— А славная мне голубка досталась, — заявил чуть-чуть захмелевший Лёха, махнув рукой в сторону холма.

Там, на самой вершине, стояла Айна, наблюдая в подзорную трубу за ближайшими окрестностями. Ник даже залюбовался гибкой и грациозной фигурой девушки, впрочем, и не девушки уже.

— Повезло мне, — продолжал беззастенчиво хвастать Сизый. — Умненькая, смазливая, а темперамент какой — словами не описать! И обучается быстро всяким штукам — вдумчиво и старательно. Так что, начальник, завидуй мне!

— Ты лучше мне объясни другое, — начал Ник давно уже задуманный разговор. Всё откладывал: то одно, то другое. А тут, вроде, окошко в делах и заботах образовалось, можно и прояснить некоторые странности и непонятки. — Никак я не могу понять, почему это ты так легко согласился на Курчавого работать, в «Азимут» вписаться. Ну вот никак не могу. Авторитет, вор в законе, «смотрящий», и вдруг — снюхался с легавыми. Причём сразу согласился на всё, даже уговаривать не пришлось. В чём тут разгадка шарады, объясни мне. А то уже устал я — теряться в догадках.

Сизый сразу перестал улыбаться, посерьёзнел, старательно покатал морщины по лбу. Минуты две молчал, прежде чем ответить:

— Можно было бы легко, командир, отмазаться, на тормозах спустить эту тему. Мол, испугался, что шлёпнут — в случае моего отказа. Вот испугался, поэтому и согласился, точка. Такие мысли тоже были, пень ясный, о том, что шлёпнуть могут. Но не это главное. Совсем не это. Понимаешь, скука и однообразие надоели. У «законников» вся жизнь на долгие годы вперёд расписана. Того нельзя, этого нельзя. Квартиры своей иметь нельзя, дома. Только мелкие вещи можно: одежду там, обувь, бритву с помазком. Всё время надо только об общаке заботиться: собрал со всех доли малые, калым так сказать, потратил на необходимые нужды, перед сообществом отчитался. И так — по кругу. А ещё постоянно чморить кого-нибудь надо — по делу и без. Даже если некого и не за что. Обязан «смотрящий» чморить, иначе какой из него авторитет? Ну, ещё раз в два месяца полагается кому-нибудь из непокорных, или просто крысятнику, пойманному на тёплом, перо в бок вставлять. Надоело мне жить по этим… как же их?

— Стереотипам, — подсказал Ник.

— Точно, именно по ним. Да и не живут «смотрящие» долго. Пока со здоровьем всё нормально и силы есть, то ещё ничего. А полтинник когда разменял? Глаз замыливается, молодёжь наглая начинает поджимать. Так все и ждут, когда ты косяков знатных накосячишь, чтобы всей стаей броситься и порвать — на части мелкие.

— Знакомая сентенция, — согласился Ник. — "Акела промахнулся" называется.

— С Акелой твоим незнаком, — продолжил изливать душу Сизый. — А с «промахнуться» ты, начальник, в самую точку попал. Давно я уже стал задумываться о том, чтобы соскочить с этого безнадёжного дела, другую жизнь начать. А тут капитан Курчавый со своим предложением подъехал, мол: "Хорошие боевики — они всегда нужны, во все времена. Россия — страна большая. Значит, и проблемы всегда большие возникать будут. И решить эти проблемы не всегда будет можно… э-э…"

— Адекватными методами.

— Да, правильно. И ещё сказал тогда, мол: "Хорошие боевики — достояние всей нации. Государство о них заботится, жильё бесплатное предоставляет, приличное денежное содержание". Почёт и всеобщее уважение, опять же. Я и подумал тогда — а почему бы и нет? Нормальная профессия. И всё равно, кто там у власти находится: сегодня Сталин — на него работаем, завтра другой авторитет страну под себя подомнёт — на этого. Главное: своё дело исполнять хорошо, без косяков то есть. Крутые… э-э…

— Профессионалы.

— Вот именно. Они завсегда будут нужны. Да и старость — вовсе не помеха. В том смысле, что надо будет кому-то новых боевиков готовить, обучать их, опытом делиться накопленным. Как, командир, доволен ты таким рассказом, развеял я твои сомнения?

— Пожалуй, что и да, — кивнул головой Ник. Про то, что ради обеспечения полной государственной секретности тех или иных событий конкретных исполнителей операций и ликвидировать могут, упоминать не стал — чтобы друга не расстраивать.

— Тут вот ещё какое дело, — вспомнил Лёха. — «Законникам» запрещается семью иметь: законную жену, законных детей. На незаконных глаза-то закрывает сообщество. Но чтобы официальным порядком — ни-ни. Мне вот Айна сказала вчера, что у нас с ней четверо детишек будет: два мальца и две девахи. Так её отец-шаман, мол, напророчил. Так я, представляешь, командир, обрадовался! Сам этой радости потом удивился, но до сих пор хожу счастливый. Вот они, какие повороты бывают в нашей многогрешной жизни!

Пришлось прервать интересный разговор — Айна с холма спустилась, присела около костерка, кусочек моржового мяса себе отрезала.

Пожевала без аппетита и сообщила — невозмутимо, как будто говорила о зряшном пустяке:

— Там, к закату. В половине оленьего перехода. Стоят ещё одни ревущие нарты белых людей.

— Что? — Сизый на месте подскочил. — Ещё одна машина? А люди? Людей видела?

— Нет, — Айна, как ни в чём не бывало, продолжала меланхолично жевать. — Нет там людей. Живых. Мёртвые, может, и есть. Давно эти нарты стоят.

Затушили костёр, решили съездить на разведку, любопытно стало, что это ещё за автомобиль такой объявился в Мёртвой Тундре.

Через час подъехали к непонятному объекту, метров ста не доезжая вылезли из машины, осторожно пошли вперёд, Лёха — с ружьём на изготовку.

Такой же «багги», как и у них, только явно не на ходу: одно железо осталось, все провода и шланги лемминги во время своего недавнего нашествия сглодали и погрызли.

Рядом с разорённым автомобилем на погрызенном по краям брезенте лежали останки двух человеческих тел. Судя по обрывкам одежды — "пятнистые".

— Ура! — радостно завопил Сизый. — Смотри, командир, винчестеры!

Действительно, недалеко от незадачливых «пятнистых» на земле валялись две уже хорошо знакомые винтовки без полагающихся кожаных ремешков, с десяток сменных магазинов.

— Ничего не понимаю, — удивился Ник. — Оружия у них было в достатке. Что же тут произошло? Кто же их так?

Айна подошла к останкам, осмотрела черепа, порылась в ворохе костей, присмотрелась к следам на земле, объяснила негромко:

— Тут палатка стояла. Они спали. Пришёл голодный медведь. Он от рыжих мышей много Маленьких Солнц уходил. Устал, есть хотел. Забрался в палатку. Убил «пятнистых». Съел, сколько смог. Ушёл. Потом рыжие мыши пришли, доели.

Ник согласно кивнул головой:

— Похоже на правду. Но почему их двое? На той сопке, возле лагеря, только один был. Откуда же второй взялся?

Сизый брезгливо поднял с земли резиновую подошву с остатками кожаного голенища, повертел перед глазами, отбросил в сторону, нагнулся за другой подошвой.

— Нет, начальник, — доложил. — Это совсем другие люди. У того, что от меня тогда скрылся, судя по следам оставленным, сорокового размера были сапоги, а у этих — сорок третьего, не меньше.

Ник сел за руль:

— Бог с ними со всеми. Винчестерами разжились, патронами — спасибо медведю за помощь. Думаю, что у того шустрого, что с сопки живым ушёл, где-то рация была спрятана. Он этих двоих и направил к избушке на Палявааме, нас стеречь. Всё, рассаживайтесь по местам, сподвижники, едем дальше!

Километров десять и успели всего проехать. Закружилась у Ника голова, ладони, обнимающие автомобильную баранку, безвольно разжались, руки плетями вдоль тела повисли, из носа потекла сизая юшка. Хорошо, успел ещё резко ударить по тормозам.

Теряя сознание, всё же услышал последние слова Айны:

— Лёша, у него кровь закипает. Нож ему вставь между зубов. Чтобы язык не откусил.

Очнулся Ник ночью, в предрассветный час. Закат ещё догорал пунцовыми углями, а рассветная зорька уже теплилась — робкой улыбкой.

Ник сидел на земле, прислонившись затылком к широкому колесу верного «багги», правой щеке было тепло, во рту притаилась великая сушь.

— Попей, командир! — откуда-то издалека попросил Сизый. — Попей! Тебе сейчас пить много надо. Это отвар золотого корня, Айна в тундре нашла.