинам с пинками и воплями.

Так что я подождал, пока мы минуем бульвар Санта Моника, а затем резко перестроил машину в правый ряд. И тут мой напарник обо всем догадался, ну, на самом деле, намного раньше, чем я предполагал. Оставалось только надеяться, что он не выпрыгнет из автомобиля на ходу и не попытается нажать на тормоз. Эрни отлично знал, куда я везу его, и одарил меня своим лучшим испепеляющим взглядом, словно пропел строки библейского псалма «для чего Ты оставил меня?».

— Да ладно тебе, малыш, ты не можешь так поступить со мной.

— Мы завтра собираемся на вечеринку на Голливудских Холмах…

— Это не вечеринка, — сказал Эрни, его голос становился все громче по мере приближения паники. — Это встреча сектантов. У меня до хрена всяких тряпок, Винсент.

— Я не могу позволить тебе пойти на вечеринку, даже на собрание сектантов, если ты будешь выглядеть как иллюстрация из каталога универмага «Сирс» 70-х годов. По крайней мере, если ты собираешься стоять рядом со мной.

И мы покатили на Мелроуз.

Место действия: Голливудские Холмы, одна миля от бульвара наверх. Время: около семи часов вечера. Настроение: возбужденно-напряженное. Одежда: настолько же стильная, насколько и неудобная. Я веду машину, а Эрни жалуется. Обычная ситуация.

— Мы придем, послушаем их россказни, найдем Руперта и уберемся оттуда.

— Идет, Эрни.

— И тогда я сниму, наконец, эти чертовы шелковые штаны.

Я покачал головой:

— Это не шелк, а лен. Писк моды.

Но Эрни было плевать, он недовольно теребил рубашку от Кельвина Кляйна и брюки от Армани, как пятилетний мальчик, которого нарядили для воскресного похода в церковь. А я ехал дальше, не обращая внимания на его нытье.

За двадцать четыре часа между марафоном по Мелроуз-авеню, где Эрни познакомился со всеми диковинками из мира одежды, сшитой дизайнерами, имена которых не встретишь в дешевых магазинчиках «Кеймарт», причем из тканей, не являющихся наследниками семейств Поли и Эстр, и нашим «собранием клуба» на Голливудских Холмах, мы еще поработали чуть-чуть по делу подружки Минского. Мы нередко занимаемся одновременно несколькими делами. Тарелка частного детектива никогда не бывает полной, но если мы и нахапаем на нее слишком много всего, то просто возьмем еще одну.

Первый наш шаг заключался в том, чтобы узнать домашний адрес этой девицы. Это было достаточно просто благодаря помощи моего приятеля-бронтозавра Дэна Паттерсона из полицейского управления Лос-Анджелеса. Вход в крысиную нору, где проживала недавно наша Стар Джозефсон, был перетянут красной предупредительной ленточкой и опечатан департаментом здравоохранения. Думаю, можно было бы проникнуть внутрь и осмотреть помещение, но огромные трещины разбегались по внешним стенам и крыше здания, как расселины в леднике, и было впечатление, что все это сооружение вот-вот рухнет под собственным весом. К несчастью для нас, даже самые бесшабашные люди и динозавры покинули это здание, а тараканы дать нового адреса нашей малютки, увы, не смогли, так что надеяться можно было только на себя.

У нас было несколько ее фотографий. В основном снимки, сделанные похотливым Минским на «Полароиде» в минуту, когда его гормоны играли. Мы показывали их жителям окрестных домов со всей энергией, какую только могли вложить в это дело, в ответ пожилые дамы в ужасе охали, а молодые парни бросали плотоядные взгляды.

— Я знаю эту шлюшку, — сообщил нам один особенно вонючий компсогнат. Его звали Милашкой, и он был сутенером, торговавшим девочками на бульваре Сансет. Я уже и раньше пользовался услугами Милашки, в основном когда дело касалось пропавших девчонок. Он из числа тех сутенеров, по чьей вине в первую очередь эти девчонки и пропадают без вести. Милашка не из тех парней, которые ведут размеренную жизнь и попивают чаек в середине дня, но какой уж есть, кроме того, ему все время нужны бабки. Бедняга крепко подсел на шафран, а этот изысканный токсин стоит недешево. — Я видел, как она прохаживается по бульвару.