Бахыт! Верни нам этих людей, которые спят и видят, как бы опять с тобой поработать! Дай стране чудо узнавания – без кваса, елея и тоски по прошлому! Читатель! Если ты тоже соскучился по этим героям – напиши нам, высылай сюжеты, передавай приветы!

Вернитесь, друзья. Вы же говорили: это еще не все.

1997 год

Дмитрий Быков

В России процвел биографический жанр. То есть он процвел бы, конечно, и раньше, но раньше как-то не совсем еще было понятно – можно ли уже лизать на всю глубину или надо пока сохранять подобие дистанции, человеческого достоинства, что ли. Поэтому девяностые годы были временем автобиографий.

Автобиографии написали Ельцин (3 шт.), Лужков, Собчак, Филатов (Сергей), даже, кажется, Валерий Зорькин… Чубайсу вышло боком, но Кох втянулся и написал несколько открытых писем, блистательно-грубых по форме, как памфлеты, не побоюсь этого слова, Лютера. В общем, русская литература (о чем я и писал когда-то) сделалась политическим убежищем: с ее помощью зарабатывали, оправдывались, возвращались из политического небытия… А что особенно важно, благодаря ей пишущий человек осмысливал собственный опыт, то есть начинал наконец понимать, чего он, собственно, наворотил. К сожалению, большинство политиков предпочитали осмысливать этот опыт чужими головами: к услугам Ельцина был Юмашев (который, кажется, скоро свыкся с ролью его совести и полностью избавил патрона от мучений, все их взяв на себя). Чубайсу помогал Колесников. Я знаю истории двух крупных банкиров, написанные (чего не сделаешь для денег) двумя крупными писателями, которым, однако, печатать эти книги запретили. Как говорил один кардинал одному тоже художнику, слишком похоже.

Но автобиографический жанр схлынул, поскольку эпоха определилась. Увял он по двум причинам сразу: во-первых, у представителей новой власти очень мало времени. Они вечно заняты работой по нашему благоустройству. А во-вторых, в силу своей скромности они готовы выслушивать только чужую хвалу, которую, конечно, в меру сил потом подкорректируют – скажем, сменят «гениальный» на «мудрейший»,- но в главном оставят неизменной. Авторы ведь совершенно свободны писать то, что им заблагорассудится.

И пошли биографии, а точней – апологии. Новая российская апологетика за последний месяц 2001 и первый месяц 2002 года украсилась двумя шедеврами: книгой Олега Блоцкого «Владимир Путин. История жизни» (вышел первый том из запланированных трех) и очерком Михаила Щербаченко «Законы Лужкова».

Сначала поговорим о Блоцком, поскольку Путин – лицо первое, и от этого первого лица нам была уже спущена одноименная книга. Писали ее журналисты талантливые, звезды нашего цеха – Андрей Колесников (другой, не коховский) и Наталья Геворкян. Получилось сдержанно, с юмором, информативно и почти без лизательства. Владимир Владимирович Путин был заинтересован в хорошем результате, поскольку книга вышла за две недели до выборов. Это теперь он, видимо, несколько перестал ловить мышей, а потому доверился Блоцкому.

Я не знаю, кто такой Блоцкий. Помню, что его имя всплыло некоторое время назад в связи с пленкой, на которой изображено было захоронение чеченских мирных жителей, якобы замученных федералами. Пленку будто бы отснял немецкий журналист. Очень скоро, впрочем, выяснилось, что отснял ее Блоцкий, а немцу только продал. И что запечатлено на ней захоронение не мирных жителей, а боевиков, и не замученных, а убитых в бою. В общем, история довольно темная, хотя из нее и ясно, что журналист умеет оказаться в нужное время в нужном месте. В том, что Блоцкий – профессионал, у меня нет никакого сомнения. Так, например, первое, что бросается в глаза в его трехсотстраничной книге,- это фирменное умение гнать строкаж. Простой пример: Блоцкому надо написать, что Путин не курит. Имеем три слова: не курит Путин. И все. А надо раскатать на абзац. И Блоцкий старается, транслируя речь путинского друга:

«Путин никогда не курил. Мы, конечно же, пробовали покуривать. Он – никогда! Когда мы приезжали к нему на дачу, то всегда выходили в предбанник. В комнатах никогда не курили. Помню, покурим, возвращаемся, а он над нами подтрунивает: «Что, накурились? Куряги»…

Или, скажем, надо ему подчеркнуть, что Путин никогда не предаст. Другой приятель Владимира Владимировича уже готов растянуть это нехитрое утверждение строк на десять:

«А по-человечески я понял, что этот парень не предаст, не подставит, не настучит и не будет на моих костях делать себе карьеру: общественную или комсомольскую. (Сюда, для строкажа, можно было бы добавить: научную, служебную, военную…- Д.Б.). У меня уже был жизненный опыт, особенно общения людей в больших коллективах. Поэтому в университете, знакомясь с ребятами, я думал о главном: продаст или нет. Так вот, еще на картошке я понял, что Путин – это тот человек, с которым можно дружить».

Даже простенькая мысль о том, что Путин хорошо говорил по-русски (не всякий студент юридического факультета ЛГУ, видимо, мог о себе такое сказать!), уложена в три предложения:

«При знакомстве меня поразил его правильный русский язык. У Путина был очень хороший слог. Свои мысли он излагал очень четко и лаконично».

Здесь Блоцкий дал слабину. Тут материала еще строк на шесть верных:

«Он правильно ставил ударения в словах, избегал плеоназмов и тавтологий. Тогда-то я еще не знал, что такое тавтология и плеоназм, но инстинктивно почувствовал, что он их избегает. Речь его была правильной, связной, он выговаривал все буквы, не картавил, не шепелявил, всегда четко доносил свою мысль до собеседника. Он знал, что хочет сказать, и говорил это. Люди его понимали».

Отдельные абзацы можно было бы посвятить тому, что президент точно ориентируется в пространстве, не страдает косоглазием, не впадает в кататонический ступор, правильно понимает обращенные к нему слова и адекватно на них реагирует. Не было случая, чтобы он набросился с кулаками на человека, с улыбкой сказавшего ему «добрый день».

Подчеркнуть таковую адекватность президента особенно важно потому, что окружали его, судя по книге, люди, как бы сказать, не совсем адекватные. Ну, например:

«Если бы более сорока лет назад Анатолию Соломоновичу Рахлину кто-нибудь сказал, что в его секцию самбо вот-вот придет 13-летний мальчишка, который впоследствии станет не только отменным спортсменом, но и президентом Российской Федерации, то 27-летний тренер немедленно послал бы подобного шутника по адресу, который был широко известен любому живущему в СССР. Не любил самбист подобного рода глупые шутки».

Я не говорю про два «подобных» на две строки и про натужливо-игривый юмор, но искренне отказываюсь понять, с какой бы это стати двадцатисемилетний тренер взял да и послал человека, высказавшего такое невинное, стилистически нейтральное пророчество? Видимо, абзац этот также важен для объема. Самое интересное, что и Путин изо всех сил заботится о соблюдении заданного объема книги Блоцкого. Видимо, ему немного стыдно перед биографом: сенсаций, прямо скажем, маловато. Надо компенсировать массой.

Поэтому размышления Путина, которыми прослоена книга, тоже оставляют впечатление странное. Он либо хочет сказать очень многое, но пока не имеет права,- либо сказать ему вовсе нечего, оттого он и жует по два-три абзаца одну и ту же поражающую своей новизною мысль:

«Уже тогда я понимал, что для достижения какой-то цели необходимо точно и ясно определить для себя этот ориентир. Следовало точно определить, какие для этого требуются «силы и средства», какие необходимы «инструменты», чтобы достигнуть необходимой вершины (обратите внимание на прелестное словосочетание «необходимая вершина» – Д.Б.). И конечно же, была очень важна постоянная и системная работа».