– Я дам тебе десять. – Воин схватил Мету за руку, чтобы получше разглядеть.

Язон напрягся. Возможно, местные женщины и позволяли обращаться с собой, как со скотиной, но не Мета. К его удивлению, она просто выдернула руку и вернулась к своей работе.

– Иди сюда, – позвал Язон варвара, решив вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко. – Выпьем. У меня есть хороший ачад.

Но было уже поздно. Разъяренный неповиновением какой-то жалкой женщины, воин ударил Мету кулаком по уху и опять схватил за руку.

Покачнувшись от неожиданного удара, Мета сначала ошалело затрясла головой и отшатнулась назад, даже не сопротивляясь. Но потом, быстро выдернув руку, ребром ладони ударила воина по горлу. Варвар захрипел и согнулся пополам, сплевывая кровь и держась за разбитый кадык. Язон хотел прыгнуть между ними, но не успел. Воин выпрямился и выхватил нож. На свою беду, он не знал, что у Меты отменная реакция и большой боевой опыт. Перехватив его руку, она крепко стиснула ее и выкручивала до тех пор, пока онемевшие пальцы не выпустили нож. Мета поймала его в воздухе и, выпрямившись, косо ударила врага в спину под ребро. Нож, вонзившись в тело по рукоять, пробил сердце и легкое, и воин без звука рухнул на землю.

За стычкой наблюдало много людей, и теперь в толпе раздался изумленный гул. К неподвижному воину осторожно приблизилась женщина, молча взяла его за руку и тут же отпустила – рука безжизненно упала.

– Мертв! – удивленно сказала женщина и с испугом посмотрела на Мету.

Язон бросился к сейфу и прижал палец к замку – послышался характерный щелчок.

– Ко мне! – скомандовал он на пиррянском. – Здесь гранаты и ваши пистолеты. Если дело обернется плохо, берите оружие, но только в самом крайнем случае.

Через толпу пробрался окруженный группой воинов Шейнин. Он недоверчиво уставился на труп.

– Твоя женщина убила этого человека его собственным ножом?

– Да, но он сам виноват. Он ударил ее и хотел убить. Она защищалась. Спроси любого.

Зрители одобрительно зашумели.

Вождь был изумлен, но не рассержен. Он перевел взгляд с трупа на Мету. Растрепанная Мета выглядела очень эффектно.

– Из какого она племени? – спросил Шейнин.

– Издалека, с гор на севере. Ее племя называется… пирряне. Могучие борцы!

Шейнин нахмурился.

– Никогда о них не слышал. Какой у них тотем?

В самом деле, какой? Крыса или Ласка не подходят. Каких еще животных он видел?

– Орел! – наугад брякнул Язон. Кажется, он видел в небе птицу, похожую на орла.

– Сильный тотем! – Шейнин опять посмотрел на труп и пнул его ногой. – Женщина не может получить его моропов и шкуры.

Это и так было ясно: женщина – собственность и имуществом владеть не может. А вещи убитого должны отойти победителю. Но Язона динАльта никто не упрекнет в скупости – он с радостью пожертвует парой тощих моропов и ворохом подержанных шкур.

– Они твои, о Шейнин! Это справедливо. Я и не думал брать их себе. А ночью я побью эту женщину за ее поступок.

Он угадал. Шейнин принял подарок как должное. Уходя, он бросил через плечо:

– Он был плохим воином, раз его смогла убить женщина, но у него остались два брата…

Слова эти что-то означали… Но что?

Толпа быстро разошлась, мертвеца убрали. Мета и Гриф закончили ставить камач и занесли внутрь все добро. Язон послал Грифа пригнать поближе коз, так как опасался неприятностей.

Они начались даже раньше, чем он предполагал. Снаружи послышались крики и глухие удары, и Язон бросился на улицу, но основные события уже были позади.

Человек шесть варваров, очевидно, родственники убитого, напали на Грифа, желая отомстить. Они думали легко справиться с мальчиком, но вышло иначе.

Трое схватили его и, видно, собирались держать, пока остальные должны были бить. Двое из этих троих теперь без памяти лежали на земле (пиррянин ударил их головами друг о друга), а третий корчился от боли, держась руками за пах. Гриф, наступив коленом на шею четвертому, пытался сломать ногу пятому, завернув ее за спину. Шестой нападающий убегал, и мальчишка уже достал нож, явно собираясь ему помещать.

– Оставь нож! – крикнул Язон, помогая беглецу сильным пинком в зад. – Хватит с нас одного убийства.

Издав воинственный крик и отвесив еще пару затрещин, Гриф встал и с презрением посмотрел вслед удирающим врагам. Сам он почти не пострадал, не считая синяка под глазом и разорванного рукава.

Язон отвел мальчика, раздосадованного тем, что ему не дали вкусить всей полноты победы, в камач и плотно завязал клапан.

– Ну что ж, – сказал он, наблюдая, как Мета прикладывает Грифу к глазу холодный компресс. – Одно утешает – мы с самого начала произвели сильное впечатление.

– Я говорю голосом Темучина! Я Аханк, его военачальник, – произнес воин, отбрасывая клапан камача Шейнина.

Язон прервал «Балладу о летающих чужеземцах» и медленно обернулся, чтобы посмотреть на человека, давшего ему долгожданный перерыв. Горло пересохло, он устал, много раз повторяя одну и ту же песню, – его рассказ о поражении космических пришельцев пользовался в лагере большим успехом.

Вошедший, несомненно, был военачальником высокого ранга – несколько крупных драгоценных камней сверкало на его шлеме и полированном нагруднике. Он косолапо прошел на середину камача и остановился перед Шейнином. Правая рука Аханка лежала на рукояти меча.

– Что хочет Темучин? – холодно спросил Шейнин, также положив руку на меч – ему явно не понравилось это новое действующее лицо.

– Темучин хочет слышать жонглера по имени Язон. Он должен явиться немедленно.

Глаза Шейнина превратились в узкие щелки.

– Сейчас он поет для меня. Кончит – пойдет к Темучину.

Для вождя кочевников все вожди равны, и его трудно убедить в обратном. Но Темучин и его полководцы умели убеждать. Аханк резко свистнул, и в камач ворвались десяток воинов с натянутыми луками в руках. Шейнина убедили.

– Я устал от этого хрипа, – заявил он, зевая и отворачиваясь. – Сейчас я буду пить ачад с одной из моих женщин. Все уходите.

Язон вышел в сопровождении почетной охраны и направился к своему камачу. Аханк остановился и широкой ладонью ткнул его в грудь:

– Темучин будет слушать сейчас. Иди сюда.

– Убери руку. – Язон говорил тихо, чтобы не слышали воины. – Одна струна порвана.

– Иди куда приказывают. – Рука оставалась на месте.

– Вначале мы зайдем в мой камач. Он совсем близко. – На этот раз Язон говорил громче. Одновременно он перехватил руку противника и сжал ему ладонь. Это было весьма болезненно, тем более что Язон, закаленный пиррянскими двумя g, обладал недюжинной силой. Аханку показалось, что пальцы сейчас оторвутся, он сморщился от боли и неуклюже потянулся левой рукой за мечом.

– Если вытащишь меч, я убью тебя, – сказал Язон, приставляя острый конец лютни к животу Аханка. – Темучин приказал привести меня, а не убивать. Он рассердится, если мы подеремся. Ну, что ты выбираешь?

Лицо военачальника исказилось от гнева, и он некоторое время пытался сопротивляться, но потом отпустил меч.

– Вначале мы зайдем в твой камач, чтобы ты мог надеть что-нибудь приличное вместо этих лохмотьев, – громко сказал он.

Язон разжал пальцы и пошел вперед, стараясь не выпускать Аханка из поля зрения. Тот спокойно шел следом, растирая онемевшие пальцы, но взгляд, которым он одарил жонглера, был полон ненависти.

«Ладно, – подумал Язон, – нажил себе еще одного врага. Но мне обязательно надо попасть в свой камач».

Они выдержали утомительное, но неизбежное путешествие с племенем Шейнина. Язон проводил время, упражняясь в жонглерском искусстве и изучая культуру и быт кочевников. Неделю назад они достигли лагеря Темучина.