Она высвободилась из его объятий.

— Тогда давай достанем тебе еды и будем убираться отсюда. Здесь, в башне, полно продовольствия, и все ушли.

— Я так рад, что ты жива, — сказал он, снова пытаясь обнять ее.

Она остановила его, положив руку ему на грудь.

— Я тоже рада, что ты жив, — искренне призналась она. — Но нам надо спешить. Я кое-что знаю о планах Кела. Однако мне необходимо разведать все. — Она нахмурилась, но затем одна мысль пришла ей в голову. — В самом деле, мне нужно вернуться наверх. Я видела карту в комнатах Кела. Она может нам пригодиться.

Она поднималась по лестнице, Терлик — за ней.

— Что это с ним? — спросил Терлик, переступая через лежавшего без сознания стражника, который испытал на себе ее магические силы.

— Ему не повезло, — коротко бросила она. Когда они добрались до этажа, где находилась кухня, она махнула рукой: — Найди что-нибудь для нас обоих. Я пошла еще выше.

Она оставила его и прошла прямо в покои своего сына. Карта была именно там, где она запомнила, — в маленьком боковом выдвижном ящике одного из сундуков. Она была нарисована на свернутом квадратном куске темной кожи. Карта оказалась на удивление полной и точной, и Стужа на мгновение задумалась, чья рука могла выполнить ее. Она засунула ее себе под тунику и вышла из комнаты.

Этажом ниже она задержалась и посмотрела через весь коридор в сторону комнаты, где ее держали взаперти. Сама не зная зачем, она вернулась туда. У окна, в том месте, куда лил дождь, образовалась лужа, но гроза уже успокоилась. Она подошла к окну и выглянула.

Болезненно-блеклая, серовато-зеленая дымка повисла над миром. Ветер стих. Воцарилась необычная тишина. Да нет же, — напомнила она себе. — Это обычная тишина, совершенно обыкновенная. Песня в ее душе замолчала.

— Позволь мне помочь.

Она резко обернулась и чуть не упала.

— Ким…

Но это был не Кимон, а Терлик, он стоял на том же самом месте, омываемый тем же самым желтым светом лампы. Боги, как больно глядеть на него! Он так похож на ее мужа. Она до боли прикусила губу.

Возможно ли это? Они оба родом из Роларофа. Кимон даже работал на отца Терлика. А может, он был внебрачным сыном? И тогда Терлик и Кимон — братья?

Ее руки сжались в кулаки, и она отругала себя. Нет, глупая женщина, нет! Твой муж мертв, и дух его наконец успокоился. Бесполезно искать его в другом человеке. Простая игра света и тени, похожий силуэт — вот что заставило ее увидеть Кимона в Терлике. Только это и еще ее собственное горе. Ей показалось, только и всего. Просто показалось.

— Прошу тебя, позволь мне помочь, — повторил он. — Не знаю, что ты задумала, но вид у тебя странный. Как бы то ни было — рассчитывай на меня.

Его предложение еще одной болью откликнулось в ее сердце. Когда-то Кимон объяснил ей, что существуют три слова, которые значат даже больше, чем «я тебя люблю», потому что это слова действий вместо объяснений. И эти слова, сказал он, были «позволь мне помочь».

Она улыбнулась плотно сжатыми губами, через силу посмотрела на Терлика, чтобы убедиться раз и навсегда, что он не Кимон. Наконец она немного успокоилась.

— Спасибо за твое предложение, но на этот раз мне нужно больше. Мне нужна армия. — Она взяла его за руку и повела в коридор, где ненадолго задержалась, чтобы закрыть за собой дверь. — Есть только одно место, где можно ее найти.

Прочь от башни они уходили вместе. Слякоть хлюпала под их сапогами, когда они шли среди сорванных грозой палаток, в которых должна была размещаться основная часть армии Кела. Ей даже стало немного смешно оттого, как разбросало повсюду эти обрывки ткани.

Она перехватила в другую руку седло, которое несла, и взглянула на Ашура, тащившегося рядом. Ей скоро придется сесть на него верхом. Только в этом случае она успеет добраться до Кира вовремя. Но нужно сделать еще кое-что прежде, чем перебросить через эту несчастную спину кожаное седло.

— Давай, я понесу это вместо тебя, — предложил Терлик.

Она покачала головой:

— С тебя хватит и мешка с провизией. — Она украдкой бросила на него взгляд. Он, как и она, обзавелся необходимым снаряжением на складах с оружием Кела. Еда прибавила ему сил. Если бы он еще и успел помыться. Она снова отвела глаза и старалась не вдыхать слишком сильно.

Они отошли на достаточное расстояние, чтобы увидеть, что земли вокруг башни представляют собой широкую округлую равнину. Стужа знала, что они находятся где-то у самого края Келедских степей, и хоть местность была еще сравнительно ровной, но если скакать на север, то уже через день появятся горы Шай-Застари. Она содрогнулась, вспомнив Ша-Накаре и чудовищных светлячков. Если бы она после той ночи отправилась вдоль реки Лите на юг, а не в Кир, то наткнулась бы на владения своего сына.

Когда они добрались до первых пробившихся кустиков и молодых деревьев ближайшего леса, Стужа остановилась и отложила в сторону свою ношу.

— Подожди меня, — велела она Терлику; он опустил свой мешок и вопросительно посмотрел на нее.

Она обернулась и устремила свой взгляд на открытую равнину. Башня высилась черной зловещей колонной, поддерживая унылое серое небо.

— Теперь мне все ясно, — наконец вымолвила она. — Я была в смятении, но теперь я все понимаю. Как будто проснулась после долгого, тревожного сна.

Она гладила Ашура, водя рукой по его лоснящейся шее и запуская пальцы в спутанную гриву. Вдохнула полной грудью и распрямилась.

— Я уже сделала кое-что. Душа Кимона свободна и может найти покой. — Она слегка улыбнулась. — Я отомстила за тебя, Терлик, хотя, наверное, это не считается, поскольку ты жив.

Терлик перебил ее, недоверчиво улыбнувшись:

— Ты пришла, чтобы отомстить за меня?

Она пожала плечами:

— Но ведь и ты сделал то же самое ради меня.

Он почесал щетину на подбородке.

— Я пытался, — сказал он.

Их глаза встретились, и она увидела в них всю глубину его чувств. Он говорил, что любит ее. Без всякого колдовства она знала, что это правда. Может, какая-то часть смятения еще осталась в ее душе. Кимон мертв, и Лико, который был так добр к ней, тоже умер. Что будет с Терликом, если она позволит ему приблизиться?

Все мужчины умирают, — размышляла она. И затем сделала свой собственный вывод: — Но зачем мне быть теми ножницами, что разрезают нить их жизни?

Она отбросила подобные мысли и снова обратила все свое внимание на башню. Она ведь остановилась с определенной целью, и у нее было слишком мало времени.

Я заглянула в сердце моего сына, — печально подумала она. — Пусть он и служит этой Ороладиан, этой колдунье, но делает это по своей воле. Никто им не управляет, глупо было на это надеяться. Он пребывает под властью только своих собственных пороков, и мне не остается ничего другого, как остановить его, поймать и покончить с ним прежде, чем он продолжит нести смерть и разрушения в другие невинные деревни и города. Я родила его в этот мир — и мне за это отвечать.

Сила вздымалась внутри нее, песня, обладавшая грозной мощью, наполняла все ее существо. Сама душа ее раскрылась, изливая эту музыку. Но на этот раз она удерживала ее внутри, придавая ей форму, изменяя по своему желанию.

Башня возвышалась внушительным и безжизненным сооружением из тесаного камня. Она являла собой полную противоположность Соушейну — то был город, где не стихал детский смех и где витали запахи домашних очагов, город, который уютно расположился среди полей и где обычные люди жили и старились в объятиях друг друга.