Литмир - Электронная Библиотека

Лю Шеи, вот кто ему в этом сумеет помочь. Не откладывая дела в долгий ящик, Конн прямиком отправился к девушке.

— Нам надо поговорить, — произнес он, и, кивнув в сторону Ринальда, добавил, понизив голос: — Наедине.

Мятежник спал и вряд ли мог его слышать, но кхитаянка кивнула и ненадолго оставила раненого в одиночестве, последовав за Конном. Юноша пересказал ей свою беседу с отцом. По мере того, как он говорил, лицо девушки принимало всё более печальное выражение. Для нее и прежде не было особенным секретом то, что мятежник нужен королю живым не просто так, Конн лишь подтвердил ее собственную догадку.

— Но понимаешь, Лю Шен, — продолжал инфант, — я думаю, ты бы могла убедить Ринальда рассказать тебе всё, о чем желает знать отец. Ты очень красивая и умная женщина, а он сейчас слаб и нуждается в тебе, в общем…

— Я поняла, — кхитаянка опустила глаза, но по ее лицу трудно было определить, как она относится к предложению Конна.

— Это вовсе не оскорбительно для твоей чести, — юноша старался говорить как можно убедительнее. — К тому же, поступив так и добившись признания Ринальда, ты окажешь отцу большую услугу. Ведь мятежник может умереть, не сказав ничего. Такое бывает, если не выдерживает сердце или рассудок. А ты станешь действовать наверняка.

И спасешь его от пыток. Лю Шен даже не поняла, произнес ли эти слова принц Конн, или они прозвучали у нее в голове. Единственное, что она не любила в своем искусстве врачевательницы, были такие вот моменты, когда спасенного ею человека затем предавали казни. Подобные услуги девушке приходилось оказывать еще собственному отцу. Например, когда один из погонщиков его каравана похитил часть товара и бежал. Изменника удалось поймать, он тоже был ранен во время преследования и препоручен заботам Лю Шен.

В последний раз она видела его извивающимся на остро отточенном колу. Это воспоминание заставило девушку содрогнуться. Дорогой отец всегда был скор на расправу и весьма жесток. Он мог, например, приказать содрать с человека кожу и, завязав ее узлом над головой, бросить его умирать. Лю Шен не раз доводилось становиться свидетельницей таких казней. Правда, она не знала, поступают ли в Аквилонии подобным образом или как-то иначе, но не сомневалась, что в любом случае Ринальда ничего хорошего не ждет. А ей этого отчаянно не хотелось.

Так что предложение инфанта нашло в ее сердце весьма горячий отклик, Лю Шен не привыкла слишком явно выражать свои чувства, поэтому только с достоинством склонила голову.

— Да, господин, я сделаю то, что ты сказал.

Есть, торжествующе подумал юноша. Его первый экзерсис в искусстве дипломатии начинался обнадеживающе.

Следует добавить, что маленькая Лю Шен едва ли не с раннего детства обучалась отнюдь не только целительству. При ее рождении расположение небесных светил было таково, что астрологи сразу определили ей судьбу врачевательницы, поэтому Лю Шен готовили именно к такой деятельности; однако самым главным для женщины являлось быть достойной женой, способной удовлетворить все самые изощренные капризы своего супруга, так что постигать подобные премудрости следовало, начиная как можно раньше. На брачное ложе должна всходить настоящая жрица любви, хотя, понятно, при этом остающаяся девственницей до момента произнесения всех необходимых обетов, а не насмерть перепуганная дурочка, понятия не имеющая, что делать с мужчиной.

Так что покойному супругу Лю Шен несказанно повезло с женой, что и говорить.

Но Имоген покинул мир живых, и Лю Шен обречена была никогда больше не иметь возможности явить кому-то свои умения и бесценный опыт любви. Ибо вдова второй раз не выходит замуж, как нельзя войти дважды в одну реку.

Однако если речь идет о повелении со стороны господина…

— Ты приказываешь мне так поступить? — спросила она.

— Нет, я только прошу… — начал было Конн, но вовремя вспомнил, что кхитаянка нуждается именно в повелении, а не в просьбе. — Да,— властно проговорил он, — я, сын твоего господина, короля Аквилонии, великого Конана, приказываю тебе, Лю Шен, применить все свои способности и женские чары на благо престола и выведать, таким образом, у мятежного рыцаря Ринальда, опасные тайны, которые тот пытается скрыть, — он закончил произнесенную на одном дыхании тираду и перевел дух.

* * *

Лю Шен немедленно принялась за дело, ибо не пристало покорной служанке откладывать исполнение воли хозяина.

Ринальд, действительно, был еще очень слаб, чтобы вставать с постели и даже садиться без посторонней помощи, малейшее физическое усилие приводило к тому, что у него кружилась голова и темнело в глазах. Он и ложки в руках не мог удержать, так что Лю Шен приходилось самой кормить его, не говоря уж о том, чтобы выполнять все прочие манипуляции, неизбежные при уходе за тяжело раненым человеком.

Но только выполнять их можно по-разному. Девушка исхитрялась самое обычное омовение превращать в восхитительно чувственный ритуал, заставляя Ринальда трепетать от каждого касания ее ловких и нежных пальцев. То, что она дни и ночи проводила рядом с мятежником,

только облегчало задачу Лю Шен. Она умело разжигала в сердце его и теле такую страсть, с которой не сумел бы совладать ни один мужчина, по при этом не позволяла Ринальду самому прикасаться к ней, ускользая в последний момент, стоило ему только протянуть руку, зато Собственным рукам и губам давала полную волю.

— Что ты делаешь со мною, Лю Шен?! — восклицал он. — Я хочу тебя! Почему ты не даешь мне тоже ответить на твою ласку?

Она тихонько смеялась в ответ, точно маленький серебряный колокольчик звенел.

Лю Шен и без его слов прекрасно знала, чего хочет Ринальд. Но ей нужно было другое. Нужно было дождаться, когда он скажет не «хочу», а «люблю тебя». Когда станет принадлежать ей без остатка, забыв о воле и долге. И девушка понимала, что этого недолго осталось ждать. Общаясь с Ринальдом, она часто переходила на родной язык, уверенная, что рыцарь не понимает ни звука. Слова срывались с ее губ как бы случайно, а ему следовало догадаться, что ничем иным, кроме слов любви, они быть не могут, и так, должно быть, и происходило, ибо Ринальд ни разу не попросил ее перевести то, что Лю Шен сказала, на аквилонское наречие.

Так было и на этот раз. Склонившись к Ринальду и лаская свободную от повязки часть его груди и живот своими длинными прямыми волосами, Лю Шен между горячими поцелуями бормотала, негромко и невыразимо нежно:

— Да когда же ты, упрямец, выложишь мне правду о своих проклятых сообщниках, чтобы я могла рассказать о них господину? Ничего, я заставлю тебя это сделать, куда ты денешься…

И тут пальцы Ринальда с неожиданной силой вцепились в волосы Лю Шен на затылке. Приподняв ее голову и с холодной насмешкой глядя в испуганные раскосые глаза, он произнес:

— Кое-что новенькое ты узнаешь прямо сейчас, маленькая шлюха: я жил в твоем Кхитае четыре зимы и понимаю его язык не хуже, чем ты сама.

И между прочим, это было сказано по-кхитайски, пусть и с весьма заметным акцентом.

Лю Шен была до того потрясена, что какое-то время могла только молча открывать и закрывать рот, как рыба.

Тяжелый, сильный удар обрушился на голову девушки одновременно с тем, как Ринальд отпустил ее волосы. Лю Шен даже вскрикнуть не успела, прежде чем наступила полная темнота.

4
{"b":"129689","o":1}