Солдаты Пьетро спешили занять свои места. Прошел слух, что изгнанники атакуют крепостные стены южных пригородов Виченцы и уже добрались до городских ворот. Горожан организованно эвакуировали из этой части Виченцы.

Пьетро завернул за угол и увидел ворота, за которыми открывался широкий двор. Пьетро велел своим солдатам придержать коней. Именно эти ворота три года назад остановили падуанцев. Сегодня ворота распахнулись словно по волшебству – подкупленный Муцио сделал вид, что следует плану падуанцев. Отряд Пьетро должен был удерживать эту позицию до появления из засады войск Угуччоне и Баилардино.

«Сколько в падуанской армии солдат, – думал Пьетро. – Сколько времени мы сможем продержаться?»

Он слышал приветствия в адрес изгнанников и наемников. Ждать осталось совсем немного. Караульный – Пьетро решил, что это Муцио, – начал отпускать веревки, державшие массивные ворота. Один из солдат Пьетро в великом изумлении воскликнул:

– Что он делает? Ворота должны быть закрыты!

– Оставь надежду, всяк сюда входящий, – ответил Пьетро, со вздохом вынимая меч из ножен.

Винчигуерра стоял на гребне стены Сан-Пьетро, и лицо его было багровым от возбуждения. Пока все идет в точности, как задумано – лучше, чем задумано. Он кивнул троим своим лучникам, выстроившимся вдоль внешней стены. Лучники, как один, выпустили стрелы в сторону восходящего солнца.

– Видели сигнал? – вскричал Асденте.

Каррара, успевший прокрутить в уме все способы предполагаемой измены графа, отреагировал немедленно.

– Солдаты! – обратился он к войску. – Помните: мы отвоевываем то, что по праву должно принадлежать нам! – Далее последовал сжатый пересказ событий столь хорошо известных, что каждый из солдат мог изложить их не хуже Каррары; в пересказе фигурировали благородные гвельфы, поддерживающие Папу; презренные гибеллины – пешки в руках императора; самая презренная пешка, прибравшая к рукам Верону. Свою вдохновенную речь Марцилио закончил девизом Падуи: «Muson, Mons, Athes, Mare Certos Dant Michi Fines!»

В ответ грянуло «ура!», Каррара пришпорил коня и на скаку добавил:

– Вперед! За Падую! За patavinitas!

Войско, частично верхами, частично пешком, устремилось к Виченце. На ходу солдаты вопили, надеясь одними устрашающими воплями покорить город.

Граф обозревал надвигающееся войско. Каррара скакал впереди, как и подобает храброму полководцу.

«Храбрый-то он храбрый, но болван».

Асденте, опытный воин, несколько придержал свой отряд, пропуская Марцилио вперед. Полководец должен врываться в самую гущу сражения лишь тогда, когда положение станет отчаянным. Граф решил до поры приберечь собственную персону. Он сделал для падуанцев все, что обещал. Они войдут в Виченцу.

Мимо графа пробежал юноша в обносках и разваливающихся башмаках, но с начищенным до блеска мечом.

– Эй, ты! – окликнул граф. – Как твое имя?

– Бенедик, синьор!

– Синьор Бенедик, я поручаю тебе вернуться тотчас же, как только наше войско достигнет внутренних стен, и доложить мне обо всем.

– Будет исполнено, мой господин!

И юноша побежал дальше, пытаясь догнать конных падуанцев, которые уже с грохотом проскакали по мосту и миновали арку. Граф вспомнил, как три года назад на этом самом месте стояли горожане, переодетые лучниками; тогда армию падуанцев повергли в бегство всего лишь восемьдесят человек.

«Пусть только Пес явится, – злорадствовал Бонифачо. – А ведь он явится. Но поможет ему лишь чудо. Надеюсь, он припас парочку чудес. Пусть почувствует сладкий вкус победы, прежде чем я выбью чашу из его рук».

Изгнанники с крепостной стены громко приветствовали трехтысячную армию Падуи, спешившую навстречу победе. Винчигуерра присоединил свой голос к общему реву.

Три тысячи. Больше, чем предполагали веронские военачальники. Много, много больше. Совет старейшин Падуи решил, что первое наступление в этой войне должно стать и последним.

Три тысячи, а против них – тридцать кое-как обученных крестьянских парней под командованием Пьетро Алагьери.

– Надеюсь, ты неплохой актер, – прошептал Морсикато. На противоположной стороне двора Муцио почти открыл ворота.

– Не хотите сыграть мою роль? – прошипел в ответ Пьетро. – А то могу садануть вас по ляжке.

Морсикато нервно хихикнул.

– Об этом раньше надо было думать.

– Я думал. – Тут Пьетро в голову пришла новая мысль. – Что, если граф с ними?

– Вообще-то не должен.

– А вдруг?

Доктор пожал плечами.

– Тогда не придется выплачивать тебе вчерашний должок.

– Хоть кому-то польза, – пробормотал Пьетро.

Он огляделся; мавр, надеясь, что его не заметят, перестроился в последний ряд. В своем восточном наряде, в коническом шлеме, он выделялся; ясно было, что граф вряд ли взял бы такого в свой отряд.

– Воины! – начал Пьетро, повернувшись к своим солдатам. – Виченцу предали. Падуанцы вот-вот войдут в ворота. Они не поймут, кто мы такие, и это нам на руку. Слушайте меня и не начинайте атаку, пока я не дам сигнал.

«А когда подам, молитесь, чтобы Баилардино и Угуччоне прибыли вовремя».

– Прибудут, никуда не денутся. – Морсикато прочитал мысли Пьетро.

– Разумеется, – отвечал Пьетро. – Боже, они что, табун перед собой гонят? Откуда взялось столько лошадей?

Муцио наконец открыл дубовые ворота во всю ширину.

– Сейчас пойдем, – скомандовал Пьетро.

Первым в ворота въехал всадник в красно-белом наряде. За ним следовал капитан. В руках он держал знамя с гербом Падуи, чтобы ни у кого не возникло сомнений насчет принадлежности отряда. За капитаном, растянувшись цепью по дороге, ехало не меньше тысячи всадников.

Пьетро слишком хорошо знал шлем красно-белого щеголя.

– Вот черт! Это же Каррара!

– Тебе не придется дурачить его слишком долго. Вперед!

Доктор стукнул Помпея пяткой по ноге. Огромный конь рванулся вперед. Спектакль начался, нравилось это Пьетро или не нравилось.

– Черт меня побери, – пробормотал Пьетро, воздевая руку в приветствии.

«Почему бы Марцилио не проявить осторожность и не перебраться в задние ряды, оттуда и командовать?»

Каррара тотчас заметил знакомые доспехи. Лицо падуанца перекосилось от ярости, а поскольку забрало его было поднято, Пьетро увидел эту ярость. Каррара вонзил шпоры в бока своего коня и поскакал прямо к Пьетро.

– Нет-нет, ты, кусок дерьма, не приближайся, – шептал Пьетро. – Лучше отдай распоряжения своим солдатам, оглядись, достань меч из ножен, полюбуйся, как он блестит. Только не надо…

Каррара натянул поводья.

– Граф, – мрачно поприветствовал он. Пьетро пробурчал в шлем нечто нечленораздельное. – Граф, я полагал, что вы в соответствии с нашим планом должны оставаться на крепостной стене. Благодарю вас за то, что открыли ворота. А теперь дайте мне дорогу. Город возьмут мои люди.

Пьетро молчал.

– Граф, если вы думаете, что снимете все сливки, вы ошибаетесь. Это мой день, Бонифачо! Запомни! – Каррара развернулся и, всей спиной выражая презрение к графу, поскакал назад.

Пьетро так расслабился, что едва не сполз с коня.

«Слава тебе господи! И как только он меня не узнал?»

Разгневанный Каррара не заметил, что доспехи «графу» не по размеру, да и ростом «граф» на полторы головы ниже, чем был с утра. Конечно, Пьетро не мог тягаться с Бонифачо дородством фигуры. Просто чудо, что обман удался.

Подъехал Морсикато.

– Поздравляю.

– Каррару слишком волнует собственная слава, – вполголоса ответил Пьетро. – Он боится, как бы граф не присвоил себе все лавры.

– Его ждет разочарование.

– Может, и не ждет, – возразил Пьетро. Падуанцы все еще втягивались в ворота. Двор быстро заполнялся, но солдатам не было конца. – Как только в городе окажется достаточно солдат, Марцилио начнет резню. Если сейчас не появится Баилардино…