От этого отзыва зависело буквально все. Как писатель, чья прошлая книга разошлась в количестве семи с половиной тысяч экземпляров, он сейчас нуждался в очень громкой похвале, чтобы пробить стеклянный потолок продаж своей прошлой книги. Это действие он представлял себе буквально: в его воображении стремительно летящий вверх стеклянный лифт в куски разносил крышу шоколадной фабрики Вилли Вонки. Он уже побаивался, как бы у него не зашел ум за разум.
– Представляю, как вы взволнованы, – щебетала Лола, идя следом за ним в кабинет. – Отзыв будет великолепный, я уверена!
Джеймс этого не знал, но бедная Лола была слишком молода, чтобы понимать, что не все в жизни происходит так, как нам хочется. От волнения у него пересохло во рту. Все утро он впадал то в ликование, то в отчаяние.
– Каждый воображает себя победителем, – выдавил он. – Все думают, что если вести себя как киногерои, как гости Опры, как те, кто оставил вдохновенные воспоминания, если никогда не сдаваться, то их ждет победа. Но это совсем не так.
– Почему? – спросила Лола с раздражающей доверчивостью.
– Единственная гарантия успеха – тяжелый труд, – усмехнулся Джеймс. – Статистически это так. Но ручаться нельзя. Ручаться вообще ни за что нельзя.
– Поэтому и существует настоящая любовь, – заявила Лола.
Настроение Джеймса менялось беспрерывно. Сейчас ему стало лучше, настроение поползло в гору, как вагончик на «американских горках». «Какая прелесть! – думал он, глядя на Лолу. – Понятия не имеет о жизни, но ее вера в саму себя так чиста, что не может не вдохновлять».
– Это только цифры, – кивнул он. – Цифры, ничего, кроме цифр. Наверное, так было всегда, – задумчиво добавил он.
– Вы о чем? – спросила заскучавшая Лола. Разговор принял неожиданный оборот и затронул неимоверно скучную область. О налогах, например, она отказывалась думать из принципа.
– О рейтингах. О графиках спроса. – Джеймса графики тоже вгоняли в тоску, вместо этих геометрических фигур он бы предпочел любоваться красотой обнаженной Лолы. Но признаться в этом было немыслимо.
Или мыслимо?
– Мне пора, – заявила она. – Обнимайте мишку покрепче, целуйте его – это приносит удачу. Не забудьте мне написать. Жду не дождусь этого отзыва.
Стоило ей уйти, как Джеймс снова полез в Интернет, проверил свою электронную почту, рейтинги на сайтах Amazon и просто в Google, поискал свое имя на всех связанных с книжным бизнесом Интернет-сайтах, включая Huffington Post, Snarker, Defamer. Следующие пять часов прошли за этим пренеприятнейшим занятием.
Телефон зазвонил только в четверть четвертого.
– Победа! – раздался в трубке торжествующий голос Редмона. – Ты на первой странице The New York Times Book Review. Тебя уже называют современным Мелвиллом.
Джеймс был так потрясен новостью, что лишился дара речи. Придя в себя, он сказал так, будто его книги никогда не покидали первую страницу The New York Times Book Review:
– Это меня устраивает.
– Это нас более чем устраивает! – подхватил Редмон. – Если бы отзыв писали мы сами, он все равно не получился бы лучше. Сейчас я велю ассистентке переслать его тебе по электронной почте.
Джеймс повесил трубку. Впервые в жизни он добился настоящего успеха.
– Я триумфатор, – произнес он вслух. У него закружилась голова – он приписал это радости, даже затошнило – вот странно! У него много лет, с самого детства, не случалось приступов рвоты, но сейчас ему стало так худо, что пришлось совершить в ванной самый немужественный поступок: опорожнить желудок в унитаз.
Все еще нетвердо держась на ногах, он вернулся в кабинет, открыл приложение к только что присланному письму и распечатал его, жадно прочитывая каждую страницу, выползавшую из принтера. Наконец-то его талант признан! Не важно, какое количество книг найдет покупателя, признание его в литературном мире – вот что имеет значение. Он выиграл! Что же теперь? Конечно, поделиться новостью – так обычно поступают все счастливчики.
Он стал набирать номер Минди, но внезапно передумал звонить жене. Поставить в известность ее он всегда успеет. Есть человек, который оценит новость гораздо лучше: Лола. Вот кто заслуживает услышать о его успехе первой, ведь это она разделила с ним последние, самые тяжелые дни. Схватив отзыв – все три страницы, – он выскочил в коридор, где, нервно ожидая лифт, сочинял свое сообщение («Я сделал это»? «Вы будете мной гордиться»? «Вы были правы»?) и предвкушал дальнейшее (она его, конечно, обнимет, объятия перейдут в поцелуй, а поцелуй, возможно, в... одному Богу известно, как все произойдет). Наконец лифт с верхнего этажа прибыл, он торопливо шагнул в кабину и поехал наверх, глядя то на меняющийся номер этажа, то на фразу в отзыве, ярко отпечатавшуюся у него в мозгу: «Современный Мелвилл».
Джеймс нетерпеливо забарабанил в дверь квартиры 13В, услышал шарканье. Он ждал Лолу и был поражен, когда дверь открыл Филипп Окленд. При виде Джеймса Филипп побледнел и на его лице отразилась скука.
– Гуч, – холодно сказал он, – что вы здесь делаете?
Сцена, достойная школьного двора, подумалось Джеймсу. Он попытался ненароком заглянуть за спину Филиппа в надежде увидеть Лолу.
– Я могу вам чем-то помочь? – осведомился Филипп.
Джеймс тут же нашелся.
– В The New York Times Book Review готовится хвалебный отзыв на мою книгу. – Листы у него в руке выглядели ненужно и жалко.
– Примите мои поздравления, – сухо заметил Филипп, явно собираясь закрыть дверь.
– Лола дома? – спросил Джеймс в отчаянии. Филипп посмотрел на него и наполовину саркастически, наполовину жалостливо усмехнулся, как будто для него дошла цель прихода соседа.
– Лола! – позвал он, оглянувшись.
Лола подошла к двери в шелковом халате, с мокрыми волосами, наверное, только что вышла из душа.
– Что? – Она по привычке засунула ладонь за пояс джинсов Филиппа.
Джеймс неуклюже протянул ей свои листочки.
– Вот отзыв из Times, – промямлил он. – Я подумал, что это может вас заинтересовать.
– Да, конечно! – откликнулась она небрежным тоном, словно не сидела у него в квартире несколько часов назад, вообще там не бывала и почти его не знала.
– Хороший отзыв, – пояснил Джеймс, зная, что потерпел поражение, но не желая в этом признаваться. – Даже не просто хороший, а превосходный.
– Как это мило с вашей стороны, Джеймс, – проговорила она. – Правда, мило? – обратилась она к Филиппу.
– Чрезвычайно мило! – отчеканил Филипп и все-таки захлопнул дверь.
Джеймс не мог припомнить, когда он оказывался в столь глупой ситуации. Дома ему потребовалось несколько минут, чтобы опомниться после этой унизительной сцены. От ужасной мысли его отвлек телефонный звонок. Звонила Минди.
– Я только что узнала, – начала она разговор прокурорским тоном.
– О чем? – Он почувствовал себя взрослым человеком на допросе у родителей.
– О том, что твоя книга попала на первую страницу The New York Times Book Review. Почему ты сам мне не сказал? Мне обязательно узнавать об этом из чужого блога?
– Я только что сам узнал, – вздохнул он.
– Разве ты не рад? – удивилась Минди.
– Рад, конечно.
Он повесил трубку и упал в кресло. Он не надеялся, что радость от триумфа будет вечной, но не ожидал, что она пройдет так скоро.
Билли Личфилд возвратился на Манхэттен через несколько дней. Его матери стало лучше, но для них обоих не являлось тайной, что ее смерть уже не за горами. И все же месяц, проведенный в отдаленном пригороде, у самых Беркширских гор, на многое открыл ему глаза – например, он понял, как ему повезло в жизни. Он был уроженцем пригорода, и то, что ему больше тридцати лет удавалось избегать деревенской жизни, было невероятной удачей. Увы, облегчение от возвращения на Манхэттен было недолгим. На двери своей квартиры он увидел уведомление о выселении.
Пришлось отправиться в суд по жилищным делам на Стейт-стрит. Вот где был настоящий Манхэттен: каждый здесь имел преувеличенное представление о собственной значимости и о своих правах. Билли томился среди сотен людей, на пластмассовом стуле, в помещении без окон, пока до него не дошла очередь.
