Еще двадцать пять лет тому назад в школе под названием «Госпиталь Иисуса Христа» телесные наказания были в большом ходу и производились с необычайной строгостью. Надзиратели пользовались правом пороть школьников розгами и, само собой разумеется, пользовались этим правом вовсю и особенно не церемонились с учениками младших классов. Вот что рассказывает об этом Чарлз Ламб.
«Нередко меня стаскивали с постели, чтобы задать хорошую порцию березовой каши. Случалось и так, что несколько ночей кряду меня заставляли проводить без сорочки — и это в зимнее время; в таком костюме я должен был ожидать, пока кому-нибудь из надзирателей благоугодно будет наконец обработать мое тело кожаным ремнем. Всех таких, которым доставалось особенно много, было нас одиннадцать человек, одиннадцать товарищей по несчастью. И если в дортуаре после того, как все воспитанники улеглись по постелям, раздавался чей-то разговор (мы, одиннадцать, страха ради иудейска никогда не осмеливались беседовать в ночное время), наказывали непременно почему-то нас, а не действительно виновных в нарушении тишины в недозволенное время.»
Так называемые «юнги короля», т. е. мальчики, которые избирали себе морскую карьеру и с этой целью поступали в училище мореплавания или мореходные классы Виллиама Уэльса, обречены были на чрезвычайно тяжелую жизнь. Так, например, чтобы приучить будущих моряков к обычным во время плавания страданиям и невзгодам, Уэльс держал их буквально в ежовых рукавицах. В школе царил вполне спартанский режим, наказания распределялись направо и налево и выполнялись с ужасной жестокостью. Переносить их начальство заставляло безропотно и терпеливо; молодые люди закаливались, причем воспитанники старших классов получали право безжалостно распоряжаться с маленькими учениками, которые боялись своих старших товарищей, как огня, и дрожали пред ними, как пред лютыми зверьми. Репутация школы разнеслась далеко за пределы ее, и все мальчишки, принадлежавшие к окрестному населению, относились к питомцам Виллиама с большим уважением, а некоторые — даже с трепетом. За побег из школы полагались различные наказания. За первое дезертирство виновный подвергался заковыванию в кандалы. Попавшийся во второй раз заключался в одиночную «камеру», которая по своей величине равнялась ровнехонько росту преступника, и то в лежачем положении. Заключенному полагался сенник и шерстяное одеяло; светом он пользовался от свечки, стоявшей с наружной стороны оконного отверстия. Виделся он только со сторожем, приносившим ему кушанье, да с палачом, который два раза в неделю выводил его на прогулку и каждый раз производил над ним прописанную начальством экзекуцию. Третий побег считался обыкновенно последним, ибо произведенное в третий раз дезертирство влекло за собой торжественное изгнание из заведения. С преступника срывали присвоенную этим кадетом форму, облачали его в особую, «покаянную» рубашку, и вводили в актовый зал, куда собирались также все учащиеся, учителя и служащие мореходных классов. Там виновного медленно водили вокруг залы и в то же время секли розгами; затем его отдавали на руки родным или друзьям, если таковые оказывались налицо. В противном случае преступник сдавался в полицию через городового, постоянно дежурившего у ворот заведения.
Глава XLII
Еще анекдоты о телесных наказаниях
В «доброе старое время» телесные наказания производились не только в низших и средних учебных заведениях, но и во многих университетах. У некоторых профессоров и деканов порка считалась излюбленным занятием и чрезвычайно приятным препровождением времени. Доктор Поттер, например, читавший лекции в Тринити Колледж, наказал телесно студента, взрослого мужчину, носившего на перевязи шпагу… В своих «Воспоминаниях о Мильтоне» доктор Джонсон говорит: «Мне совестно все это рассказывать, но — что делать? ведь это истинная правда: Мильтон считался одним из последних, так называемых «отъявленных» студентов нашего университета. У него хватало даже смирения и покорности, чтобы подвергнуться публичному телесному наказанию».
Нельзя умолчать и о том, что, по преданию, известному и по сию пору в Оксфорде, доктор Джонсон сам, будучи студентом, подвергался телесным наказаниям. Впрочем, как мы сказали выше, все это относится к области преданий, а за факт выдавать последнее мы не можем. Не известно также, были ли Мильтон и доктор Джонсон последними студентами, которых начальство решалось угощать «березовой кашей», если вообще правда то, что их наказывали телесно.
Слишком усердное применение розги в школах в то время заставляло мальчиков пускаться на всевозможные хитрости, чтобы «изъять» учителей из школы, т. е. устроить так, чтобы они не могли несколько дней являться на занятия. Особенно часто этот прием практиковался перед Рождеством в деревнях и местечках. И если мальчикам удавалось удалить учителя на три дня из сферы его деятельности, то игра их считалась выигранной, и побежденный педагог обязан был подписаться под соглашением, касавшимся продолжительности каникул, часов, предназначенных для развлечений, и некоторых пунктов, относившихся к наказаниям. Но если попытка учеников заканчивалась неудачей, то они обязаны были подчиняться беспрекословно всем распоряжениям торжествующего победу учителя и, кроме того, получали невероятное количество розог, которые должны были сносить безропотно и терпеливо.
В отношении самих телесных наказаний вообще, применяющихся в школах Англии в настоящее время, а также некоторых частностей их, мы встречаем интересные данные в отчете одной из школьных экзаменационных комиссий.
Из числа пансионатов (закрытые учебные заведения) приблизительно в шестнадцати — двадцати двух начальство прибегает еще к телесным наказаниям, вообще же розга или палка употребляются чрезвычайно редко и уж во всяком случае низший педагогический персонал не имеет права по своему усмотрению назначать порку. Телесно наказуются только провинившиеся во лжи, замеченные в неблагопристойном поведении, прибегающие к борьбе и выдающиеся своей дерзостью и нахальством. В других случаях, требующих наказания провинившегося, практикуются принудительные работы, денежные штрафы или — что самое страшное для учеников — лишение карманных денег.
Во всех школах, содержимых за счет общественной благотворительности, розга и палка процветают вовсю и гуляют по спинам учащихся буквально ежедневно.
Мнения педагогов, выраженные в напечатанных отчетах и касающиеся влияния телесных наказаний на наказуемых, различны. Некоторые говорят: «Розга и палка являются для мальчиков истинным благом», в то время как другие утверждают, что «телесные наказания и ненужны, и обесчещивают наказанного». Третьи, наконец, уверены в том, что «значение школы сильно поколебалось и совершенно погибает вследствие того, что палка изъята из числа воспитательных приемов».
В общем кажется, что и учителя, и ученики предпочитают хотя и острое, так сказать, но быстрое телесное наказание заключению в карцер и принудительным работам. Родители придерживаются категорически обратного мнения, и многие частные училища и школы строго выполняют их желание, изгнав розгу раз и навсегда из числа воспитательных приемов. Изредка, правда, наблюдались такие факты, когда розга с триумфом водворялась на то самое место, откуда была изгнана; это случалось тогда, когда система дружеских увещеваний не приводила решительно ни к каким положительным результатам.
Один писатель-француз замечает, что в английских школах «существует такой род наказания, которому мы отнюдь позавидовать не можем. Это — телесное наказание, практикующееся у нас, французов, исключительно в детских». Далее он говорит: «Употребление розги является одним из древних английских обычаев, наследуемых из поколения в поколение. Иностранцы не могут и представить себе той суровости и упорства, с какими английские учителя придерживаются этого старого обычая, обесчещивающего наказуемого ученика. Нам пришлось прочитать в сочинениях доктора Арнольда одухотворенные дифирамбы, посвященные телесным наказаниям, но они нисколько не убедили нас в целесообразности или только терпимости розги. Нужно только изумляться тому, с каким рвением английский учитель стаскивает штанишки с ученика, в то время как непорочность и пуританство его языка запрещают ему даже громко называть эту часть туалета»!
