Она уже разделась до бюстгальтера и трусиков, когда услышала, как в замке ворочается ключ, и в таком виде побежала в коридор. Она заметила, что Филипп вернулся с пустыми руками, без покупок, и старался избегать ее взгляда. Что-то здесь не так...
– Где ты был? – спросила она, потом спохватилась и изобразила безразличие. – Мы с Инид так наслаждались балетом! Невероятно красиво, я даже не ожидала. «Алмазы» – просто восторг! Инид говорит, что ты в детстве танцевал в «Щелкунчике». Почему ты мне не рассказывал?
Он отвернулся, чтобы запереть дверь. Снова повернувшись, он наконец-то заметил, что она не одета. Обычно это его возбуждало, он спешил дотронуться до ее груди. Но на этот раз он только покачал головой.
– Лола... – произнес он со вздохом.
– Что такое? Что-то случилось?
– Оденься и давай поговорим.
– Не могу, – ответила она как ни в чем не бывало. – Я как раз собиралась залезть в ванную. Тебе придется со мной разговаривать, когда меня покроют пузырьки. – И, не дав ему ответить, убежала.
Филипп пошел в кухню, схватившись за голову. Поднимаясь в лифте от Шиффер Даймонд, он воображал, что разговор с Лолой пройдет гладко и легко. Он скажет Лоле правду – что жить вместе не самая удачная идея – и предложит ей денег. Арендная плата за ее прежнюю квартиру позволяла прожить там еще две недели. Он заплатит еще за полгода вперед, за это время она постарается найти себе постоянную работу. Он согласен даже оплачивать ее счета за сотовый телефон и покупки на Мэдисон-авеню, если уж до этого дойдет. Он приготовился открыть ей всю правду: он любит другую женщину. Но потом решил, что это будет слишком жестоко. Теперь он видел, что она сильно затруднит ему задачу. Он был немного пьян – они выпили вдвоем с Шиффер почти две бутылки белого вина, но требовался дополнительный кураж, и он щедро плеснул водки на кубики льда в стакане. Сделав глоток, он отправился в ванную.
Он застал Лолу за намыливанием груди. Важно было не отвлекаться на ее алые соски, задорно торчавшие от горячей воды. Он опустил на унитазе крышку и сел.
– Где же ты пропадал? – спросила она игриво, щелчком посылая в его сторону радужный пузырь. Он глотнул еще водки.
– Я был с Шиффер Даймонд. Ужинал у нее дома.
Эта фраза должна была стать началом обсуждения, но реакция Лолы неожиданно оказалась вялой.
– Как мило! – прощебетала Лола, протянув «и» в «ми-ло». – Ты хорошо провел время?
Он кивнул, удивляясь ее равнодушию.
– Вы давние друзья, – пояснила она с улыбкой. – Отчего вам не поужинать вместе? Хотя ты говорил, что собираешься поработать. Наверное, проголодался.
– Не совсем так, – сказал он зловещим тоном.
Тут Лола смекнула, что Филипп решил с ней порвать – вероятно, ради Шиффер Даймонд. Все ее нутро скорчилось от тревоги, но Филипп не должен был об этом знать. Она на пару секунд погрузилась в воду, чтобы прийти в себя. Если ей удастся не позволить Филиппу порвать с ней прямо сейчас, то у него может пройти желание избавиться от нее, и тогда все продолжится как было. Вынырнула она, уже обладая планом действий.
– Я так рада, что ты пришел! – зачастила она, обрабатывая пятки пемзой. – У меня неважные новости. Звонила моя мать, она просит чтобы я приехала в Атланту на несколько дней, а может, и дольше, на целую неделю. У нее неприятности. Ты знаешь, что банк отобрал у нее дом?
– Знаю, – буркнул Филипп. Финансовые беды семьи Лолы приводили его в ужас, постоянно принуждая продолжать их отношения, усиливая ее зависимость от него.
– Ну да ничего, – продолжала Лола, с напускным спокойствием разглядывая свои ступни. – Я знаю, что ты через три дня улетаешь в Лос-Анджелес. Не хочется тебя огорчать, но поехать с тобой я не смогу. Слишком далеко, вдруг я понадоблюсь матери. Но когда ты вернешься, я буду здесь, – пообещала она, словно это был утешительный приз.
– Насчет этого... – открыл было рот Филипп.
Лола покрутила головой:
– Знаю, все это очень неудобно. Вот и обсудим, меня сложившаяся ситуация расстраивает. Утром мне придется отправиться в Атланту. Хочу попросить тебя о большой услуге. Ты не возражаешь, если я займу у тебя тысячу долларов на авиабилет?
– Нет, – ответил Филипп со вздохом. Он смирился с тем, что прямо сейчас расставить все точки над i не удастся, и это принесло ему облегчение. Все равно она уже завтра отчалит. Вдруг она не вернется, тогда удастся вообще обойтись без разрыва. – Никаких проблем. Главное – не беспокойся. Помоги матери – это важнее всего.
Она вылезла из ванны и обняла его – мокрая, вся в пене.
– О, Филипп, – прошептала она, – я так тебя люблю!
Ее ладонь скользнула по его груди, пальцы уже расстегивали ему ширинку. Он мужественно убрал ее руки и отстранился:
– Не сейчас, котенок. Ты огорчена. Нам обоим это будет не в радость.
– Хорошо, бэби, – согласилась она и стала вытираться.
Войдя в роль, она побрела в спальню и стала нехотя собирать вещи, словно кто-то умер и она отправлялась на похороны. Потом написала в кабинете Филиппа записку.
– Можешь передать это Инид? – грустно спросила она, отдавая записку. – Это благодарность за балет. Я сказала твоей тете, что мы завтра увидимся, и не хочу, чтобы она решила, будто бы я про нее забыла.
Битель Фэбрикан удивил утренний звонок Лолы из аэропорта Ла-Гуардиа: дочь садилась в самолет на Атланту.
– У тебя все хорошо? – испуганно спросила ее Битель.
– Все в порядке, мама, – раздраженно ответила Лола. – Я сказала Филиппу, что беспокоюсь за тебя, и он дал мне денег, чтобы я навестила тебя в выходные.
Закончив разговор, Лола принялась расхаживать взад-вперед по залу ожидания. Хуже момента, чтобы оставить Филиппа одного, нельзя было придумать: сейчас у него только Шиффер Даймонд на уме, их разделяет всего несколько этажей. Но если бы Лола осталась, он обязательно попытался бы с ней расстаться. Ей пришлось бы плакать, умолять его передумать. После этого на всех надеждах можно было бы поставить крест. Мужчина оставит женщину при себе, но уже никогда не будет ее уважать. «Где справедливость?» – думала она, вышагивая по грязному аэропортовскому ковру. Она молодая и красивая, у них с Филиппом превосходный секс. Чего ему еще надо?
С обложки журнала Harper’s Bazaar в маленьком газетном киоске на нее смотрела Шиффер Даймонд. На актрисе было синее платье на бретельках, она манерно выгибала спину в позе профессиональной модели, длинные темные волосы, прямые и блестящие, струились по бедру. «Ненавижу ее!» – мелькнуло в голове у Лолы при виде фотографии. Тем не менее она купила журнал и впилась взглядом в обложку, выискивая в лице Шиффер изъяны. Ее охватило отчаяние: как можно соперничать с кинозвездой?
Объявили ее рейс, и Лола встала в очередь на посадку. На телевизионном мониторе, показывавшем утреннее шоу, она опять увидела Шиффер Даймонд – в этот раз в простой белой блузке с поднятым воротником, с несколькими нитями бирюзы на шее, в узких черных брюках. От ненависти у Лолы запульсировала жилка на горле.
«Я вернулась в Нью-Йорк, чтобы все начать сначала, – говорила Шиффер ведущей шоу. – Ньюйоркцы – чудесные люди, здесь я наслаждаюсь жизнью!»
«С моим бойфрендом!» – чуть было не крикнула Лола.
Ее подтолкнули вперед.
– Вы будете входить в самолет? – спросил мужской голос.
Волоча за собой чемоданчик Louis Vuitton на колесиках, Лола прошла через салон первого класса и двинулась в хвост лайнера. Если бы она была Шиффер Даймонд, то путешествовала бы в первом, подумала она с горечью, укладывая чемоданчик в багажный отсек над креслами. Она устроилась на тесном сиденье, расстегнула ремень на джинсах, сбросила туфли. Взгляд опять невольно упал на обложку Harper’s Bazaar, и она чуть не разрыдалась. Почему Шиффер Даймонд разрушает ее мечту?
Лола уперлась затылком в подголовник и закрыла глаза. Еще ничего не кончилось, напомнила она себе. Филипп еще не порвал с ней, в воскресенье он на две недели улетит в Лос-Анджелес. Там он будет занят – речь шла о новом фильме, и она надеялась, что ему будет не до мыслей о Шиффер Даймонд. В его отсутствие Лола перевезет в его квартиру все свои вещи. Он вернется – а его будет встречать она.
