— Зря.

Он бы мог устроить бой, но это было бы глупо и мелко. Возможно, еще месяц назад он бы так и сделал, но сейчас понимал, что хочет большего, чем размениваться как мальчишка на пустые потасовки.

— Я уйду, но вернусь, — заверил с угрозой. И каждый понял — вернется не один, не как свой и не с миром.

Ферна посмотрел на сестру, заверяя взглядом, что оставляет ее не надолго и, взметнувшись вверх, тучей грозовой из отверстия в крыше вылетел.

— Сантьяго!! — ринулась за ним Диана, полетела не заметив. Дэйн прыгнул, ее перехватывая, на землю вернул.

— Отпусти! — попыталась вырваться.

— У тебя своя дорога, Диана, — заметил он тихо, к себе прижимая.

— Волю любишь?! Так дай волю себе и мне!

"Отпустил бы ты ее", — заметил Дениз: "беда будет".

"Не лезь", — осек его Дэйн, глаз с Дианы не спуская. И видел боль ее и самому больно, а не изменить. Как лучше хотел, все правильно сделал — одно не учел, что душой к ней прикипит наглухо.

— Ты вольна, но на этой земле. Хозяйка ты здесь, — вложил ей насильно бреактид, ладонь своей рукой накрыл. В глазах тоска, а в пальцах жар. — Не мил — близко не подойду, но из Монтрей не выпущу — знай.

Развернулся и во двор вышел.

Девушка в сердцах его дар прочь отшвырнула: не нужна ей власть, не нужны земли, не нужно признание. А что нужно ни на один бреактид не выменять.

Дениз за лордом вышел, встал за правым плечом, за левым Шантал встал и все трое в небо смотрят.

— Хорошего не жди, — тихо заметил Дениз. — Не сетуй, но выслушай. Сантьяго горяч и молод. Ты оскорбил его, оскорбив сестру, но его еще можно остановить.

— Не останови — доберется до Виктора и развяжет ему руки. Ноэ за дочь зубами грызть будет, всех поднимет, — продолжил за друга Шантал.

— Грызть и мы умеем, — парировал Дэйн.

— Не выстоять — закон на их стороне. Всплывет старая история — гонения обострятся.

— Подтверди брак, Дэйн — это единственный способ избежать глобального кровопролития, — молвил Шантал.

Монтрей упрямо головой качнул.

— Почему? Любому ясно — пришлась она тебе. К чему тогда противишься, обостряешь?

Дэйн глянул на него и тот притих, сообразив, в чем дело — жалел ее Дэйн. Грили она, выросла в мире людском — ей итак трудно, в новинку все вокруг, с традициями ни химер ни оборотней не знакома и как примет их, неизвестно. Но что обычаи оборотней ей дикими покажутся — точно знает. Не хочет Дэйн девушку пугать, боится вред ей причинить. Окончательно потерять боится.

Дениз уловил взгляды и тоже все понял — вздохнул:

— Надо братьев поднимать. Со всех сторон пойдут и Летти как в прошлом году не поможет.

— Ты за то бумагу ту подписал?

Мужчина кивнул:

— Выбора у нас не было.

— Понятно.

— Братьев поднимайте. Всех. Звенильду и сестер ее — тоже. Придут за Дианой. Нельзя ее отдавать.

— Тогда в Трейгрилл отправь.

— Нет, здесь ей безопаснее. Охота не на нас — на нее пойдет. Сантьяго глупец, спасая сестру, на закланье ее отдаст. У меня нет гарантии, что в Трейгрилли среди химер нет людей Ноэ.

— Что мы не знаем Дэйн? — подумав над его словами, спросил Дениз. — Дело в землях? Что за земли за ней? Много? За что мы будем стоять? За что будут биться наши братья и сестры?

Монтрей посмотрел на друга:

— За свободу, за будущее своих детей, за Кимер. За прошлое, которому пора вернуться.

— За те времена, когда оборотни грили служили? — напрягся мужчина: за это он воевать не согласен. Такое будущее он своим детям не желает.

— Не было того, — тихо сказал Дэйн и, мужчины переглянулись: неужели они не знают очень многое?

Выходит так. Дэйн словами не раскидывается и если говорит — значит, правда. Но тогда его утверждение опровергает всю историю, выбивает почву из-под ног Ноэ, лишая того главного аргумента, а затеянную еще его прадедом войну — смысла. А это новая история, новая жизнь.

— Есть доказательства? — заглянул в глаза лорду Шантал. Он подозревал нечто подобное и точно знал, что Дэйн не просто так выбирал себе в жены женщин из разных каст и сословий, не зря положил столько сил на сохранение дочери Виктора. И женился на других тоже не зря — прикрывался, прикрывая Диану, за нос Ноэ водил.

Если так, что же это получается?

Монтрей ничего не ответил. Это была не его тайна и стоила она не его жизни.

Ферна мог долететь облаком, но привычный более к образу животного, предпочел бежать волком.

К утру Сантьяго добрался до Трейгрилла и пыл его немного поугас. Хищник скатился по траве в овраг в тень к ручью, превращаясь в человека, и дал себе время отдышаться да мысли в порядок привести. Было одно "но", что вчера в пылу эмоций отодвинулось, а сегодня вновь перед ним встало.

Восемнадцать лет назад

С малых лет у Сантьяго более проявлялись способности оборотня, за что он нещадно был бит отцом, пытающимся избавить его от "прискорбных привычек". Его учили владеть дыханием, чтобы он умел летать, учили группировать воду в тучи, учили слышать чужие мысли, улавливать по оттенку эмоции, спрятанное в глубине души. Но он не летал, а прыгал, слушал не ощущения — инстинкты.

Днем он еще прятал все более и более крепнущие пристрастия, не желая быть наказанным, но по ночам они вырывались наружу и звали его на волю, в поля вокруг родного замка. Он крадучись выбирался из стен крепости и лохматым собачонком катился по траве, прыгал от радости, гонялся за бликами лунного света, серебрящего пейзаж.

Он рос, все меньше понимая отца и все больше его врагов. Конфликты с Виктором учащались, занятия ужесточались. Днем Сантьяго был обычным маленьким грили: то ходил, то парил над землей, пил мед, ел только овощи, не чувствуя их вкуса и считал это нормальным. Но по ночам он становился оборотнем, и все что принимал днем, отвергалось всем его существом. Как-то, пойдя на поводу инстинктов, он погнался за зайцем и сам не понял, как челюсти сомкнулись, завязли в пухе и мясе. Теплая кровь того зайца показалась ему самой вкусной, самой привлекательной. Он будто вовсе не кушал и только тут наконец утолил голод.

С того момента что-то случилось и он уже не мог притворяться инстинктам. Не мог летать — его тянуло к земле, хотелось прыгать и мчаться так чтобы от ветра в морду захватывало дыхание. Не мог слушать наставления госпожи Артении, что учила молодых грили слушать себя и руководить своей силой, потому что во внутреннем дворике, как раз там, где проходили занятия, находился курятник тетушки Мэло. Она обожала цыплят и кур, возилась с ними с утра до ночи. А Сантьяго слушал Артению, но слышал как пахнет куриное мясо, как течет кровь в их жилах и исходил слюной, чувствуя приятный вкус во рту. Фантомный, да, но что мешает ему стать настоящим. И мальчик крутился возле курятника, желая, но, не решаясь устроить охоту на питомцев тетушки Мэло.

Она думала, что мальчика влечет птица, что он умеет разговаривать с животными и потому приветствовала его в своей вотчине, даже порадовала Виктора, сообщив, что наконец-то ясно, что за сила дана ребенку. Его освободили от занятий с Артенией, передав на поруки Мэло, но не прошло дня, как тетушка поняла, что жестоко ошиблась. Она отлучилась лишь на пару минут, а вернувшись застала Сантьяго за ловлей цыплят и сворачиванием им шеи. Губы мальчика были измазаны кровью и несло от него, как от хищника.

Сомнений не осталось — кровь оборотня в нем сильней крови грили. Это был скандал, это был удар для отца. Так казалось тогда.

Юного Ноэ отлучили от сверстников, заперли в замке, как в клетке, ужесточили режим и обучение, как грили, но по ночам оставляли одного и как ни странно, запирали лишь двери, оставляя открытыми окна. Инстинкт оборотня звал Сантьяго, а навыки грили помогали его удовлетворить. Мальчик вылетал из окна как грили и, оборачиваясь волком в полете, падал на траву и бежал прочь, в леса, в поля, где до утра наслаждался свободой, уже как оборотень. Там он впервые познакомился с подобными себе, с Дэйном, и понял, что быть оборотнем не так стыдно, как говорит отец.