Язон мельком заметил растерянное выражение на лице противника и, не вставая с колена, нанес снизу вверх мощный удар. Лезвие, прорвав кожаную одежду, по самую рукоять вошло в живот. Оттолкнувшись ногами от земли, Язон поднялся, изо всех сил налегая на нож, – клинок рассек все внутренности и остановился лишь у ключицы. Выдернув нож, Язон отступил назад, и труп упал на пол.

– Я хочу взглянуть на нож, – сказал Темучин.

– В наших долинах хорошее железо. – Язон нагнулся и вытер лезвие об одежду убитого. – Мы делаем добрую сталь.

Темучин подбросил нож в воздух, поймал и подозвал воинов.

– Держите раненого, – указал он на второго пленника.

Тот попытался сопротивляться, но быстро затих, примирившись с неизбежным концом. Воины крепко держали его, а один отвел грязные волосы, обнажив шею пленника. Темучин подошел и, взвесив оружие в руке, поднял его над головой… Он опустил нож одним резким движением, и тишину камача нарушил чавкающий звук. Отрубленная голова скатилась на землю, тело быстро оттащили в сторону.

– Мне нравится этот нож, – сказал Темучин. – Я беру его себе.

– Я хотел подарить его тебе. – Язон поклонился, чтобы скрыть неудовольствие. Что ж, это всего лишь нож.

– Ваши люди знают древнюю науку? – спросил Темучин, отдавая нож воину, чтобы тот вытер его.

Язон был настороже.

– Не больше чем остальные племена.

– Никто из них не может делать такое оружие.

– Это старый секрет. Он передается от отца к сыну.

– Может, есть и другие старые секреты? – Голос вождя стал холоднее.

– Возможно.

– Есть один утраченный секрет. Его называют «порохом», или «взрывчаткой». Ты знаешь, что это такое?

Язон лихорадочно искал ответ, следя за выражением лица Темучина. Что может жонглер знать об этом? Но если это ловушка, он обязательно должен ответить правильно.

Пока Мета лежала без сознания, аптечка наложила ей четырнадцать швов на голову, а Язон, промыв раны, смазал их дезинфицирующей мазью. Придя вскоре после этого в себя, Мета совсем не жаловалась на боль и мужественно молчала, когда пришлось наложить еще два шва на разбитую губу.

Гриф тяжело дышал и стонал под ворохом шкур, которыми укрыл его Язон. Раны мальчика, большей частью поверхностные, не представляли опасности для жизни, и Язон прописал ему полный покой.

– Ну вот и все, – сказал он Мете. – Тебе тоже надо хорошенько отдохнуть.

– Мы сделали все, что смогли, Язон, но их было очень много. Сначала они набросились на Грифа, а когда он упал, принялись за меня. Дай, пожалуйста, зеркало. – Она взяла протянутое Язоном стальное зеркальце и, взглянув в него, быстро вернула обратно. – Я выгляжу ужасно. Их было очень много… И женщин тоже… Они все время старались ударить меня по ногам. Я убила трех или четырех мужчин и одну женщину, но не могла справиться с ними со всеми. Меня сбили с ног, и больше я ничего не помню. Что было потом?

– Выпьешь? – спросил Язон, доставая бурдюк с ачадом.

Увидев, что Мета отрицательно качает головой, он сам сделал большой глоток и положил бурдюк на место.

– Опуская детали, скажу только, что я послал вам на помощь отряд воинов. Они отбили тебя с Грифом и захватили Крыс, которые на вас напали, – все они уже мертвы. Одного я убил сам, причем в лучших традициях Пирра – одним ударом ножа. Нож, правда, пришлось подарить Темучину. Я очень рад, что делал его вручную, потому что этот малый сразу оценил уровень пиррянской технологии и стал спрашивать, что мы знаем о порохе и огнестрельном оружии. Такие вопросы меня несколько смутили, и, уйдя от прямого ответа, я сказал, что сам слышал только название, но, может быть, другие в нашем племени знают больше, поскольку дыма без огня не бывает. Думаю, что Темучин вспомнит об этом в свое время, а пока он хочет, чтобы мы поменяли местожительство. Желание его здесь имеет силу закона, поэтому на рассвете снимаемся и отправляемся в главный лагерь. Снаружи ждет отряд воинов, очевидно, на случай, если мы передумаем, так что я еще не решил, считать себя гостем вождя или его пленником.

Сообщив все новости, он настроил аптечку на «полный покой» и прижал ее к запястью Меты. Потом уложил Мету рядом с Грифом и накрыл их шкурами.

Глядя на измученных пиррян, Язон испытывал угрызения совести. За каким чертом понадобилось ему втравливать в эту опасную авантюру женщину и ребенка! Но, немного успокоившись и поразмыслив, он пришел к выводу, что Счастье – это все-таки не Пирр, здесь уцелеть легче. Возможно, уговорив пиррян лететь с собой, он спас им жизнь, и не исключено даже, что когда-нибудь они скажут ему «спасибо».

Утром пирряне уже могли встать и выйти из камача без посторонней помощи. Обрадованный Язон попытался организовать разборку шатра, что оказалось совсем непросто. Ставить и снимать камач – работа женская, но так как ни одну женщину из племени Крыс Язон и близко подпускать не хотел, пришлось обратиться за помощью к воинам Темучина. Только израсходовав почти весь запас ачада, удалось уговорить их взяться за эту унизительную для кочевников работу.

Когда загрузили эскунг, Язон усадил на него Мету с Грифом, и маленький караван тронулся в путь, провожаемый злобными взглядами.

В лагере Темучина женщин было достаточно, и сборка камача пошла веселее. Мужчины занимались своей работой, то есть стояли вокруг и смотрели. Поручив Мете приглядывать за постройкой шатра, Язон направился к вождю – доложить о своем прибытии.

Двое охранников у входа в камач Темучина опасливо посторонились при виде жонглера: среди рядовых воинов Язон уже завоевал некоторый авторитет.

Вождь стоял один посреди камача с окровавленным клинком в руке. Язон узнал свой нож и в замешательстве остановился у входа. Но, увидев, как Темучин метнул оружие в козью тушу, служившую мишенью, он немного успокоился. Вождь неторопливо вытащил клинок и одобрительно заметил:

– Хороший нож. Легко метать.

Язон молча кивнул, понимая, что не для обсуждения достоинств ножа его позвали.

– Расскажи все, что ты знаешь о порохе, – приказал Темучин, пробуя ладонью острие ножа.

– Я мало что могу рассказать.

– Не юли, жонглер! – нахмурился вождь. – Если у тебя будет порох, сможешь взорвать его с большим шумом? Отвечай быстро.

Язон почувствовал себя довольно неуютно. Темучин человек решительный и безжалостный; для него нет большой разницы между дохлой козой и живым жонглером; стоит ему учуять подвох, и нож немедленно полетит в Язона. А чутье у вождя тонкое…

– Я сам никогда не видел пороха, – нерешительно начал Язон, – но рассказы о нем слышал. Наверное, я смогу сделать, чтобы он взорвался.

– Так я и предполагал. – Нож с глухим звуком воткнулся в тушу. – Думаю, ты знаешь еще много интересного.

– Бывают такие секреты, которые человек обещает не раскрывать никому. Но ты, Темучин, – мой повелитель, и я клянусь всегда помогать тебе.

– Хорошо. Постарайся не забывать об этом. Теперь скажи, что ты знаешь о жизни в низинах?

– Ничего, – честно ответил Язон. Разговор принимал неожиданный для него оборот.

– И никто не знает. Пора с этим покончить. Я отправлюсь вниз. Ты поедешь со мной. Выступаем в полдень. Кроме тебя, никто не знает, куда мы едем и зачем, поэтому, если тебе дорога жизнь, не вздумай проговориться.

– Я скорее умру, чем скажу хоть слово! – заверил его Язон.

Возвратившись в свой камач, он передал их разговор Мете.

– Звучит довольно странно, – согласилась она, с трудом усаживаясь у очага. – Язон, я хочу есть, но не могу разжечь огонь.

– Наверное, у нас топливо плохое; этот помет надо как следует просушить, чтобы он хорошо горел. Вообще-то вам с Грифом не повредит что-нибудь более питательное, чем жесткое козье мясо. – Открыв сейф, он достал два пищевых набора. – А что касается Темучина, эта его затея мне тоже представляется странной. Не понимаю, как он собирается спуститься вниз по десятикилометровой отвесной стене. Знаешь что? Свяжись с Керком, сообщи ему обо всем и скажи, чтобы они забрали вас отсюда, если вдруг возникнут неприятности.