Глава тринадцатая
Бог, создающий героев
Нуада, вот это был человек, человек и вместе с тем бог. Знаете, что у Туата де Данаан самое главное? Они были в определенном смысле богами, но у них были те же трудности, что и у всех нас, и они были смертны. В конце концов они все умерли, а потом настал конец и всему их волшебству, когда пришел святой Падриг и проклял старых богов. Три нераздельные богини, Банба, Фолта и Эриу умерли, их мужья-короли тоже.
Однако Нуада, как я сказал, был замечательным богом. Он был королем туатов и сражался в обеих битвах у Маг Туиред, у него был меч, наносивший только смертельные удары, волшебный меч из города Финдиаса, дар богов, один из четырех великих. В первой битве он одолел племя Фир Болг, изгнал его на запад, в Коннахт и на острова Аран. Но в том сражении Нуада лишился руки, а поскольку король туатов не должен был иметь увечий, он больше не мог быть королем. Диан Кехт, целитель, изготовил ему серебряную руку, которая действовала, как живая, но быть королем он все-таки не мог.
Поэтому Нуаде приходилось смотреть, как новый король Брес, прозванный Красивым, губит королевство. Пусть Брес и был внешне привлекательным, он был отчасти фомором, сыном фоморского короля Элата и туатской женщины Эри, а внутренне он привлекательным не был, надеюсь, понимаете, что я имею в виду. Был скупым с туатами, требовал платить дань ему и фоморам, в конце концов даже великий Дагда стал строителем фортов, а Огме унизился до того, что носил дрова угнетателям.
И Нуада все это видел. Должно быть, время это для него было тяжелое, видеть богов в таком ужасном рабстве. А потом рука его восстановилась благодаря чарам Миаха, сына Диан Кехта. Одни говорят, Миах взял отрубленную кисть Нуады, другие — руку свинопаса, и приставил ее к руке Нуады. Мышцы и суставы срослись, наросла кожа. И Нуада снова получил возможность быть королем.
Нуада устроил королевский пир, на него пришел Луг Ламфада, Луг Длинная Рука, он убедил Нуаду снова возглавить своих людей в сражении, на сей раз с худшими из врагов, зловредными фоморами. Нуада передал королевство Лугу, и на сей раз туаты одержали победу, победу света и жизни над тьмой, и Морриган, ворона, так превозносила ее, что слышно было на всю страну.
Нуада мне нравится больше всех — он кажется таким человечным, несмотря на волшебство; он нес на плечах бремя угнетения своего народа, будучи беспомощным, потому что калека не мог быть королем. Погиб он от руки фомора Балора во второй великой битве при Маг Туиред. Знаете, я был с ним. Я видел, как гибло волшебство.
Да, Нуада нравится мне больше всех. Эмин Бирн тоже считал его самым лучшим.
Тело Дейрдре вынесло на берег неподалеку от «Второго шанса». Она так и не пришла в гостиницу «Три сестры» на встречу со мной, а если и приходила, ее никто не видел. Она унесла с собой в могилу то, что хотела мне сказать.
К счастью, тело обнаружила не я. Этот печальный жребий выпал на долю Падди Гилхули, он рано утром вышел в море на своей лодке и увидел у берега что-то подозрительное.
— Конала О'Коннора обвинить в этом убийстве нельзя, — вздохнул Роб, — он сидел у нас под замком. Думаю, придется его выпустить. Нельзя вечно держать его в камере за то, что разбил нос полицейскому. Хотелось бы, но это невозможно.
— А остальные члены семьи?
— Этне, Шон и Маргарет, как обычно, обеспечили друг другу алиби. Все были дома всю ночь. Очень удобно, если хочешь знать мое мнение. Фионуала прикидывается скромницей, но, думаю, выяснится, что она была с каким-то мужчиной, наверняка женатым, который в конце концов явится сюда с лукавым видом и попросит у нас обещания, что мы ничего не скажем его жене. Вот с Гилхули я еще не говорил. Пусть он обнаружил тело, но это еще не говорит о его невиновности, хотя, насколько понимаю, он очень расстроен случившимся. По словам гарды Миног, все еще пьет после потрясения. В скором времени нужно будет его допросить.
Кстати, я должен проверить Алекса, поскольку он в списке людей, что-то получивших по завещанию. Сомневаюсь, что кому-то придется подтверждать его алиби, он всю ночь провел один у себя в комнате. Нет-нет, — сказал Роб, взглянув в мое встревоженное лицо, — я не думаю, что это сделал Алекс. Записку Дейрдре, сама понимаешь, я забираю. Не представляешь, что она хотела тебе сказать?
Я покачала головой и спросила:
— Когда она умерла?
— Ночью или очень рано утром. Кое-кто видел ее вечером, в том числе один из этих адвокатов. В Дублин они вернулись вместе — я разговаривал с ними.
Меня подмывало сказать, что Чарльз звонил мне в полночь из Дублина, подтвердить таким образом его местопребывание, но я решила, что в этом нет необходимости и это будет жестоко.
— Бирны говорят, Дейрдре легла в обычное время, — продолжал Роб, — но, должно быть, где-то среди ночи потихоньку вышла. Зачем? Должно быть, с кем-то увидеться. С кем — понятия не имею… Господи, жизнь у нее была тяжелая, — добавил Роб, листая страницы в папке. — Похоже, много лет работала в очень тяжелых условиях. «Второй шанс» при всех его недостатках, должно быть, казался ей раем. Неудивительно, что она вернулась туда. До «Второго шанса» она работала в химчистке, — Роб вынул из папки лист. — В цехе, со всеми этими химикалиями. Может, потому и выглядела такой угрюмой. Ладно, если надумаешь что-то сообщить мне, позвони.
* * *
Я пошла обратно в гостиницу, думая о Дейрдре. Несмотря на ужасные события последних нескольких часов, город выглядел весело, повсюду висели афиши и полотнища с объявлениями о музыкальном фестивале, до начала которого оставалось меньше недели. Все в городе говорили о нем и явно ждали его с нетерпением. Однако я не могла проникнуться этим духом.
Не могла отделаться от чувства беспомощности перед лицом этого ужаса. И совершенно не понимала, что происходит: убита еще одна из служащих во «Втором шансе», еще один человек, даже не получивший указаний, погиб страшной смертью.
Я все думала о словах Мойры, что вели ко всему этому либо деньги, либо страсть. Если так, я видела всего две возможности: сокровище или прошлое Эмина Бирна. Сокровища я не нашла и пока не знала, что оно представляет собой. И об Эмине Бирне не знала многого. Но знала, что он постоянно искал четыре великие дара богов. Я направилась к пристани. Там сидел, разговаривая со столбом, Денни.
— Денни, — вполголоса окликнула я его, потом погромче: — Денни!
Поначалу он выглядел слегка недоумевающим.
— Лара, — произнес наконец он. — Это вы.
— Денни, я принесла вам бутылку виски, — сказала я. — И мне нужно выслушать кое-что из ваших историй.
— Какую хотели бы? — спросил он с довольным видом.
— Все, Денни, — ответила я. — Хочу выслушать все любимые истории Эмина Бирна, о богах и великих сражениях, о появлении Авархина на ирландских берегах. И хочу снова послушать о пропавшем ребенке, о человеке из округа Керри и ребенке, похищенном феями, — сказала я, поддавшись порыву. — Которая была любимой у Эмина. Начните с какой угодно.
И Денни стал рассказывать. Любимыми историями Бирна, как я и предполагала, были легенды о четырех великих дарах богов. Денни рассказал о котле Дагды, который никогда не пустел, сколько бы человек ни садилось за еду. О Лиа Фале, Камне судьбы, который рычал, когда его касался истинный король Ирландии, и который теперь либо утерян, либо находится в Эдинбурге; рассказал о Луге Ламфаде, Луге Длинная Рука, владельце волшебного копья, с которым не была проиграна ни одна битва, о том, как он убил своего деда, фомора Балора Злое Око, после того как пришел ко двору и убедил короля сбросить ярмо фоморского гнета. И наконец рассказал о своем и Эмина любимом герое, Нуаде Серебряная Рука, Нуаде Аргат-лам, обладателе четвертого дара богов, волшебного меча, и короле племени Туата де Данаан, богоподобных людей, которое после прихода кельтов было изгнано в сидхи, волшебные холмы. И вдобавок рассказал историю прибытия Авархина и сынов Миля, историю появления кельтов в Ирландии.
