За ужином я понял только то, что у нас есть один день в запасе. Поэтому, приглашая Эву и Кшистофа продолжить ужин у нас в номере, мы не волновались о спортивной форме на следующий день.
Кшистоф, как вскоре выяснилось, тоже неплохо говорит по-русски, а особенно (как все мы, грешные) после чарки-другой. Эва, правда, подтрунивала, над ним и говорила, что для Кшистофа между подвеской и занавеской нет разницы, но тем не менее через час про ралли выяснили все. Стало ясно, что это любительская встреча журналистов-автомобилистов Польши, Болгарии, Германии, а с этого года и Советского Союза. Это одновременно соревнование, симпозиум и просто путешествие по стране. Каждый принимал ту часть программы, которая его больше устраивала. Серьезными спортивными конкурентами нас не считали, потому как в лидерах были довольно лихие ребята, которые к тому же уже не первый год выясняли между собой отношения. О своем спортивном прошлом я не распространялся, и если мы и привлекли внимание к себе, так только автомобилем. Для всех он стал новинкой и, я бы рискнул сказать, даже диковинкой.
Вечерняя встреча с молодой четой закончилась глубокой ночью с перспективой на хорошую головную боль утром, но зато стало ясно, что единственным по-настоящему серьезным скоростным участком будет лесной доп, который повторится дважды - вечером третьего дня и утром четвертого. По моим прикидкам именно он все и должен будет решить, в конечном счете. Были, правда, еще гонки во гаревой дорожке, несколько так называемых городских гонок, то есть прямо по улицам городов (причем в Варшаве тоже), но лесной доп тем не менее решал все. Тренироваться на нем не запрещалось, однако ехать специально за триста километров никто не собирался. С Кшистофом по этому поведу мы договорились в ту ночь так. На третий день во время дневного перерыва (это километров сто от допа) быстренько смотаемся туда, запишем стенограмму (как потом выяснилось, Кшистоф думал, что мы не умеем это делать) и вернемся обратно. Трех часов нам на все вполне хватит.
Когда мы выиграли по итогам первого дня, это вызвало некоторое недоумение. Когда мы выиграли и во второй день, то претенденты на призы стали на нас косо поглядывать, а все остальные откровенно обрадовались неожиданному, по их мнению, развитию интриги и тут же приняли нашу сторону. Особенно немцы, которые имели следующий за нами стартовый номер. Они ни на что не рассчитывали, а потому катались в свое удовольствие в симпатичной компании молоденьких фрейлин, считавшихся, по официальной версии, их штурманами (так, оказывается, тоже можно!). Один из этих немцев как-то ночью ввалился к нам в номер, поддерживаемый с двух сторон "штурманами", выразил восхищение и предложил на выбор любую из его "опор". Я с сожалением подумал о том, что мой убогий немецкий не позволяет выкрутиться из этой комичной ситуации элегантно, потому просто поблагодарил и сказал, что хочу спать.
На третий день с нас уже не спускали глаз. Это и понятно - главные призы (двигатели "Полонеза" и ФИАТа) не должны, были уехать из Польши.
Я, как узнал о призах, еще перед стартом, так сразу Виктору сказал:
- Не ведать нам первых мест.
- Это почему же?
- А ты видишь, какие призы?
- Ну и что?
- А то, что на сторону их не отдадут!
- Как так? А если мы выиграем? - наивно спросил Виктор.
- Не расстраивайся - не выиграем!
- Ну а если все же выиграем?
- Отстань! Говорю тебе, не выиграем, значит, не выиграем!
Разговор возобновился на третий день, когда Виктора захватил азарт.
- Андреич,- начал он,- а ведь если так дело дальше пойдет, то мы вопреки твоим пророчествам можем и выиграть.
- Витек, наука знает много гитик.
- Ты загадками не говори и своими "гитиками" мне голову не дури! Как они, по-твоему, смогут нам помешать?
- Как, как, а вот так. В ралли, если ты "темная лошадка", приемов, чтобы убрать тебя с пути, предостаточно! Остается рассчитывать, что наши друзья выберут "чистый" прием.
- Мне кажется, Андреич, ты все слишком драматизируешь, а может, немного и фантазируешь. Ну что они могут нам сделать?!
- Брось, Витек. Не хватало еще мне тебя запугивать! Это азбука, такие дела в порядке вещей. А поймают нас очень просто. Поставят полицейского с "радаром", где знак сорок, а средняя скорость о-го-го какая! Полицейский запишет нам в контрольную карту нарушение правил. А ты знаешь, какой за это штраф! Кстати, могут для верности в двух, а то и в трех местах такую ловушку устроить. Это и многое другое все давно известно, как известны и контрприемы, но, знаешь, мне эти игры надоели, и я не хочу даже напрягаться - как выйдет, так и выйдет. И тебе советую, расслабься и получи удовольствие!
Советовал, советовал Виктору расслабиться, а сам, когда в середине третьего дня приехали к месту дневного перерыва, не выдержал, подошел к Кшистофу и напомнил о его обещании съездить с нами на тренировку. Бедняга Кшистоф стал мяться, вжал голову в плечи и грустно посмотрел на меня - может, я передумаю. Выходило так, что и от слова данного не с руки ему отказываться, но и помогать нам - вроде предательства получается (он в первый вечер и предположить не мог, что события так развернутся).
Но я не передумал.
- Ладно, поехали уж,- грустно говорит он,- только быстро туда-сюда.
- Не волнуйся, мухой слетаем!
- Как, как?
- Я говорю, быстро поедем. Ты только успевай дорогу показывать.
Забрался Кшистоф назад, уселся между дугами каркаса безопасности, только очки блестят - не-хочет, чтобы его видели. Бедный Кшистоф. И ведь ни он, ни я ничего противозаконного не делали, а на душе погано, как будто в чужой карман залезли.
Ладно, думаю, переживем и это. Подумал, да как "притопил" со злости! Смотрю, Кшистоф шлем надел, но помалкивает.
Через сорок пять минут Кшистоф попросил притормозить и, показывая на бетонку, уходящую в лес, сказал:
- То есть наша дорога.
- Вот черт! - выругался я.- Смотри, военные уже перекрыли движение. Кшистоф, скажи им, что мы мигом, туда-обратно.
Ох как не хотелось Кшистофу говорить с военными! Но что поделаешь. А военные, на его беду, взяли и разрешили!
Я сказал Виктору, чтобы он приготовился, и стал тут же по ходу движения диктовать стенограмму. Этого наш польский друг уже стерпеть не мог и взбунтовался:
- Э-э-э, мы так не сговаривались! Мы сговаривались, что только проедем, и все.
- Да ладно тебе! Какая теперь разница! - оборвал я его почти грубо (в действительности никакого договора между нами не было).
Кшистоф обреченно замолк и как-то сник.
Когда все сделали и выехали с допа, записав его в прямом и обратном направлениях, нам попался навстречу красный "Полонез".
- Ну все! - тихо выдохнул Кшистоф, заметив эту машину.
- Что все? - спросил я, хотя уже и без Кшисгофа догадался, в чем дело: на "Полонезе" были ребята, которые за нами следили.
Кшистоф ничего не ответил на мой вопрос и угрюмо молчал всю обратную, дорогу. "Господи,- думал я, выжимая всю мощь из нашей "восьмерки",- сколько же это будет продолжаться! Мало мне досталось дерьма от "спортивных дел" у себя дома, так и здесь, в этих вшивых покатушках-погонюшках, нельзя обойтись без мафиозных дел!"
К старту злосчастного допа мы подъехали под вечер. Пристроились в хвост к очереди из пяти-шести машин и вышли размяться. Настроение - хуже некуда. Через пару минут нас подперли сзади немцы. Они, как всегда, катались двумя экипажами сразу. Водитель первого, как остановились, выскочил из-за руля, подмигнул мне и, сказав, что на предыдущем допе у нас опять лучшее время, принялся с ожесточением надраивать стекла и фары. Напарница его тем временем даже бровью не повела, чтоб помочь своему драйверу, и, как теперь говорят, "релаксировала". На что я довольно желчно сказал немцу, что стекла и фары - это забота штурмана, а "релаксировать" сейчас как раз ему нужно. Немец, слава Богу, не воспринял сказанное серьезно и, смеясь, ответил, что у них другой принцип разделения труда - почасовой: до двенадцати ночи работает он, а после - вкалывает его фрейлин. Я поднял руки вверх, согласившись, что у их штурманов действительно огромная нагрузка и отдых днем при таком расписании просто необходим, а мысленно обругал себя и свой российский комплекс.
