– Я еще несколько месяцев назад советовала вам нанять этого Тайера Кора. Если бы вы послушались, это бы прекратилось.

– Почему нанять его должна была я, а не вы?

– Если он будет работать на меня, то продолжит заниматься тем же: таскаться на приемы, придумывать невесть что и писать о людях разные гадости. А если его наймете вы, то он поступит работать в компанию, будет томиться в офисе, ездить на метро, как весь остальной персонал, питаться сандвичами за рабочим столом. Так перед ним откроются новые жизненные перспективы.

– А как быть с Лолой Фэбрикан?

– О ней не беспокойтесь, дорогая. – Инид улыбнулась. – Это я возьму на себя. Я обеспечу ей именно то, чего она хочет, – рекламу.

Прошло два дня – и в газетной колонке Инид Мерль появилась «правдивая» история Лолы Фэбрикан. Там было все: и то, как Лола врала про беременность, чтобы удержать мужчину, и про ее сдвиг на тряпках и статусе, и про то, как безответственно она относится к своим собственным поступкам, даже о том, что от нее может быть польза для других: на ее примере многие молодые женщины смогут научиться, как следует себя вести. Инид описала Лолу в своей фирменной манере – так высказалась бы строгая школьная учительница. Получился настоящий плакат из серии «Вредные поступки и их последствия».

Уже в день появления материала Инид Лола, сидя на кровати в своей квартирке, изучала отзывы о ней в Интернете. Рядом с компьютером лежала газета, открытая на колонке Инид. Сначала, прочтя колонку, Лола заплакала. Откуда у Инид такая безжалостность к ней? Но одной колонкой дело не ограничилось: статья вызвала целый шквал отрицательных откликов о Лоле в Интернете. Ее обзывали потаскухой и шлюхой, ее внешний облик подвергался тщательному анализу, выявившему недостатки: несколько человек выдвинули предположение (соответствовавшее истине), что у нее исправленный нос и имплантаты в груди. Сотни мужчин оставили сообщения на ее странице в Facebook, вволю пофантазировав о том, что бы им хотелось с ней сотворить в постели. Ничего приятного она там не прочла: один, например, так увлекся, что всем сообщил о своей мечте «запихнуть свои яйца ей в горло, чтобы она подавилась и чтобы у нее глаза вылезли из орбит...». Раньше Лола получала удовольствие от гадостей, которые позволяют себе писать в Сети всевозможные чересчур раскованные личности: ей казалось, что те, о ком все это пишется, заслуживают и не такого. Но теперь, когда грязно облили ее саму, ей стало противно, обидно, даже больно, она почувствовала себя загнанным зверем, оставляющим за собой кровавый след. Прочитав чье-то мнение, что все лолы фэбрикан на свете заслуживают того, чтобы сдохнуть в одиночестве в ночлежках, она опять разревелась.

Это несправедливо, думала она, обхватив себя за плечи и раскачиваясь на краю кровати, как китайский болванчик. Еще накануне она воображала, что все ее будут обожать, стоит ей прославиться. В отчаянии она отправила Тайеру Кору эсэмэску: «Где ты?????????????» Подождав ответа несколько минут, она написала: «Я не могу выйти из дому. Я голодная, у меня нет еды». Послав это сообщение, она сопроводила его еще одним: «И выпить захвати». Прошел час, прежде чем Тайер соизволил отозваться. «Занят», – прочла она.

В конце концов он явился с пакетом сырных палочек.

– Все это из-за тебя! – заорала на него Лола.

– Из-за меня? – удивился он. – Я думал, ты всегда этого хотела.

– Хотела, только не этого.

– Значит, не надо было соглашаться. – Он пожал плечами. – Тебя никто не заставлял.

– Ты должен все исправить, – сказала Лола.

– Не могу. – Он открыл пакет и отправил в рот несколько сырных палочек. – С сегодняшнего дня я работаю. У Минди Гуч.

– Что?! – взвизгнула Лола. – Я думала, ты ее терпеть не можешь!

– Это еще мягко сказано, – согласился Тайер. – Но на ее денежки моя ненависть не распространяется. Мне будут платить сто тысяч долларов в год. Работа в отделе новых информационных средств. Через полгода я даже смогу его возглавить. Там ребята ни черта не смыслят в этих вещах.

– А мне как быть? – спросила Лола.

Он окинул ее равнодушным взглядом:

– Почем я знаю? А впрочем, заруби себе на носу: если ты ничего не сумеешь извлечь из рекламы, которую я тебе обеспечил, то ты даже большая неудачница, чем я думал.

Наступил июнь, принесший не по сезону теплую погоду. Три дня подряд температура подбиралась к тридцати градусам, в квартире Гучей стало нестерпимо жарко, и Джеймсу пришлось включить плюющийся водой кондиционер. Как-то утром, сидя под ним у компьютера и делая вид, что раздумывает, не начать ли новую книгу, он слышал, как за стенкой, в комнате Сэма, жена и сын собирают вещи. Джеймс посмотрел на часы: до отхода автобуса Сэма оставалось сорок минут. Сразу после ухода Минди и Сэма, то есть с минуты на минуту, он собирался прочитать секс-колонку Лолы. Возвратившись из своего турне, уставший и очумевший от разницы во времени, он заявил, что слишком устал, чтобы снова начать писать, зато шесть раз за десять дней умудрился побывать у Лолы. Каждый раз у них получался фантастический секс. Однажды она встала над ним, раздвинула половые губы, и он лизал ее твердый клитор. Еще она любила усесться на него верхом, спиной; пока она прыгала на его члене, он засовывал средний палец ей в анус.

Возвращаясь вечером домой, Минди находила мужа в прекрасном настроении. Он отвечал, что настроение у него и правда хорошее, а что, разве у него нет на это права? Тогда Минди заводила волынку про загородный дом. Она соглашалась, что дом в Хэмптонс – это для них дороговато, но можно что-нибудь подыскать в округе Личфилд, а там так же красиво, если не лучше, ведь там пока еще преобладают люди искусства, а не финансисты. Проявив обычную навязчивость, Минди уговорила Джеймса поехать на уик-энд в Личфилд и остановиться там в отеле «Мэйфлауэр», заплатив за две ночи две тысячи долларов, чтобы днем полюбоваться домами. Джеймс знал – Минди старается проявлять благоразумие и ограничивает выбор домами стоимостью не более одного миллиона трехсот тысяч. В каждом он находил недостатки. Бросая вызов мужу, она определила Сэма на месяц в детский теннисный лагерь в фешенебельном городке Вашингтон в штате Коннектикут. Детей там размещали в спальне частной школы.

Сейчас, пока Минди собирала вещи Сэма, Джеймса так и подмывало заглянуть в колонку Лолы. В прошлый раз она распространялась о том, как он входил в нее то посредством вибратора, то естественным образом. В отличие от Минди Лоле хватило ума изменить его имя: у нее он получил прозвище Терминатор благодаря силе оргазмов, которые она от него получала, – таких сильных, что недолго было скончаться. Эта грубая лесть настолько нравилась Джеймсу, что он не мог злиться. Он даже купил ей эмалевый браслет от Hermеs, по которому она помирала: твердила, что такие есть у всех женщин Верхнего Ист-Сайда. Джеймс, проявив находчивость, заплатил за эту вещицу наличными, чтобы Минди не смогла отследить покупку. Теперь он сидел, с вожделением поглядывая на компьютер: ему не терпелось узнать, не написала ли Лола о нем снова, и если да, то что. Но пока Минди находилась в квартире, читать такое было бы слишком рискованно. Вдруг жена его застукает? Доблестно сопротивляясь соблазну, Джеймс встал и заглянул в комнату Сэма.

– Четыре недели сплошного тенниса! – сказал он сыну. – Не боишься заскучать?

Минди, укладывавшая в сумку Сэма пачку белых спортивных носков, заверила:

– Не заскучает!

– Ненавижу подражать привычкам представителей высших классов! – признался Джеймс. – Что плохого в баскетболе? Мне его вполне хватало.

– Твой сын – не ты, Джеймс! – фыркнула Минди. – Ты взрослый умный человек, мог бы и сам сообразить.

– Гм... – отозвался Джеймс. В последнее время Минди была с ним грубовата, и он, опасаясь, что причиной тому было подозрение о его связи с Лолой, предпочел замять тему.

– И потом, – продолжила Минди, – я хочу, чтобы Сэм освоился в тех местах. Скоро у нас будет там дом, пусть он приобретает новых друзей.