Ухура пела час за часом, а дети учили ее языку. Один раз она попросила Несчастье объяснить слово. Несчастье удивленно посмотрела на нее. Ухура тут же сказала:

– Мне очень жаль, Несчастье. Я думала, ты тоже согласилась на сделку.

Уши сиваоанки все еще были отодвинуты назад, когда она робко ответила:

– Я не знала, что ты и меня имела в виду.

– Конечно. Я думала, что это понятно. Так ты будешь помогать мне учить язык взамен на песни?

– Конечно – Ее серебряный хвост свернулся петлей от откровенной радости.

Скоро полуденное солнце начало припекать, и они все перешли в тень леса. Несколько малышей ушли по своим делам, и тут же на их место пришли новые, которые пропустили сделку, но также согласились войти в долю.

– Ты не ела, – заметила наконец Несчастье, – Мы должны дать ей отдохнуть, – объявила она всем. – Даже голос лучшего барда устает.

С естественной неохотой дети согласились, и толпа медленно рассеялась по лагерю. Несчастье задержалась. Ухура отложила инструмент, встала и расправила затекшие мышцы.

– Что такое, Несчастье? – поинтересовалась она. Молодую сиваоанку явно что-то беспокоило. – Что тебя тревожит?

– Ты… ты не хотела бы поесть со мной? – Несчастье, казалось, уже настроила себя на получение отказа.

– Мне было бы очень приятно, – согласилась Ухура. – Это очень мило с твоей стороны пригласить меня. – Несчастье так поразил этот ответ, что на какой-то момент Ухура испугалась, как бы ее новая подруга не сбежала, словно вспугнутый кем-то олень. Но сиваоанка осталась на месте, так что Ухура сказала:

– Пожалуйста, показывай мне дорогу. – Несчастье тут же побежала вперед, ее шаг теперь стал легким, почти танцующим. Грация этих движений прибавила ей еще больше сходства с Закатом. Ухура еле сдержала слезы при этой мысли.

К тому времени, как они добрались до палатки Несчастья, Ухура снова обрела полный контроль над своими чувствами, но тем не менее Несчастье все же вопросительно посмотрела на нее.

Несчастье ввела ее внутрь и указала на складной стул. Когда Ухура принялась ее благодарить, сиваоанка сказала:

– Сначала отдохни и поешь. Мы поговорим потом, когда твой желудок утешится.

Она принесла ярко раскрашенные миски и поднос с фруктами и копченым мясом, отвязав последний от украшенных орнаментом полос, висевших на одной из сторон палатки, и сказала:

– Это пища, которую вы можете есть без вреда для себя. Цепкий Коготь и я проверили ее нашими сенсорами. Но ты не обидишь меня, если проверишь еще раз.

– Я поверю тебе на слово, Несчастье, – Ухура улыбнулась. Эван говорит, что ты и Цепкий Коготь можете ворчать по поводу нашей философии, но вы не можете причинить нам вреда, – Первое правило хорошей медицины, – согласилась Несчастье, затем с видом конспиратора добавила:

– Я показала Эван технику оказания первой помощи сиваоанцам, и она показала мне, что делать в этом случае для вас и мистера Спока. – Это не удивляет меня. Эван не тот человек, чтобы пройти мимо там, где можно что-то узнать.

– Я имею в виду, что она предлагает знания точно так же, как ты песни. Вы все такие?

– Все должны учиться друг у друга, Несчастье. Если бы это было не важно, зачем же тогда столько разнообразия во Вселенной?

Несчастье покачала головой.

– Я не знаю… Ты не ешь. Неужели ваши вкусовые сенсоры настолько отличаются, что ты находишь это невкусным?

– Ох, нет. Я просто отдыхаю и думаю.

– Тогда ешь, пока ты отдыхаешь и думаешь. Ухура улыбнулась и послушалась. Они молча ели, пища незаметно исчезала, ведь Ухура действительно проголодалась, а еда оказалась на самом деле очень вкусной.

Затем они посидели несколько минут также молча. Лейтенант почувствовала огромное удовольствие от простого расслабления.

Наконец, Несчастье потянулась, задействовав каждую мышцу тела, точно так же как делала это много раз на памяти Ухуры Закат, это было красиво.

Ухура заметила, что шкура Несчастья пошла рябью от удовольствия. «Хорошее потягивание, – как-то сказала Закат, – так же хорошо подействует на твое тело, как и хорошая песня на твое сердце».

Наконец Несчастье прервала затянувшееся молчание:

– Я надеюсь, ты простишь мой вопрос. Я не знаю ваших людей и их запахи, но по твоему запаху похоже, что ты несчастлива. Ты хочешь оставить мою компанию?

– О, нет! Я уже долгое время не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. Мне грустно только… только потому, что ты очень сильно напоминаешь мне одну мою подругу. – Ухуре столько хотелось сказать, но она не произнесла больше ни слова.

– Поэтому ты спросила меня, не зовут ли меня «Энниена»? – Когда лейтенант кивнула в подтверждение этого, Несчастье заколебалась на секунду, а затем продолжила:

– Ты сказала, что вы принесли вести о моих родственниках… Ты не могла бы рассказать мне?

– Я бы этого очень хотела, – осторожно ответила Ухура, – но когда я впервые заговорила с тобой, Ветреный Путь ударил тебя. Когда капитан Кирк пытался заговорить об этом, его ударили тоже.

– Я не поступлю так с тобой. Даю слово.

– Я беспокоюсь не о себе. Мне просто не хочется, чтобы у тебя были неприятности с твоим народом.

Несчастье поймала свой хвост и качнула им.

– Звездная Свобода, ты видела, как мой народ относится ко мне. В действительности, за исключением Цепкого Когтя, ты единственная, кто когда-либо пытался мне помочь. Ты не сможешь навлечь на меня больше неприятностей, чем те, что у меня уже есть потому что я – Несчастье…

Пожалуйста, расскажи мне свои вести. Я должна знать.

Ухура окинула ее взглядом от кончиков дрожащих усов сиваоанки до когтей, воткнутых в материю, на которой та сидела. Все говорило о ее искренности, и отвергнуть ее сейчас – значило глубоко ранить. Возможно, если она все расскажет сейчас сиваоанке, то это поможет Закату? Капитан Кирк распорядился использовать свои собственные возможности, и Ухура почувствовала, что у нее просто нет другого решения. Она залезла в свой вещевой мешок и вытащила фото Заката Энниена. Слезы заполнили ее глаза и она поспешно смахнула их. Она подозвала к себе Несчастье.

Несчастье взяла фотографию, которую протянула ей лейтенант, и посмотрела.

– Она очень красивая, – сказала сиваоанка Ухура открыла было рот, но слова застряли у нее в горле Она вздохнула и попробовала снова.

– Ее зовут Закат, Закат Энниена. Я не знаю, смотрела ли ты на себя в зеркало, или на фото, или на свое отражение в озере, Несчастье, но ты могла бы быть ее младшей сестрой. Ты такая же красивая. Поэтому я заговорила с тобой и спросила, не зовут ли тебя «Энниена».

– Она выглядит рожденной в-Энниен, – подтвердила Несчастье. – Хвост настолько длинный, что он может быть гневным и восторженным в одно и то же время. Но ты продолжаешь говорить «Энниена».

– Она живет в другом мире, Несчастье, очень далеко отсюда. Это их обычай называть себя Энниена, Венсера и т д. Я думаю, это потому, что они знали, что не могут уже больше пойти в Энниен или в Венсер, но они все же хотели помнить этот мир таким же даже после двух тысяч лет изгнания.

Итак, вот… она и сказала.

Несчастье даже не двинулась, чтобы ударить. Она продолжала рассматривать фото Заката.

– Странно думать, – наконец задумчиво сказала сиваоанка, оказывается у меня есть родственники в другом мире… – Она пододвинула стул к Ухуре и продолжила:

– Я знаю, что есть другие миры, и похоже, что там тоже есть жизнь, особенно после того, как я увидела вас и вулканца, но… но иметь родственника в другом мире, я никогда и подумать об этом не могла!

Несчастье не отрывала глаз от, фотографии, даже когда присела.

– Почему она не прибыла с тобой? Снова слезы навернулись на глаза Ухуры. На этот раз Несчастье явно встревожилась.

– Твои глаза! – воскликнула она. Ухура вытерла слезы.

– Не пугайся, Несчастье. Это просто то, что делают люди, когда они очень несчастны.

Ухура взглянула на фото Заката, и снова ей на память пришли образы йауанского госпиталя – Закат не приехала с нами, потому что она умирает. Может быть, уже… – Ее голос затих. Она сложила ладони и попыталась взять себя в руки.