— Отлично! — сказал Шалопуто. — Началось. Не останавливайтесь. Продолжайте ритуал.

Красота этого зрелища придала новичкам-волшебникам уверенности. Их голоса стали громче, бросание воздуха — ритмичнее. С ростом уверенности усилился и эффект. Танец света стал более активным, цвета образовывали все более сложные формы. Шалопуто воскликнул от удовольствия, понимая, что его амбициозное желание создать второй глиф увенчалось успехом. Он уже различал огромную дугу корпуса и скошенную назад кабину.

Количество искр росло, их элегантный танец усложнялся, и все в круге заклинателей (даже упрямо равнодушный Джон Змей) выглядели очень довольными, глядя на то, как их слова обретают материальное воплощение.

— Мы можем остановиться, — наконец, сказал Шалопуто. — Он сам себя закончит.

Все отошли назад и радостно следили за тем, как глиф завершает свое создание. Точки света явно знали, что делать, словно сплетаясь на невидимом ткацком станке, двигаясь вперед, назад и вокруг до тех пор, пока на поляне не возник полностью законченный блестящий аппарат, сверкающий на дневном солнце и парящий от жара, возникшего при его рождении.

— Мне однажды снился такой, — пробормотал Финнеган, в изумлении глядя на глиф. — Давно. Будто бы он прилетел из другой галактики.

— Нам пора, — сказала Трия.

— Действительно, — согласился Шалопуто. — Мы нужны Кэнди.

— Есть у кого-нибудь карта? — спросил Макбоб.

— У меня есть старый Альменак, — ответил Том.

— Нам не понадобится карта, — сказал Шалопуто. — Глифа направят наши мысли.

— Умная штуковина, — заметил До-До.

— Так оно и есть, — сказала Женева. — Удивительно.

Она открыла дверь и просунула голову внутрь. Впечатлить ее было непросто, но радужный свет глифа, возникшего из воздуха и слов, вызвал на лице Женевы улыбку. — Поздравляю, Шалопуто, — сказала она. — Он замечательный.

— Не торопись с поздравлениями, — осторожно ответил Шалопуто. — Мы еще не летим.

Но мало кто сомневался, что глифу под силу выполнить свои обязанности. Казалось, он просто жаждал отправиться в первый полет. Тысячи крошечных искр энергии мерцали внутри его формы, стаями пробегая от носа и собираясь на противоположном конце, где находился двигатель, шар света и силы, пребывающий в постоянном хаотичном движении. Когда все забрались внутрь, завелся мотор. Его звук был похож на хор тысяч людей, шепчущих на тайном языке стихотворение. Аппарат слегка вибрировал. С мягким вздохом закрылись двери.

— Мы готовы? — спросил Шалопуто.

— Нет! — возразил Джон Хват. — Мне эта штука не нравится! — Он начал толкать дверь. — Она всех нас убьет!

— Успокойся, — сказал До-До. — Мы в безопасности.

— Нет, мы не в безопасности! Не в безопасности. Я хочу наружу!

— А я не хочу, — сказал Джон Ворчун.

— И я, — проговорил Джон Филей.

Через две секунды возник оживленный спор: все Джоны одновременно решили высказать свое мнение.

— Слишком поздно, — крикнула Женева, заглушая их гневные голоса. — Мы уже летим.

— Она права, — сказал Том. — Мы взлетаем!

— Держитесь! — закричал Шалопуто.

Не успел он договорить, как корабль начал подниматься в воздух.

— Ух ты! — завопил Джон Ворчун.

— Я вас предупреждаю, — сказал Джон Змей. — Меня будет тошнить.

Глиф замер в шести метрах над землей и начал поворачиваться, сперва указав носом на Полдень, затем на Двадцать Пятый Час, а потом на Полночь.

В этот момент Джон Змей открыл дверь, решив выполнить обещанное.

— Осторожнее, сынок, — с капитанской заботой в голосе проговорил Макбоб. — Не спеши.

— Я уже не могу им управлять, — сказал Шалопуто. — Думаю, он чувствует наше нетерпение и хочет скорее отправляться.

— Тогда вперед, — сказал Финнеган и привстал, выглядывая в переднее окно. — Мне вдруг очень захотелось сразиться с Тленом! — Он повернулся к Шалопуто. — Он меня слышит?

Шалопуто не потребовалось отвечать. Глиф слышал. Внезапно вся его структура вспыхнула переливчатыми волнами блеска.

— Поехали! — сказал До-До.

С этими словами глиф развернулся в направлении Ифрита и покинул небеса острова Частного Случая с такой скоростью, что вызвал над местом своего рождения спонтанный ливень. И в этом дожде расчищенная земля начала покрываться пышными маленькими зарослями новых растений и порхающими среди них стайками птиц.

Несмотря на все удивления и потрясения, пережитые в Абарате, эта встреча на узкой лестнице показалась Кэнди самой странной. Ниже на ступенях стоял Повелитель Полуночи, ужас всех островов. Она слышала о нем такое, будто он — сам дьявол во плоти. Но сейчас она уже не была в этом так уверена. Конечно, он казался уродливым и опасным, однако вызывал в ней жалость. Кэнди не сомневалась, что за этим иссохшим лицом скрывались страдания и печаль.

Он смотрел на нее снизу бесцветными глазами.

— Ты ведь знаешь, что я должен тебя здесь убить? — спросил он. — Моя бабушка считает, что ты несешь Абарату один только вред. Она утверждает, что если тебя не остановить, ты будешь причинять нам и нашим планам… неудобства.

— Ваша бабушка меня даже не видела.

— Думаешь, если бы она тебя увидела, то поменяла бы свою точку зрения?

— Взгляните на меня, — сказала Кэнди. — Я не представляю для вас опасности. И вообще ни для кого. Я просто девочка из Цыптауна, которая потерялась и совершенно случайно оказалась здесь.

— А разве существуют случайности? — спросил он.

— Конечно. Всегда происходит что-нибудь, что… — она собиралась сказать «что не должно происходить», но поняла, что больше в это не верит. Слова исчезли сами собой.

— Закончи мысль.

— Уже неважно.

— Если это тебя успокоит, я тоже потерян. Потерян и одинок.

— А ваша бабушка?

— Она для меня — не слишком большое утешение, — с едва заметной улыбкой ответил он. — Впрочем, как и я для нее. Хотя мы — последние в нашем роду, и ты могла бы решить, что нам следует научиться искать утешение, где только возможно… — Он замолчал, и создания в его воротнике замедлили движение, словно отразив его меланхолию. — Однако это не так, — наконец, сказал он. — Я искал того, кто мог бы меня понять. Пусть немного. И все. Только немного понимания. Иногда ночь так темна. А на Горгоссиуме еще и бесконечна.

Была ли печаль в его голосе и в выражении лица притворством, подумала Кэнди. Почему-то ей так не казалось. Человек, стоявший на лестнице, признавался ей в чем-то очень личном. Но почему? Его следующие слова стали ответом на этот невыраженный вопрос.

— Возможно, ты могла бы понять…

— Я?

— Ты говорила, что потерялась. Быть может, у нас больше общего, чем это кажется.

Она хотела ответить, что он сошел с ума, и вряд ли в этом мире или в Иноземье есть тот, с кем у нее меньше общего. Но она придержала язык. Так безопаснее. Вместо этого Кэнди попыталась вернуть разговор к Бабули Ветоши.

— Вы говорили, что ваша бабушка хочет моей смерти.

— Я смогу убедить ее в обратном, — уверенно ответил он. — Я докажу, что нам нечего тебя бояться. Что мы понимаем друг друга.

Было очень странно слышать, что Повелитель Полуночи говорит о ней, а не о себе как о человеке, которого люди могут бояться.

— Ты кажешься растерянной, — сказал Тлен.

— Да… думаю, так и есть, — согласилась Кэнди. — Просто я не понимаю, что ваша бабушка и вы видите во мне. Что бы это ни было… я не такая.

— Нет? — очень тихо сказал он.

Улыбнувшись, он потянулся, чтобы взять ее за руку. Совершенно невинный жест, но что-то странное было в том, как улыбка изменила его лицо, сделав похожим на ухмылявшийся в гнили череп, и Кэнди отвела руку, чтобы он до нее не дотронулся.

Его реакция на отказ была мгновенной и пугающей.

Успокоившиеся в воротнике кошмары вспыхнули ярко, будто молнии, и он стремительно рванулся к ней. На этот раз она была недостаточно быстрой. Его пальцы переплелись с ее, и в момент, когда это произошло, все изменилось.