— Мистер Бирн говорит, у меня есть способности, — продолжал Майкл. — Говорил, — поправился он. — Всегда говорил, что они у меня есть. Конечно, может, он и злобный старый хрыч, но я тоскую по нему.

— Это орхидеи? — спросила я, указав на пальмовую рощу, чтобы сменить тему.

— Да, — ответил Майкл, повернувшись ко мне. — Здесь у нас крохотная экосистема. Маленький тропический рай там, где никто не ожидает. Эту часть Ирландии согревают атлантические течения, в результате приживаются весьма необычные растения и животные.

Он продолжал говорить со знанием дела о различных сторонах садоводства. Мне было понятно, почему Эмин Бирн счел нужным оказать поддержку Майклу Дэвису, дабы он мог продолжить образование.

Тропинка продолжала уводить нас вправо от дома, пока мы не дошли до мыса, высоко выступающего из воды. Здесь ветер дул нам в лицо, волны бились о камни внизу, желтый утесник и лилово-розовый вереск тянулись вдаль, насколько хватало взгляда, — это приятное зрелище совсем не походило на старательно ухоженный сад вокруг дома. Это была дикая сторона холма. Я оглянулась, но дома уже не было видно. Впереди была небольшая группа заброшенных домиков со снятыми крышами.

— Теперь уже недалеко, — сказал Майкл. Мы продолжали идти по тропинке, которая тянулась вдоль края утеса, то и дело слишком уж приближаясь к нему, особенно для меня, боящейся высоты. Далеко внизу плескалось море. Оно было очень красиво. Хотя было все еще так же ясно, как и в течение всего дня, на горизонте скапливались тучи и небо в той стороне было очень темным, почти черным. Время от времени сквозь них проглядывало солнце, почти как прожектор, и на воде появлялся яркий круг света. Пролетела цапля, едва не коснувшись воды.

— Следующая остановка — Америка, — сказал Майкл, указав на море. Так и есть, подумала я. Между этим мысом и Северной Америкой нет ничего, кроме воды. — Хочу когда-нибудь поехать туда, — мечтательно сказал он, потом озабоченно добавил: — Надвигается дождь. Непогода здесь приходит очень быстро. Не будем задерживаться.

Задерживаться где? — подумала я, но тут же увидела. Коттедж Розы был не таким, как я его представляла. Собственно говоря, назван он был совершенно неуместно. Ему подошло бы название Дом Вереска или Коттедж Утесника, потому что ни единой розы нигде не было видно. Это был обветренный дом ярдах в ста от края утеса, обращенный фасадом к морю, задней стороной к горе. Он был небольшим, то есть по сравнению с «Вторым шансом» и невзрачным. Крыша вопреки моим представлениям была не тростниковой, а шиферной. Стены были побеленными известкой, перед входом стояли два довольно ветхих стула.

Я повернулась к Алексу. Он стоял, чуть ли не ошеломленный этим зрелищем, словно не мог поверить своему счастью. Я видела, что ему очень нравится это место, и хотя понимала, что могу лишиться его общества, радовалась за него.

— Присаживайтесь, — сказал Майкл, указав на стулья, — а я пока найду ключ.

Алекс сел на стул, казавшийся более крепким, и стал осматриваться по сторонам. Я поглядела сперва на море, затем на купу деревьев за коттеджем. Когда взглянула на Алекса, он слегка улыбался и кивал.

— Замечательный, правда? — сказала я, очень довольная за него.

— Просто чудесный, — ответил Алекс, вновь обретя дар речи.

Майкл продолжал поиски, поднял два старых ведра на веранде, потом сунул руку за балку.

— В чем проблема? — спросила я.

— Ключ, — ответил он. — Обычно он где-нибудь здесь. Я думал, мистер Стюарт захочет заглянуть внутрь.

Я толкнула дверь, и она открылась. Майкл пожал плечами.

— Видимо, тот, кто был здесь последним, забыл запереть. Ничего страшного. Тут никто не бывает, и внутри нет ничего особенно ценного.

Мы вошли в главную комнату. Хоть она и не была тем маленьким сокровищем, какое мне представлялось, я тут же влюбилась в нее. Слева от нас был каменный камин, на полке стояли в бутылках из-под вина огарки свечей, у их оснований растаявший воск образовал маленькие рельефные ульи. Напротив камина стоял старый диван, обитый не первоклассным мебельным ситцем, как мне представлялось, но вполне удобный, под прямым углом к нему располагались два больших кресла, из тех, в которые так и хочется плюхнуться. Третье стояло у одного из двух обращенных к морю окон слегка повернутым, чтобы лучше обозревать открывающийся вид. И какой это был вид: до самого утеса вереск, а дальше вплоть до горизонта вода. Я обратила взгляд на море. Было время необычного освещения, когда солнце еще светит, однако небо и вода почти черные, кружащиеся чайки видны белыми пятнами на фоне надвигающейся тьмы. Ветер внезапно прекратился, крики чаек тоже, и мир затих, тишина была какой-то зловещей, словно он затаил дыхание в ожидании чего-то ужасного.

Подумав, что целый час сидения с семейкой Бирна в мрачной библиотеке с красным бархатом, батальной живописью, мечами и наконечниками копий привел меня в безотрадное расположение духа, я отринула эти гнетущие мысли и повернулась лицом к комнате.

По контрасту с моим беспокойством о мире снаружи комната вызывала ощущение уюта и покоя. Справа от двери стоял придвинутый к стене грубо обработанный стол с двумя стульями по обе стороны. На столе высилась стопка книг, на спинке одного из стульев висел поношенный свитер. В глубине была маленькая открытая кухня, довольно примитивная с точки зрения обстановки: там были только ящик со льдом и двухконфорочная газовая плита, поэтому я решила, что электричества там нет. Однако вода была, на открытых полках над эмалированной раковиной с насосом стояли разные тарелки. Дверь справа вела, как я предположила, в спальню. Я огляделась вокруг.

— Брета, — позвала я. — Идите поприветствуйте нас.

На лицах мужчин появилось недоуменное выражение. Через несколько секунд Брета бочком вошла в дверь справа от камина. О таких молодых женщинах, подумала я, люди всегда говорят, что у них красивое лицо, умалчивая об избыточном весе. У нее было много хороших черт, превосходные темные волосы контрастировали с безупречно белой кожей и голубыми глазами, но в эту минуту она выглядела ужасно. У меня возникло желание отвести ее в салон красоты к моей подруге Мойре и там привести в порядок. Темные волосы Бреты были растрепаны, она вертела свесившуюся прядь вокруг пальца. В черных джинсах и мешковатой трикотажной рубашке бурого цвета она походила на бродяжку. Светлая кожа покрылась пятнами. Она страдает, внезапно поняла я, несмотря на свое равнодушное поведение, но было ли то горе из-за смерти отца или разочарование из-за того, что ее лишили наследства, оставалось только догадываться.

— Откуда вы узнали? — обвиняюще спросила Брета.

Я указала на пол:

— Черепаха. Я увидела, как из-под дивана высунулась ее коричневая головка.

— Это он, — сказала Брета, опустилась на колени и сунула руку под диван. — Его зовут Вигс.

Больше ничего она, как будто, говорить не собиралась.

— Вигс, — повторила я и пошла к кухонному столу. На нем стояла початая бутылка виски. Я открыла ее и понюхала. Запах мне очень понравился. Взяв четыре стакана, я обернулась к остальным.

— Может, нам выпить за знакомство? Тем более, дождь начинается, — добавила я, потому что в комнате внезапно потемнело.

— Стоит ли этим молодым людям пить? — сурово спросил Алекс, глядя на бутылку «Бушмилса».[5]

— Мистер Стюарт, это Ирландия, — засмеялся Майкл. — Впитываем виски с материнским молоком. Виски ведь изобретено здесь. Ирландскими монахами. Для лечебных целей, разумеется. Рецепт попал в Шотландию, и там виски превратили в бурду.

Думаю, мы с Алексом правильно сделали, что не стали спорить о сравнительных достоинствах ирландского и шотландского виски.

Через несколько секунд ветер почти горизонтально захлестал каплями дождя по окнам. Брета снова ссутулилась в одном из стоящих перед камином кресел, обитом набивной тканью с махровыми розами, и поглаживала голову черепахи. Я разлила по стаканам виски. Брета опять надулась.