Особенно много страдали занятые на плантациях «цветные» женщины и девушки от любви и ревности. Надсмотрщики пользовались над рабочими обоих полов почти неограниченной властью, и та девушка, которая так или иначе уклонялась от нежностей, подводилась обыкновенно надсмотрщиком под какой-либо проступок и безжалостно избивалась, нередко даже до полусмерти. Что касается ревности, то на этой почве несчастные невольницы нередко претерпевали адские муки. Само собой разумеется, гордые американки ни за что не хотели мириться с мыслью, что «подлые твари» обращают на себя внимание их мужей. Обыкновенно попавшую под подозрение или уличенную девушку отсылали в официальное «заведение для экзекуции», где боль несчастных в значительной мере увеличивалась доставшимся на их долю, благодаря публичности порки, позором. Очень часто при наказаниях присутствовали сами разгневанные барыни, не гнушавшиеся подходящими словами и примерами подбадривать палачей к применению наибольшей строгости.

Положение невольников в Вест-Индии точно так же заставляет сожалеть о судьбе этих несчастных. Надсмотрщики с точностью выполняют все инструкции своих господ, составленные с жестокостью и изощренностью. Наряду с экзекуциями при помощи плети и розог здесь существуют и другие пытки, как-то: клеймение раскаленным железом, отрезание ушей, вырывание ноздрей, сожжение живьем и т. д. Иногда рабов секут, обмазывают медом, заковывают в цепи и подвешивают под палящими лучами жгучего солнца… Несчастные, вследствие укусов насекомых и хищных птиц, страдают до тех пор, пока смерть не прекращает ужасных мучений. Один из миссионеров, стараясь обратить какого-то негра в христианство, нарисовал ему все ужасы ада, ожидающие тех, кто не принадлежит к церкви. «Нет, отец, неправда! — возразил невольник. — Подобные наказания созданы не для нас, негров, они — для белых, которые беспощадно мучают своих черных братьев». И когда в Вест-Индии произошел известный бунт невольников, негры сильно отомстили своим палачам за все их жестокости.

Не лучше, чем в Вест-Индии, обстояло дело и в других европейских колониях. Испанцы в Южной Америке обходились со своими невольниками относительно недурно, но зато французы, португальцы и голландцы обращались с неграми в высшей степени жестоко. Повсюду для европейских дам и креолок плеть, розга и бамбуковая палка играли роль прекрасного средства для приятного препровождения времени. Если же невольницы хотя бы слегка задевали за струны ревности своих повелительниц, то дело принимало крайне тяжелый оборот: либо несчастную забивали до смерти, либо госпожа переставала истязать ее тогда, когда руки ее от усталости отказывались более работать плетью. Некоторые любительницы усаживали провинившихся негритянок в удобное для себя положение и щипали их в одно из наиболее чувствительных мест до тех пор, пока жертва не впадала в обморочное состояние.

Последняя массовая экзекуция, коснувшаяся негров, произошла в 1865 году вследствие невольничьего восстания на Ямайке. Говорят, что первые полученные об этом сведения были преувеличены, но все же путем расспросов специально командированной на Ямайку комиссии удалось констатировать тот факт, что в упомянутый период женщин и мужчин жесточайшим образом секли только за то, что они имели несчастье принадлежать к черной расе. В течение трех недель вся местность была объявлена находящейся на военном положении, а за это время то здесь, то там без всякого суда и следствия, не выслушивая объяснений и возражений, власти производили какую-то бешеную вакханалию; обоего пола и разного возраста негры безжалостно избивались, расстреливались, вешались и прочее. В своем донесении лейтенант Адкок говорит следующее: «Утром приказал высечь четверых и повесить шестерых из взбунтовавшихся негров, в обеденное время, имея при себе тридцать человек команды, произвел рекогносцировку. Возвратился в 4 часа дня с пленными. Девять человек приказал высечь, шесть негритянских хижин сжечь дотла. Относительно группы захваченных в плен — человек 30-60 — созвал военный суд. Некоторых из них еще до разбора дела распорядился высечь. Один из подсудимых, что-то вроде священника или учителя, был приговорен к пятидесяти ударам, другому всыпали сто, остальных восемь частью повесили, частью расстреляли».

В Моран-Бее временный генерал-губернатор устроил подлинный ад. Основным правилом у него было: «Сначала избить, а затем только разобрать дело по существу». Один несчастный негр скрежетал во время экзекуции зубами и в наказание за это был… повешен. Некоторых избивали сначала девятихвостой «кошкой», а затем заставляли пробежать сквозь строй (наказание шпицрутенами). Солдаты отпрашивались у офицеров как будто в отпуск, на самом же деле устраивали на несчастных негров настоящие охоты, точно это были не люди, а дикие звери.

Закончим эту главу отчетом о казни, постигшей двух рабовладельцев.

8 мая 1811 года А. В. Лодж, член государственного совета в Тортоле, был приговорен судом под председательством Спенсера Персиваля к смертной казни за то, что он до того сильно избил плетью принадлежавшего ему негра, что тот во время экзекуции испустил дух. Такое жестокое наказание было назначено за кражу одного мангустана. [9] Считаем нелишним заметить, однако, что подобное обхождение с черным должно быть названо пустяком в сравнении с теми жестокостями, которые позволял себе этот джентльмен по отношению к своим невольникам. Пожалуй, казнь этого господина должна считаться единственным фактом такого рода, происшедшим когда-либо в Вест-Индии. В данном случае преступник действительно заслужил доставшуюся на его долю участь. Во всех остальных примерах привлечения рабовладельцев к суду в огромном большинстве случаев фигурируют оправдательные приговоры, несмотря на то, что сплошь и рядом их уличали весьма веские свидетельские показания.

Подобный же случай имел место в Южной Африке. Мистер Гебгард, сын одного из миссионеров-проповедников, был привлечен к суду. Дело разбиралось в Капштадте 21 февраля 1822 года. Согласно обвинительному акту, Гебгарду вменялось в вину убийство невольника во время наказания его розгами. Судьи вынесли смертный приговор, который был приведен в исполнение 15 ноября того же года. На казни присутствовало невероятное количество публики.

Во французском уложении о наказаниях розга занимает относительно незначительное место. В прежние времена и небольшие сравнительно преступления карались смертью, изуродованием или изгнанием. Зато в домашнем кругу, а также и в школе телесные наказания пользовались большим почетом. Таким образом, розга и плеть, заботившиеся о воспитании детей, особенно наиболее непослушных из них, постоянно бывали заняты своим делом. В исправительных заведениях, в домах для умалишенных, в тюремных больницах женщин и девушек били часто, били беспощадно. В своих мемуарах госпожа де Жанлис передает потомству, что ее мать до страсти любила применять розгу, и «когда, — говорит писательница, — я замечала, что розга свищет менее хлестко, нежели обычно, и опускается на тело не с прежней силой, я сейчас же думала тревожно о том, здорова ли мама».

Душевнобольные в специальных заведениях очень часто подвергались тяжким экзекуциям; у Вольтера на эту тему имеется талантливый рассказ. В 1723 году из Китая во Францию возвратился патер Фуке, иезуит. В Поднебесной империи священник этот провел двадцать пять лет и все время слыл там одним из деятельнейших миссионеров. В конце концов он разошелся во мнениях с другими иезуитами-миссионерами и возымел намерение принести на них жалобу его святейшеству, самому папе. В качестве свидетеля патер Фуке привез с собой одного китайца, которого хотел секретным образом провести с собой в Рим. Предварительно же он остановился в Париже. Здесь иезуиты узнали о планах и намерениях Фуке, причем последний был об этом также осведомлен. Не долго думая, он отправился на курьерских в Рим, и досточтимым отцам иезуитам достался в руки один только китаец. Этот несчастный ни слова не понимал по-французски. Добродушные отцы распорядились изготовлением ордера на арест, сославшись на то, что имеют необходимость привести в дом заключения душевнобольного. Полицейский чиновник не замедлил явиться со стражником, чтобы, во исполнение приказания, забрать сумасшедшего в дом для умалишенных. В указанном месте он встретил человека, который совершенно иначе кланялся, чем французы, говорил непонятные слова ревучим голосом и корчил чрезвычайно удивленные рожи. Выразив «сумасшедшему» сожаление, полицейский приказал связать ему руки и в таком виде доставил в Шарантон, где несчастного два раза в день «угощали» солидными порциями розог.