Сизый только широко открывал и закрывал рот, пребывая в состоянии полного обалдения.

Наконец пришёл в себя, выдавил восхищённо:

— Ну, Никита Андреевич, ты даёшь! Голова! Я уже и забыл про это. Если получится, то с ветерком до Анадыря долетим, как баре натуральные — на авто! То-то Гешка с Ильичём удивятся, языки свои от зависти проглотят! Только вот я тебе тут не помощник, ничего в технике не понимаю. Могу ключ гаечный подержать, отвёртку какую подать…

На месте бывшего лагеря всё осталось без изменений: в грязи беспорядочно валялись бочки с бензином, вся площадка была густо усыпана булыжниками, принесёнными водным потоком с ближайших сопок. Только вот трупный запах со стороны бывшего склона многократно усилился за прошедшие дни.

Олени вздрагивали, вертели во все стороны головами и никак не хотели стоять на месте.

Бочка с бензином около ста килограммов весила, такую на нарты надо вдвоём закатывать, а тут одному приходилось постоянно оленей сдерживать, успокаивать. Пришлось оленей распрячь, подальше в сторону отвезти, крепко привязать к металлическим костылям (спасибо Айне — предусмотрительно в нарты забросила), вбитым в землю.

Загрузили вдвоём бочку, опять олешек запрягли, двинулись дальше.

— Слава Богу! — Сизый вздохнул облегчённо. — Ещё немного, и задохнулся бы, честное слово благородного энкавэдэшника! В зоновских сортирах легче дышится, не в пример…

До искомого автомобиля километров двадцать было, если по прямой.

Но проходила эта прямая через крутой перевал. Обойти бы его, если по-хорошему. Да вот со временем туго совсем было, пришлось лезть в гору.

Один оленей подбадривает, нахлёстывает их березовыми ветками по бокам, за вожжи вверх тянет, другой — нарты с бочкой толкает, упираясь изо всех сил. Долго уродовались, сменяя друг друга, часов пять. И сами устали до невозможности, и оленей совсем замучили.

Взобрались на перевал, упали на землю — и люди и олени, — долго лежали, боками поводя, дыша хрипло и надсадно.

Олени первые в себя пришли, вскочили на ноги, заволновались, чуть обратно с перевала вместе с нартами не скатились, насилу удержали.

Но успокоить до конца животных так и не смогли: ногами на месте перебирают, в разные стороны нарты дёргают, головы рогатые всё на юго-восток поворачивают, стонут жалобно, фыркают безостановочно.

Посмотрел Ник в ту сторону: ага, вот и оно — обещанное море мышиное.

Тундра после прошедшей бури успела опять поменять цвет. Глядишь с перевала вдаль — нежно-зелёная равнина до самого горизонта… А вот и не до самого!

Буро-рыжая полоска хорошо уже просматривалась — на этом самом горизонте. И не просто просматривалась — шевелилась, изгибалась…

— Давай, начальник, отпустим оленей, — предложил неожиданно Сизый. — Они скоро с ума сойдут — окончательно и бесповоротно. Намучаемся только с ними. С перевала склон пологий идёт почти до нужного нам места, и сами бочку осторожненько докатим, безо всяких мытарств и запуток.

Распрягли олешек, как же они рванули, бедные! Обратно рванули, в сторону Паляваама. Раз, два, и след простыл.

Нахмурился Лёха озабоченно:

— А вот это — совсем уж некстати! Увидит Айна этих дезертиров, решит, что с нами что-то случилось, ещё на поиски отправится. Кабы знать, что оно так получится, — зарезал бы этих недоносков рогатых, к такой-то маме!

Аккуратно, под углом, постоянно меняя галсы, скатили за пять часов бочку с бензином в долину. Повернули за приметную скалу, вот оно — место взрыва, а в стороне, метрах в трехстах, и автомобиль обнаружился — колёсами вверх, метрах в ста от него и прицеп пустой стоял.

— Это буря тут дел натворила. — Сизый покачал головой. — От палатки даже следов не осталось, и машину ветром перевернуло, похоже, не один раз.

— Это очень плохо, — забеспокоился Ник. — Если повреждения серьёзные, то всё, придётся в Певек отходить, время терять драгоценное.

Бросили бочку, подбежали к перевернутому автомобилю.

С первого взгляда — нет видимых повреждений: двигатель на месте, аккумулятор не течёт, шланги всякие целы и невредимы, в бензобаке пробоин не наблюдается.

Хотя это ни о чём не говорило, переворачивать авто на колёса надо, пробовать завести.

Машина на достаточно пологом склоне лежала. С одной стороны, это хорошо, — толкнуть как следует, она и перевернётся, благо, что и веса в «багги» совсем немного. С другой стороны, автомобиль может на колёсах не устоять, несмотря на то, что они очень широкие, — начнёт дальше по склону кувыркаться. Надо было подложить что-то высокое и упругое — под место, куда дальние колёса опустятся. Но что подложить? Тундра кругом.

— А от первой машины, той, что взорвалась, куда колёса подевались? — спросил Ник.

Сизый в раздумье себя за мочку уха подёргал:

— Одно я тогда видел: по тундре катилось, быстро очень, туда, — рукой показал.

Пошли искать, в разные стороны разошлись.

Повезло по-настоящему — по одному колесу на брата отыскали.

К «багги» колёса подкатили, в нужных местах разложили, потом дружно толкнули автомобиль. Машина на секунду в воздухе замерла, перевернулась, одни колёса с другими встретились — попрыгала, родимая, немного на одном месте, да и замерла.

— Буби козыри! — Сизый заорал радостно, возбуждённо приплясывая на одном месте. — Сейчас поедем!

Размечтался, так тебе прямо и сейчас!

Ключ, как и ожидалось, в зажигании торчал. Поворачивал его Ник, поворачивал — нулевой эффект, искра проскакивала, но двигатель упорно не желал заводиться. Бочку с бензином подкатили, временно с системы охлаждения какой-то шланг сняли, в бак горючего залили под завязку.

Опять ничего не получилось. А время-то уходит!

Посмотрел Ник на юго-восток, а буро-рыжая полоса к ним значительно приблизилась, расширилась, зелёного уже совсем мало перед ней осталось.

Лёха так ситуацию оценил:

— Километров пять им до нас всего. Часа за четыре доберутся, крысы позорные, падлы дешёвые! Нам-то что — убежали в нужный момент, да в Паляваам бросились. Всех дел — на пять рублей! А вот авто они попортят, все шланги перекусят, да и проводков не пожалеют. Торопись, командир, торопись!

Стал Ник все шланги, к топливной системе относящиеся, снимать, продувать тщательно. С аккумулятором повозился, все клеммы старательно почистил. Потом карбюратор снял, то есть то, что, по его мнению, в этой конструкции карбюратором являлось. Разобрал, прочистил, продул. Ну, что бы ещё проверить-починить?

— Всё, Никита, — Сизый объявил. — Метров триста всего до них. Пробуй последний раз, если не заведётся — будем к дому сдёргивать!

Расселись по местам, Ник ключ в гнезде зажигания провернул — мотор неожиданно легко зафырчал-завёлся. Медленно с колёс-подкладок съехали, развернулись. Ник к прицепу подъехал, не заглушая двигателя, выскочил из машины, быстро зафиксировал прицеп на специальном крюке.

— Командир, а давай-ка к нашим мышкам подъедем, посмотрим на них вблизи, — бодро предложил Лёха. — Уехать от них теперь завсегда успеем. Если тебе не страшно, конечно. Если не слабо, ясен пень…

Знал ведь Ник, что "на слабо — дураков ловят", знал, что наглость глупая всегда жестоко наказуема. Повёлся, как последний мальчишка, на радостях, что машина всё же завелась. На второй скорости осторожно двинулись вперёд. Бурый «ковёр» с рыжими подпалинами уже рядом, шевелится, идёт волнами. Не доезжая до него метров тридцать, развернулись на девяносто градусов, медленно поехали вдоль "первого ряда".

Надо признать, завораживающее зрелище.

Сколько их — миллиарды, сотни миллиардов? Маленькие такие крыски, натуральные хомячки: глазки-бусинки, круглые ушки и пухлые щечки, длинный хвост. Бурые — поменьше и поприземистей, рыжие — покрупней, на более длинных лапах.

Лемминги шли очень плотной стеной, постоянно перепрыгивая друг через друга: один приостанавливался, ловко срезая мелкими острыми зубами стебель травы, через него тут же перебирался другой, этот второй начинал лакомиться найденной личинкой, через его голову перепрыгивал третий…