– Знаешь их? – спросил я Дэнби.

– Никого из них прежде не видел. Они же не пошли в магазин, они направились куда-то в квартиры, – ответил он.

Мы продолжали ждать дальше.

Шикарная машина с сидящими в ней мужчиной и женщиной появилась из-за угла, запарковалась, и эти двое тоже вошли в дверь.

Я вышел из машины и купил нам с Дэнби пару бутербродов. Дэнби, видел я, занервничал.

– Сколько это может продолжаться? – не выдержал он.

– Думаю, не менее чем до полуночи.

– Одну минутку, Лэм. Я не собираюсь долго здесь сидеть. Никогда не думал, что все это будет происходить подобным образом.

– А что, ты думал, будешь делать?

– Я думал, мы походим вокруг и...

– Вылезай из машины и походи вокруг, – предложил я.

Но ему эта идея тоже не понравилась.

– Вы имеете в виду, Лэм, ходить по улице до полуночи?

– Если тебе это больше нравится.

– Тогда я лучше посижу в машине.

Потом Дэнби немного помолчал. Подъехало еще одно такси. Подошли четверо мужчин, очевидно, машину они оставили где-то в другом месте; один из них подозрительно взглянул на нас, потом они перешли улицу и скрылись за зеленой дверью. Мне все это не нравилось: из казино нас могли уже заметить и подослать к нам делегацию. Я посмотрел на Дэнби и подумал о том, что бы он сказал, если бы понял, что его гонорар включал также и плату за увечья...

– Все это мне не нравится, – вдруг решительно заявил Дэнби. – Если в клубе узнают, кто мы, особенно я, мне будет трудно им что-либо объяснить.

– Ну и что? Где еще клуб найдет кого-нибудь с вашим опытом, кого-то, кто так хорошо знал бы всех и вся в этой подпольной кухне? И что случится, если даже они что-то узнают? Они вам повышали хоть раз зарплату? Наверное, держат вас на одной и той же уже давно?

– Да нет, они несколько раз мне повышали ее.

– На сколько?

– Один раз на пятнадцать процентов, один раз – на десять...

– За сколько это лет?

– За пять.

Я саркастически и непрощающе рассмеялся. Дэнби сразу задумался над моими словами: может, и в самом деле ему недоплачивали все это время и обижали?.. Я видел, что мысль об этом ему понравилась и хоть на время отвлекла его от нашего занятия. Я посмотрел на свои наручные часы. Было пятнадцать минут десятого. Подъехала и остановилась невдалеке небольшая машина, модель трехлетней давности, но в хорошем состоянии. Из нее вышел мужчина, которому было явно наплевать, где припарковать машину – прямо перед дверью казино или в каком-то другом месте: он, что называется, выпрыгнул из нее, посмотрел вверх и вниз вдоль улицы, затем тоже вошел в зеленую дверь.

– Это Гораций Б. Катлин, – сразу узнал его Дэнби. – Если он меня здесь увидит...

– Ты водишь машину? – прервал я его.

– Конечно.

– Этот человек член яхт-клуба?

– Да.

– Подожди меня здесь. Не больше часа. Если я не вернусь за это время, езжай по этому адресу, спроси человека, он там главный, и расскажи ему о том, чем мы тут с тобой занимались весь вечер.

Дэнби взял в руки карточку с адресом, которую я передал ему, и с любопытством стал ее рассматривать.

– Подождите, Лэм, это ведь не очень далеко отсюда... Я пытаюсь понять, где же это.

– Не волнуйтесь, сделайте, как я просил. Сейчас половина десятого. Если меня все еще не будет в десять пятнадцать, то езжайте и расскажите всю историю.

С этими словами я вышел из машины, оставив на сиденье свою шляпу, и, перед тем как войти в «Зеленую дверь», оглянулся. Дэнби все еще сидел и спокойно изучал карточку. Я надеялся, что он сразу не поймет, что за карточку я дал ему, пока не приедет по указанному там адресу – адресу полицейского участка.

Я повернул ручку и толкнул зеленую дверь. Она легко и беззвучно открылась – петли ее были хорошо смазаны, – и очутился в маленьком холле. Пролет зашарпанной лестницы без ковра вел к другой двери. Я только поднял руку, чтобы постучать в нее, когда вдруг понял, что в этом нет необходимости: я прошел через пучок невидимых лучей, и дверь сама бесшумно открылась. Через небольшое окошко в ней меня рассматривали чьи-то глаза, стекло в нем было толщиной не менее дюйма.

– У вас есть карточка членства? – спросил меня голос через микрофон.

Я вынул из кармана одну из карточек, которые забрал со стола Бишопа. Мое имя было вписано в нее моей рукой. По ту сторону стекла ее внимательно рассмотрели, а потом голос приказал мне:

– Хорошо, просуньте карточку в щель.

Только после этих слов я заметил очень узкую щель в двери. Я просунул туда свою карточку, как посоветовал голос. Наступила абсолютная тишина, а потом я услышал, как электрический механизм оттянул державший дверь болт, и тяжелая дверь отошла в сторону, скользя на подшипниках по металлическому рельсу. Эта дверь почему-то напомнила мне стальную дверь сейфа. Оглянувшись по сторонам, я внезапно понял, что все вокруг сделано из стали и только лестница была деревянной. Я прошел через зеленую дверь и оказался в этой коробке из металла, где все подвергались осмотру.

– Итак, – произнес нетерпеливо голос, – идите.

Я обратил внимание, что голос произнес «идите» вместо «входите», поэтому совсем не удивился, когда очутился в этой стальной коробке, где охранника у дверей уже не было: он занял свой пост в пуленепроницаемом отсеке, расположенном по другую сторону двери. Я видел этот отсек, но не охранника. Скорее всего, у него в руках даже было оружие.

Я прошел через дверь и будто вдруг оказался в совершенно ином мире. Мои ноги утонули в толстом, мягком ковре, который напоминал лесной мох. Холл был залит ярким светом боковых ламп, на всем лежала печать привычного, без особого труда достающегося богатства, которое так свойственно всем казино высокого класса. В них создана такая атмосфера, что его завсегдатаи с самого первого момента, как попадают туда, чувствуют себя приобщенными к роскоши и богатству, ощущают себя властелинами мира. Многие целеустремленно, но с немалым трудом карабкаются вверх по социальной лестнице, поэтому им должен нравиться дух игорного дома, который приобщает их к миру больших денег. Этот климат изысканной роскоши делает тут всех равными, и даже крапленые карты и колеса рулетки не кажутся никому кощунством. Атмосфера казино сама по себе не стоила дорого, как можно было подумать на первый взгляд. И хозяева казино не слишком-то раскошеливались, умело создавая имидж этой роскоши. На стенах висели картины в тяжелых рамах, искусно подсвеченные снизу лампами с большими матовыми абажурами. Если завсегдатаи не в состоянии были оценить эти картины по достоинству, то относили это лишь на счет своей необразованности в области искусства. На самом же деле цена каждой из них составляла не больше двадцати долларов за копию, и вставлены они были в пятидесятидолларовые рамы, освещенные десятидолларовыми подсветками.

Посетитель, который мог определить скорее стоимость рамы, чем цену картины, предполагал в своем невежестве, что все это – работы старых мастеров.

Другие уловки, на которые шли хозяева, оказывались более простыми – ковры приятных цветов на губчатой подкладке, которая и делала их более мягкими для шага, артистически подобранные по цветовой гамме шторы на окнах. Под мягким боковым светом казалось, что они стоят целое состояние. При дневном же – иначе как безобразными их не назовешь.

Я вошел в гостиную, где нашел то, что и ожидал найти: оно оказалось удобным баром с уютными столиками, мягкими высокими стульями, длинными креслами с изогнутой удобной спинкой, которые принято называть «креслами для любви», приглушенным светом и приятными тихими звуками органной музыки.

Несколько пар сидело за столиками. В дальнем конце бара видна была компания из трех мужчин, перед ними на столе высились беспорядочно набросанные пачки денег, стояли две бутылки шампанского. Может быть, они такие же новички, как я, подумалось мне. Неприятный субъект приблизился ко мне, протянул мою карточку, которую я предъявил внизу охраннику, поинтересовался вполголоса: