— Пусть даже полчаса, все равно, если учесть маршрут Брэдли в тот день, никак не вяжется с возможным временем транспортировки. Совершенно не представляю, как это сделано: несколько парней накачивают змею наркотиком и ждут, чтобы Брэдли сам к ним подъехал. Затем запихивают питона в салон и блокируют ручки дверей. А им еще надо напичкать яа-баа две дюжины кобр и засунуть в «мерседес» одновременно с питоном. Не получается.

— Если этим занимались непрофессионалы, потребовалось бы много людей, чтобы удержать питона, тем более если он был под наркотиком. В обычных обстоятельствах с удавом бы справились два специалиста. Но если питона напичкали яа-баа, тут понадобится полдюжины опытных змееловов. Но даже в этом случае… Понимаете, питон — это сгусток мышц, он способен двигаться во всех направлениях. В состоянии возбуждения от интоксикации он совершенно неуправляем.

— В таком случае у нас неразрешимая судебно-медицинская проблема, — подытожила Джонс.

Я переводил взгляд с американки на ветеринара и на змею.

— Но ведь убийца-то ее как-то решил.

По дороге в город напряжение стало отпускать Джонс, и она почувствовала себя лучше.

— Я понимаю, о чем вы подумали, и абсолютно с вами согласна.

— Вот как?

— Питон в прошлой жизни был наркоманом. Баловался опиумом или героином. Жил на Западе, ширялся на углу Сорок второй, и однажды Брэдли его крепко подставил. Но какая связь с «мерседесом»? Может быть, в прошлом он торговал машинами?

— Кто? Питон?

— Да. Интересно, этот некто, кто раньше был питоном, в курсе, что произошло с его мордашкой? Как его располосовали сверху донизу?

Джонс явно старалась набрать очки. Весь остаток пути я безропотно терпел ее ехидную болтовню. А когда мы встали в первой городской пробке, спросил:

— Вы получили остальные распечатки?

— Разговоров Элайджи с Уильямом Брэдли? Да, они у меня. Но я еще не все прочитала. Их тут целая куча, и, насколько я могу судить, они скучные и совершенно бесполезные.

— А как насчет самих пленок? Вы можете их достать?

— Пленок? Они наговорили на целые тома. После того как лед между братьями Брэдли растаял, они в течение пяти лет регулярно перезванивались. Там разговоров на сотни часов. Но если хотите, могу взять.

— Мне нужны самые первые, когда Уильям был в депрессии.

— Хорошо. Но зачем?

— Хочу услышать его голос. — В ответ на ее непонимающий взгляд я добавил: — Люди редко умеют лгать голосом, особенно родным. Люди лгут только словами. Я хочу послушать, как он говорил, когда жаловался старшему брату, что ему не на что будет жить после ухода в отставку. Тому самому старшему брату, который двадцать лет назад учил его жизни и, если судить по состоянию духа Уильяма, был прав.

— Обиженно-плаксивый у него голос, — буркнула Джонс. — Попробую достать для вас пленки. А пока, хоть и не хочется перегружать левое полушарие, но не стоит ли нам заняться «мерседесом»?

Я отвернулся к окну, чтобы она не заметила мою кислую мину.

Копы, которые не берут взяток, должны каким-то образом обеспечивать свое существование. Пичай отлично умел стрелять и завоевывал призы на всех соревнованиях в Восьмом районе. А мне, благодаря моему английскому, доставались фаранги. Наш район не туристическая зона, поэтому моя работа была необременительной: тоненький, но постоянный ручеек тех, кто забрел не туда, куда следовало, и испугался, оказавшись наедине с третьим миром. Среди них были и международные наркопреступники, и дети вроде Адама Феррала.

В то утро за мной послал сержант Руамсантиа, и когда я явился, Феррал уже сидел в комнате для допросов. Бровь пронзала заколка, в ноздре серебряный гвоздик, в ушах несколько колечек, стандартный набор татуировок и блеск в глазах, отличающий пришельцев с других планет. Сержант Руамсантиа был достойным человеком, свято хранил верность жене и вкладывал поступления от взяток в образование детей. Он ничего не имел против татуировок, но терпеть не мог гвоздиков в ноздрях и заколок в бровях. А еще несносных белых юнцов, которые не знали, как кланяться и выражать свое почтение. Когда я вошел в комнату, сержант улыбался Ферралу.

Руамсантиа сидел за деревянным столом, на котором лежали небольшой целлофановый пакетик с травой, стопка ярко-красной папиросной бумаги, газовая зажигалка и пачка самых паршивых тайских сигарет «Крунгтеп», которые, по моему убеждению, вредят здоровью гораздо сильнее марихуаны. Меня много раз приглашали на подобные допросы. Обычно юные фаранги сильно пугались, и в комнате явственно сгущалась атмосфера страха. Но Адам Феррал оставался невозмутим, и поэтому сержант угрожающе улыбался. Он прислонил полицейскую дубинку к ножке стола и, все так же улыбаясь, указал на юношу подбородком:

— Вот, не могу с ним разобраться. Может, тебе удастся вывести его на чистую воду. Явился в полицию под предлогом, что потерялся. Потом стал шарить по карманам, будто что-то искал. И вот сюрприз: на пол вывалился пакет с травкой. Такое впечатление, что он специально нарывался на арест. Подсадная утка или просто дурак? Уж не ЦРУ ли нас проверяет?

Несерьезно. Феррал был слишком молод, и наркотик обычный. Я дал бы ему девятнадцать, от силы двадцать лет.

— Его паспорт у тебя?

Руамсантиа достал из кармана синий паспорт с орлом на обложке и подал мне. Ферралу исполнилось девятнадцать с небольшим, он был уроженцем Санта-Барбары. В визе значилась его профессия — писатель.

Я посмотрел на него.

— Помещаешь свои сочинения в Интернете?

Вопрос застал его врасплох. Сначала покраснели щеки, затем шея. Совсем юнец.

— Иногда.

— «Туристские байки»?

Щеки сделались пунцовыми.

— Потрясающий сайт, так? Сколько всяких удивительных историй о Бангкоке! Твоя тоже обретает форму?

Теперь он смотрел на меня так, словно я был настоящим восточным ясновидящим.

— Что ты ему такого сказал? — заинтересовался Руамсантиа.

— В Интернете есть сайт, посвященный экстремальному туризму. Вроде экстремальных видов спорта, только еще глупее. Юнцы вроде этого едут куда-нибудь подальше и нарочно ставят себя в идиотскую ситуацию, которая грозит пятью годами в тайской тюрьме. Или тем, что их могут забить камнями в Саудовской Аравии, или роковой встречей с удавом в Бразилии. Разумеется, в больших странах система спасения достаточно эффективна, поэтому все их проделки относительно безопасны. Зато они получают возможность написать, как за морями вырвались из лап смерти. Способ опубликоваться. Самая распространенная уловка — попасться в Крунгтепе с марихуаной. В Интернете есть сведения, что за такую порцию наркотика стандартная взятка — пять тысяч батов.

Руамсантиа разозлился — на тайский манер: поджал губы, втянул щеки, его зрачки сузились. Но для Адама Феррала он по-прежнему оставался продажным полицейским с глуповатой улыбкой на лице.

— Спроси, есть ли у него пять тысяч батов, — попросил сержант.

Я перевел вопрос. Феррал расцвел, немедленно выудил из-под серой майки кошелек и достал из него свернутые хрустящие банкноты. Их оказалось ровно на пять тысяч батов. Американец ликующе улыбнулся.

Рука Руамсантиа дрогнула — та рука, что была ближе к дубинке. Сержант был по званию старше меня, и мне не хотелось его злить — гнев мог оказаться убийственным. Но с другой стороны, не наблюдать же, как он вышибает душу из этого юнца. Поэтому я спросил, нужны ли ему еще мои услуги.

— Останься, — приказал сержант. — Будешь переводить. Скажи, чтобы скрутил сигаретку с марихуаной.

Я начал переводить, Руамсантиа положил мне руку на локоть и уточнил:

— Большую, как они иногда делают. Из полудюжины листов.

— Сумеешь? — спросил я.

Феррал ухмыльнулся и принялся за работу. Мы с сержантом с интересом наблюдали, как он, послюнявив розовым кончиком языка полоски клея, умело соединил длинные четырехугольные листочки папиросной бумаги, распотрошил несколько сигарет «Крунгтеп» и высыпал на бумагу табак. Затем разорвал зубами пакет с марихуаной и положил на стол пару щепоток. Ганжа была сырой, и ему пришлось растереть ее пальцем. Сержант не спеша положил на стол дубинку. У юноши сразу отлила кровь от щек.