— Я никуда отсюда не уйду, — заявила Керсти. — И ты это знаешь, правда?

— Я не уверен. Может быть…

— Люди этою не забудут. У них уже сложилось мнение о происходящем, и оно не изменится. Когда-нибудь они свыкнутся с моим присутствием здесь. Мне предстоят нелегкие испытания, но я готова к трудностям. Тебе же ничто не угрожает.

— То, что отражается на тебе, отражается и на мне.

Она невесело рассмеялась.

— Твои трудности — испытание и для меня.

— Ты по-прежнему хочешь жить здесь?

— Кажется, это была твоя идея.

Макс со вздохом кивнул.

— Да, моя. Я думал, так будет удобнее. Ведь тебе многому надо научиться — в поместье произошли огромные изменения.

Он не мог ее отпустить!

— Я знаю. Но Кирколди, наверное, единственное такое поместье во всей Шотландии.

— Именно поэтому мы так богаты. Новые методы хозяйствования обеспечили наше процветание.

— Значит, ты хочешь. Макс, чтобы я находилась рядом с тобой?

Он погладил ее по волосам.

— Конечно. Тебе здесь будет хорошо. А если когда-нибудь ты пожелаешь уйти… если найдется человек, с которым ты захочешь связать жизнь… что ж, я не стану тебя удерживать.

— Ты будешь спокойно смотреть, как я ухожу к другому мужчине?

У Макса перехватило дыхание.

— Нет. Я буду желать ему смерти. — «Прошу тебя, Господи, дай мне силы сдержаться!»

— Не волнуйся, Макс, этого не случится. А если ты когда-нибудь пожелаешь кому-то смерти — то по другой причине.

Макс молча смотрел на Керсти. Она стояла напротив окна и, освещенная лучами полуденного солнца, казалась еще прекраснее.

Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Если я тебя поцелую, ты не сочтешь это насилием?

Она покачала головой и приподнялась на цыпочки. Макс обнял ее за талию, и губы их слились в сладостном поцелуе.

Эта невинная девушка действовала на нею удивительным образом — с ней он становился мягче и добрее, а окружающий мир расцвечивался в яркие краски.

Когда же она прижалась щекой к его груди, он прошептал;

— Милая моя малышка. Глядя на тебя, я мучаюсь ОТ невыносимого желания.

Она высвободилась из его объятии, подошла к камину и. опустившись на колени, стала собирать осколки хрустальной вазы.

— Ты должен стать другим. Макс. Тебе следует держать себя в руках. И не надо напиваться, когда у тебя плохое настроение.

— Мне не нравится, когда меня поучают.

— Тебе многое не нравится. Ты очень… избалованный, Макс Россмара. Ты привык, чтобы все тебе подчинялись, и ни с кем не считаешься.

Макс невольно улыбнулся. Только от Керсти он мог спокойно выслушивать подобные упреки.

— Я не так уж много пью, — пробормотал Макс. — Мужчине не возбраняется пропустить рюмку-другую, когда появляется такое желание.

— Но ты пьешь, когда злишься. А это не самое подходящее время… Вот… — Она указала на осколки вазы. — Интересно, в кого бы ты запустил ее, если бы был пьян?

— Такое больше не повторится. Видишь, каким я стал послушным? Поверь, я совершенно безобидный… Точно маленький котенок.

Она улыбнулась.

— Скорее, огромный кот, который громко фыркает, если чем-то недоволен.

Он снова посмотрел ей в глаза.

— Я несчастен, Керсти. Я знаю, что ты не можешь стать моей, и не в силах терпеть эту боль. О, Керсти!..

— Я утешу тебя. Ты не будешь страдать.

Макс в изумлении уставился на девушку. Каким образом она могла его утешить?

— Но, Керсти, как же ты…

С улыбкой глядя на него, она проговорила:

— Макс, я стану твоей любовницей.

— Говорить с Мерсерами буду я, — заявил Струан. — В конце концов. Макс — мои сын и я за него в ответе.

— Кажется, мне скоро исполнится тридцать один год. Или я ошибаюсь? — Макс криво усмехнулся и вдруг воскликнул:

— О, какой же я глупец! Я просто переставил цифры местами: мне не тридцать один, а тринадцать!

Не обращая внимания на племянника, Арран проговорил:

— Не забывай, Струан: я старше тебя. К тому же я хозяин Кирколди.

Виконт фыркнул.

— Как я могу забыть? Ведь ты постоянно мне об этом напоминаешь.

— Ничего подобного, — возразил Арран, пришпорив своего коня. Они спускались с холма, все дальше удаляясь от замка. — У тебя всегда был скверный характер, Струан.

— Уверяю тебя, ты ошибаешься. Ты решил, что у меня скверный характер, потому что я когда-то хотел стать священником?

— Твое желание принять духовный сан — всего лишь предлог. Ты хотел переложить на мои плечи все заботы о поместье.

Твое поведение, Струан…

— Может, прекратим этот спор? — вмешался Макс и оглянулся на Керсти; она ехала на своей смирной лошадке и, казалось, не слышала, о чем говорят мужчины.

Не удостоив Макса ответом, маркиз с виконтом снова пришпорили лошадей.

— Ты хочешь напомнить мне, что я потратил годы впустую, когда готовился к принятию сана? — спросил Струан. — Если это так, то я не желаю с тобой разговаривать.

Арран усмехнулся.

— Успокойся, ты не виноват в том, что оказался слаб и не устоял перед женскими чарами.

— Все, хватит! — Струан развернул свою лошадь и поскакал рядом с Максом. — Моя слабость здесь ни при чем! — крикнул он брагу. — Просто одна хитрая женщина воспользовалась моей доверчивостью!

Арран расхохотался.

— Говоришь, доверчивостью? Что ж, пусть будет так. И все-таки с Мерсерами поговорю я. Они мне доверяют.

Макс оглянулся. Керсти еще больше отстала. Она не хотела ехать к своим родителям и уверяла, что должна дождаться от них приглашения.

— Мерсеры уважают меня, — снова заговорил Струан. — Они любят Джастин и согласятся со всеми моими доводами.

— Конечно, они любят Джастин, мы все ее любим. Но и Грейс они любят не меньше. Они считают ее ангелом. Она частая гостья в их доме.

— Я буду говорить сам за себя, — заявил Макс.

— В наше время молодым людям нельзя доверять, — заметил Струан. — Они принимают решения, не думая о последствиях. А нам потом все улаживать…

— Если ты говоришь обо мне, не забывай: я уже не мальчик. Мне не требуется ваша помощь. Я хотел, чтобы вы оба присутствовали при разговоре, потому что Мерсеры вас уважают. Но видимо, я ошибся. Поезжайте сразу на север. Мы с Керсти догоним вас, как только .

— Эти самонадеянные юнцы никогда не признают своих ошибок! — воскликнул Арран; он придержал своего огромного вороного коня, оседлать которого решился бы далеко не каждый. — Ты только представь: глупый мальчишка, в сущности, похитил дочку Роберта и Гейл, а теперь надеется, что Мерсеры не будут сердиться.

— Я назначил ее своей помощницей, — возразил Макс. — Просто у нее теперь другая должность. И она поселилась в башне, потому что так удобнее. В замке живет почти вся прислуга. К тому же вы знали о моих планах и, кажется, одобряли их.

— И в довершение всего, — заметил Струан, — он поселил ее в розовых комнатах — там, где по ночам, кроме них, нет ни души. Разумеется, это сразу было замечено, и поползли слухи.

Скромная и робкая девушка наедине с распутником, моральные принципы которого…

— Боже правый! — воскликнул Макс, подъезжая ближе к отцу. — О чем ты говоришь? О каких моральных принципах?

Ведь ты прекрасно знаешь: вернувшись из Оксфорда, я сразу же занялся поместьем. У меня просто не оставалось время на распутство.

— Женившись, он образумится, — заметил Струан. — Ты согласен. Арран?

Но маркиз уже ускакал далеко вперед и не, слышал вопроса брата.

— О Господи, это невыносимо… — пробормотал Макс. — Я выслушиваю одни лишь упреки в свой адрес, но не имею возможности оправдаться.

Попридержав свою лошадь. Макс обернулся. Он опасался, что девушка повернет обратно.

— Пришпорь свою лошадь, Керсти!

— Я не хочу ехать к родителям.

— Я это уже слышал. Но ты должна их навестить, чтобы они за тебя не беспокоились.

— Увидев меня на такой великолепной лошади, они подумают, что я возгордилась и теперь…