– И вы его нашли?

– Я нашел Джорджа Бишопа.

– Вы хотите сказать, что нашли его самого, вы нашли...

– Нет, не поймите меня превратно. Я нашел дело Бишопа. Я побывал у его вдовы.

– И что же она вам рассказала?

– Я хотел узнать, не имела ли она молодого любовника, не спланировала ли заранее убийство своего мужа. И подумал, что именно в этом месте ваш сын должен появиться в этом деле. Он не мог себе позволить скандала, и он хотел эту женщину.

– И что же она все-таки рассказала?

– Все, что вы могли от нее ожидать.

– Может быть, то, что я жду от ее рассказа, и то, что ожидали вы, – абсолютно разные вещи.

– Можете считать и так. Я получил ответ на свой вопрос – именно это я и ожидал от ее рассказа.

– Для меня это пока не имеет большого значения, – сказал Биллингс-старший.

– Для меня тоже.

Он помолчал, глядя на меня с опасением.

– Теперь вы будете, мистер Лэм, уклончивы в своих ответах?

– Поставьте себя на мое место.

Он опять долго обдумывал мой ответ.

– Дайте мне возможность поговорить с вашим сыном о миссис Бишоп и выслушать, что он будет говорить.

– Вы опять на ложном пути, Лэм, – усмехнулся Биллингс. – В этой ситуации молчание было моим лучшим оружием, поэтому я не открывал рта. – Биллингс откашлялся. – То, что я собираюсь вам рассказать, Лэм, должно быть строго конфиденциально.

Я кивнул, продолжая молча курить сигарету.

– Вся ситуация становилась очень неприятной и привела в замешательство лично меня, – сказал Джон Карвер Биллингс-старший.

– Ваше заявление – это, на мой взгляд, шедевр по умению уходить от ответа. Так что же все-таки случилось во вторник ночью?

– У меня есть лишь сведения, полученные от моего сына. Сам я при этом не присутствовал.

– Так что же он вам рассказал, ваш сын?

– У нас есть яхта, слегка претенциозная, большая, длиной в шестьдесят пять футов. Мы зовем ее «Биллингс-бой», и она стоит на причале одного из самых престижных яхт-клубов нашего залива. Вторник мой сын провел с Сильвией Такер, молодой, привлекательной женщиной. Она маникюрша. Они договорились, что та позвонит к себе на службу, притворившись, что у нее разыгралась головная боль и она не сможет в этот день работать. Дело было сделано, и она отправилась с моим сыном на нашу яхту, они плавали весь день и вернулись только к вечеру. Мой сын после морской прогулки довез девушку до ее квартиры. Потом они выпили у нее по паре стаканчиков, и мой мальчик ушел. Он знал, что мне Сильвия не нравится и я не одобряю такого рода путешествия, поэтому, полагаю, ему просто не хотелось со мной встречаться. По дороге домой он останавливался еще в нескольких барах и везде брал по стаканчику, чтобы как-то успокоить свои нервы. Себя он уговорил, что мне ничего не станет известно об этом путешествии, так как ему удастся на яхте все привести в порядок. С этой мыслью он вернулся обратно, собираясь сменить одежду и убрать все кругом, чтобы казалось, что он целый день работал на борту яхты... Далее, мистер Лэм... для того, чтобы вам было ясно, что же произошло дальше... мне придется объяснить вам, как работают в яхт-клубе.

– Пожалуйста, объясните.

– Клуб расположен в таком месте, где кругом полно праздно шатающегося народа, и, конечно, члены клуба отнюдь не желают, чтобы обычная публика лазила по нашим яхтам. Они не понимают и не могут оценить, какой требуется уход за яхтой, чтобы она была в отличном состоянии. Скажем, тонкие каблучки женских туфелек могут испортить прекрасно отполированную поверхность палубы дорогой яхты... Ну и так далее.

– Вы пытаетесь мне сказать, что яхт-клуб – это совершенно закрытое для обычной публики заведение?

– Именно это я и хочу вам объяснить.

– Что еще?

– Участок земли, который принадлежит клубу, за высокой оградой, по верхнему краю которой натянута колючая проволока, так что перебраться через нее практически невозможно. Верхние три ряда колючей проволоки расположены под углом к обычной сетке и на поворотах ограды перехлестываются. Так что практически вряд ли кто решится перелезть через верх. В ограде только одни ворота, где постоянно дежурит сторож, проверяющий каждого входящего на территорию и выходящего оттуда. Это необходимо для охраны, а также для того, чтобы сторож знал, кто из его членов в настоящее время находится в клубе, чтобы в случае необходимости пригласить того к телефону.

– Другими словами, когда бы вы ни появились в клубе, служитель фиксирует время и сам факт вашего появления?

– Время прихода и время ухода записывается в специальной книге, которая заведена для этой цели, точно так же, как в официальных учреждениях, где расположены фирмы.

Не кажется ли вам, что иногда это просто неудобно? Может быть, в ином клубе, который состоит из самой разнообразной публики, это именно так, но наши члены клуба – люди очень консервативные. Те, кто устраивает вечеринки и гулянки на своих яхтах, предпочитают быть членами других клубов с правилами более либеральными.

– Продолжайте. Что же случилось?

– Теперь вернемся к вечеру вторника. Мой сын вернулся обратно к нам на яхту, собираясь прибрать на ней, чтобы все выглядело достаточно убедительно, будто он работал там весь день. Когда Джон проходил через ворота, сторож разговаривал по телефону, повернувшись спиной к проходу, и у сына сложилось впечатление, будто само провидение решило ему помочь. Так он прошел через ворота незамеченным. Когда вы переступаете через борт яхты, раздается громкий звук электрического сигнала. По непонятным причинам и сигнал в тот день не работал, так что мой сын прошел на яхту вообще никем не замеченный. Никто не знал, что он там, никто бы не смог доказать, что он там был. Вы должны это запомнить, мистер Лэм. Это важно!

– Хорошо, что же было дальше?

– На полу каюты лежало тело Джорджа Бишопа. Мой сын обнаружил его, как только переступил порог яхты и открыл своим ключом дверь основной кабины. Было очевидно, что он застрелен, и убийство произошло примерно за час до прихода туда сына...

Я переваривал только что полученную информацию. Пот опять заливал мой лоб. Ладони стали мокрыми. Да, крепко же я влез в это дело!.. Миленькое убийство – и вот я уже связан с младшим Биллингсом, его фальшивым алиби и со всей этой компанией.

– Мой сын принял решение, – продолжал между тем Биллингс-старший. – Это решение недостойно похвалы, однако он так решил, а наше дело – принять все как было.

Мое молчание ярче всяких слов свидетельствовало о моем отношении ко всему происшедшему.

– Для того чтобы вы лучше поняли все, мистер Лэм, вы должны себе представить, – заговорил Биллингс извиняющимся тоном, – что мой сын предполагал, будто я мог быть невольным соучастником случившегося.

– Каким образом он мог так подумать?

– У меня были трения с Бишопом.

– Какого рода трения?

– Это скорее не трения, а финансовые разногласия.

– Вы должны были ему деньги?

– Боже мой, мистер Лэм, о чем вы говорите? Я никогда никому не бываю должен!

– Тогда что же это были за неприятности?

– Бишоп был посредником.

– Он вам должен был деньги?

– Да, но дело совсем не в этом. Он был должен банку. Не как частное лицо, а как держатель контрольного пакета акций «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат».

– Продолжайте.

– Боюсь, что описание всех деталей дела займет слишком много времени.

– Продолжайте, мистер Биллингс, позже у нас его может и не быть.

– Это длинная история.

– Опишите мне основные факты.

– Бишоп был странным человеком. Он состоял постоянным вкладчиком в банке, президентом которого являюсь я. Обычно вкладывал туда большие суммы. Помимо этого, он имел высокие проценты с капитала различных компаний по разработке рудников и приисков, существо которых нам до сих пор не совсем понятно. Более того, как только мы начинали расследование его деятельности во всех этих компаниях, его участие в них и его интерес к их работе становились для нас еще более непонятными.