Ну а те глупцы, что выражали недовольство грубостью обслуги, подгоревшей едой или выдохшимся пивом, а также храбрецы, что отказывались платить, имели дело уже с Ормом. Этот великан неизменно стоял на посту у входной двери, он неустанно следил за всем, что происходит в трактире, готовый к любым неприятностям. Он не носил оружия — оно ему просто не было нужно. Кулаки его и так смертоносны, как булавы.

Стужа заткнула уши, чтобы отдохнуть от оглушительных криков толпы. Сегодня здесь чересчур много пьяных и хвастунов. В таком шуме трудно подслушивать чужие разговоры. Ничего не поделаешь, она склонилась над столом, приблизившись к маленькой свече, которую сама же и принесла, взяла в руки карты и раскрыла ту, что лежала сверху.

Валет с Мечом. Она нахмурилась. Уже дважды за вечер ей выпадала эта карта, когда она выбрасывала наугад. Темноволосый мужчина, романтичный, мужественный, волевой, приносящий перемены. Она перевернула следующую карту.

Туз с Мечами: сильная любовь или ненависть, победа и соперничество. Она закусила губу, еще раз внимательно посмотрела на первую карту, затем извлекла следующую.

Она уставилась в нарисованные глаза Верховной Жрицы, непостижимые глаза, которые видят все и ничего. Будущее непознаваемо, толковала она, перемены непредсказуемы, воздействия скрыты от глаз. Все это делало неясным значение первых двух карт.

Стужа пожала плечами, взяла со стола три карты и смешала их с остальными. Все эти толкования были бессмысленны, карты не слушались ее. У нее не было власти над ними. Карты были ей нужны лишь для того, чтобы все верили, что она — ясновидица.

Она раскладывала карты, чтобы убить время или чтобы развлечь любого из посетителей, бросивших ей в руку монету. Она говорила то, что каждому нужнее всего. Это было нетрудно. Не важно, какие карты выпадали. Бедняк в лохмотьях хотел услышать о богатстве. Солдат с задумчивым взглядом искал любви. Торговец, который то и дело облизывал губы и так вызывающе подался вперед, жаждал славы и влиятельности. Нет, не по выпавшим картам она составляла свой рассказ, а по тому, что примечала. Ей нужно было лишь присмотреться к человеку и понять, что выражают его глаза, чтобы знать, о чем врать.

Она говорила, но одновременно и слушала. Ей рассказывали о Риотамусе, о передвижениях военных отрядов, о волнениях в сельских местностях. Конечно, она не расспрашивала напрямую, но среди всех сплетен и сетований ее больше всего интересовала одна тема. Все, что связано с мятежниками, которые действовали повсюду в последнее время. Они жгли деревни, убивали стражников, грабили обозы. Она узнавала также об ответных ударах короля, актах возмездия. Шло время, и с каждым рассказом вырисовывалась страшная картина всеобщей жестокости и дикости, в которой повинны обе стороны.

Город Кир всегда полнился слухами, и рано или поздно все слухи стекались сюда, в «Сломанный Меч». Вот почему Стужа под видом ясновидицы проводила здесь время, предсказывая будущее, — главным для нее было слушать.

И еще она ждала сына. Кел приближался. Она ощущала это по тому, как нарастала тяжесть в груди, холодным камнем заполняя место, где прежде было ее сердце. Последние нападения мятежников случились на юге и на западе. Он должен быть где-то рядом.

Она сняла карту с колоды, перевернула ее и усмехнулась. Князь Демонов ухмылялся ей со стола. В самом деле, карты сегодня издеваются над ней.

Дверь трактира распахнулась. С порывом ветра внутрь залетела пыль. Лампы отчаянно замигали и успокоились, когда дверь мягко закрылась. Она подняла голову, ожидая увидеть еще одного солдата, зашедшего выпить с друзьями. В Кире было много солдат, и с каждым днем их становилось все больше по мере того, как разрастался мятеж.

Но вошедший не был солдатом. Его лицо пряталось под пыльным капюшоном, а длинный плащ скрывал его почти полностью. Впрочем, не могло укрыться от глаз то, что он был одного роста с Ормом, стоявшим на страже у входа. Незнакомец кивком поприветствовал великана с обнаженной грудью, но не сказал ни слова. Он неспешно оглядел лица всех, кто находился в трактире, после чего спустился по трем ступеням вниз — туда, где начинался пол, и, проложив путь через сгрудившиеся тела, сел на скамью прямо напротив нее.

Он поставил локти на маленький столик. Света крошечной свечи не хватало, чтобы разглядеть лицо незнакомца, скрытое в тени капюшона, а сам он не поднимал головы. Вдруг, как по волшебству, оказалось, что между двумя пальцами руки, облаченной в перчатку, зажат серебряный минарин.

Стужа откинулась на спинку.

— Я — ясновидящая, — презрительно сказала она. — Ловкостью рук меня не удивишь.

Еще один минарин появился вслед за первым. Он положил обе монеты на столик рядом с картами.

— Что ж, на этот раз тебе удалось произвести впечатление.

Она смахнула деньги в свой кошелек.

— Откуда у тебя роларофские монеты? Ты путешественник?

Мужчина по-прежнему не откидывал капюшона, она не видела его лица, но услышала голос — низкий и глубокий, с хрипотцой.

— Спроси лучше их. — Он указал на колоду. — Пусть они тебе обо всем расскажут, если смогут.

— Значит, ты хочешь, чтобы я погадала, — сказала она, беря в руки карты и бережно тасуя их. — За два минарина я предскажу тебе прекрасное будущее.

— Правды было бы достаточно, — прошептал он, приподняв голову так, что она увидела, как шевелятся губы. На лице его росла коротко стриженная черная с проседью бородка.

— Положи пальцы на верхнюю карту, — приказала она. — Тебе следует снять перчатки.

Незнакомец поступил так, как было велено, и она затянула свою обычную песнь ясновидицы: «Непростые это карты…»

Маленький мальчик дернул ее за рукав, перебивая:

— Госпожа, может, ваш господин захочет выпить вина или пива, пока вы будете предсказывать ему будущее?

При пляшущем свете ламп лицо мальчика выглядело простодушным и наивным, глаза были широко раскрыты. Его звали Скафлок, он был единственным сыном хозяина трактира. Во всем городе не было более дрянного мальчонки.

Она сердито посмотрела на него:

— Убирайся, или я превращу тебя в жабу. Нам некогда.

Скафлок показал ей язык:

— А может, тебе и фокусы показывать некогда здесь, в самом людном месте города, старая мошенница?

Огромная рука обвилась вокруг головы Скафлока, развернула его так, что ребенок потерял равновесие. Незнакомец приподнял его, перегнул через колено и занес руку для шлепка.

Скафлок не издал ни звука, но его дерзкий взгляд был направлен на Стужу.

— Пусть только посмеет, — прошипел мальчишка, — клянусь, я тут же позабуду о послании, которое передал для тебя старый Дромен Иллстар! Клянусь!

— Погоди, — попросила она, и рука незнакомца застыла в воздухе. — Это вовсе не значит, что твоя задница не заслуживает порки. Если у тебя есть послание от Невезучего — передавай.

Скафлок притворно улыбнулся:

— Это встанет тебе в одну из тех монет, что, я видел, он отдал тебе.

Пришелец снова поднял руку, но Стужа опять остановила его. Она достала один минарин и положила его на стол. Когда ребенок потянулся за монетой, она быстро схватила ее.

— Нечестно! — запищал мальчишка, в сверкающих глазах смешались страх и ярость. Он извивался на колене незнакомца.

— Сперва послание.

Скафлок сглотнул:

— Встретишься с ним в «Крысиной Норе» сегодняшней ночью. У него найдутся для тебя новости.

Она задумалась. Прошло уже два месяца, как она появилась в Кире, надеясь выйти на след хоть кого-нибудь, кто был связан с мятежниками, выступавшими против короля Риотамуса. Она рассчитала, что если найдет повстанцев, то сможет найти и своего сына Кела. А если найдет Кела, то сможет найти Ороладиана.

У нее были вопросы, которые она хотела задать этому колдуну.

— Сколько заплатил тебе Невезучий? — спросила она Скафлока.

Малыш пожал плечами:

— Этот гадкий вонючий старик? Ни единого медного куинца.

— Маленький обманщик. — Она подбросила минарин через плечо. Монета исчезла под снующими ногами многочисленных посетителей трактира. Скафлок высвободился и нырнул вниз за монетой.