Вторая Маккавейская книга практически повторяет первую. Не слово в слово, конечно, добавлены другие подробные подробности, но действующие лица всё те же. Библеписцы оформили её, как письмо иудеев Иерусалима к иудеям Египта, в котором, якобы, кратко изложили содержание каких — то других 5 книг, посвящённых «делам Иуды Маккавея и братьев». Так вот, по этой версии свои «дела» братья стали вершить после того, как в рядах высшего иудейского духовенства произошёл раскол. Попечитель Иерусалимского храма по имени Симон предложил первосвященнику Онии «нарушить» иудейские законы, т. е., украсть немножко денежек. Ония ортодоксально упёрся, тогда неугомонный Симон предложил несметные сокровища иудейского храма греческому царю. Царь, который ещё недавно, по словам иудейских библеписцев, отстёгивал на храм, послал за предложенным гонца. Попы попытались навешать лапшу царскому посланцу, что никаких сокровищ в храме отродясь не было, что храм — не храм, а иудейский сбербанк и хранится там каких — то 400 талантов серебра и 200 золота — «вверенное на сохранение имущество вдов и сирот» (1 талант = 44,8 кг).

На совесть и жалость царского посланца надавить не удалось. Тогда на подмогу вызвали небесный карательный отряд. Как только греческий икассатор вошёл в «храм, чтимый во всей вселенной», вдруг откуда ни возьмись «явился» всадник с золотым оружием. Его конь, с разбега, двинул грека по голове. Немного погодя, подскочили двое молодых людей, «цветущие силою и благолепно одетые», и стали лупить его нагайками. Ония испугался, что иудеев обвинят в причинении тяжких телесных повреждений царскому официальному лицу при исполненни служебных обязанностей и кинул Иегове кусок мяса. Смертельные раны пропали. Исцелённый тоже отвесил мясца Иегове и стал «свидетельствовать» о его великих делах, прежде всего, царю, отговаривая его от покушений на еврейское золото.

Вскоре на греческий престол взошёл Антиох Епифан. Симон и Ония продолжали неистово враждовать. Полилась кровь. На место первосвященника появился третий претендент — братец Онии, Иасон. За 360 талантов серебра (примерно, 16 тонн) он сторговал себе это хлебное местечко у греческого царя. Через 3 года Иасон отправил к царю с отчётом о положении дел в Иудее и деньгами некоего Менелая, брата Симона. «Посол», не будь дураком, перекупил место первосвященника, поообещав царю 300 талантов серебра сверху. Греки согласились. Иасон сбежал из страны. Менелай, однако, решил кинуть царя и деньги зажал. Царь вызвал его к себе на ковёр, но отвлёкся на бунт каких — то тарсян. Пока царь был занят, Менелай решил расправиться со своими конкурентами и «заказал» первосвященника Онию одному высокопоставленному греческому сановнику. Чтобы расплатиться за заказ, он продал «священные» чашки из храма.

Заметим, что никто его плётками за это не стегал. Убийство одного высокорангового левита и ограбление храма другим спровоцировали в Иудее волнения. Царь вознамерился было навести порядок, но торжества справедливости не произошло — Менелай, дав взятку кому надо, удержал пост первосвященника, а царский сановник и подавшие жалобу на убийцу и вора были казнены (ну совсем, как в России после перестройки). Через какое — то время Иасон собрал отряд в 1 000 человек, напал на Иерусалим и взял его. Снова резня. Менелай сбежал. Иасон власть не удержал. Менелай вернулся.

В общем, Иудею постоянно «путчило». Царю нужна была стабильность, и он двинул туда армию, взял Иерусалим и стал «мочить» всех подряд. По скрупулёзным подсчётам библеписцев, за 3 дня в Иерусалиме недосчитались 80 000 человек. А после покусился на самое дорогое — левитскую кассу, которая, несмотря на немалые расходы, пополнялась чудесными темпами, и облегчил её на 1 800 талантов (почти 80 тонн драгоценных металлов). Деньги — вечный повод для грызни, у левитов отобрали. Антиох решил убрать и сам источник денежных поступлений. Он повелел превратить иерусалимский храм в храм Юпитера, начал повсеместно внедрять «еллинские обычаи» и запретил отправление всех иудейских обрядов. Неповиновение каралось смертью.

Библия подробно описывает зверства греков. Как сбросили со стены двух иудеек, посмевших обрезать своих детей; как казнили всеми уважаемого старца за отказ есть свиное мясо; как сожгли, праздновавших субботу; как пытали и затем казнили мать с семью детьми, причём, злобный Антиох принимал самое живое участие в экзекуции — самолично допрашивал страдальцев за веру и убеждал отречься, а потом наблюдал, как с них сдирали кожу и поджаривали на сковородках. Вот, каким чудовищем был Антиох Епифан по Библии. Кстати «Епифан» означает «блистательный», «славный», «знаменитый» — так называл этого правителя весь мир. Правда, странно, что только евреи представили его таким монстром? Более того, нигде, кроме Иудеи, Антиох так не поступал. Завоёванному Египту он оставил и их правителя, и их религию.

А, что же Маккавеи? Они сколотили себе армию в 6 000 душ и по ночам (!) «боролись» против иудеев — язычников, а днём отбивались от регулярных царских войск, уничтожая греков тысячами — там 9 000, сям 20 000… Слух о великости и непобедимости Маккавеев дошёл до Антиоха, который потерпел поражение в Персии. Загоняя лошадей, он кинулся в Иерусалим с намерением выместить на иудеях злость за свои военные неудачи. И выместил бы, если бы не Иегова, который устроил Антиоху болезнь живота, падение с колесницы и гниение заживо. Царь быстренько смекнул, откуда на него свалились проблемы со здоровьем, поэтому поспешил наобещать Иегове кучу всяких льгот для «избранных»: и равные права с греками, и реконструкцию храма, и поддержку его за счёт своей казны, и даже принятие им иудаизма (помнится что — то подобное уже было. Ах, да. В правление еврейского мудреца Даниилки, персидский царь Дарий тоже «переходил» в иудаизм).

Епифан всё — таки умер, на трон взошёл его сын. Маккавеи обосновались в Иерусалиме. В храме возобновились службы. Однако мира в стране не было — всегда находился кто — то, «кто непрерывно поддерживал войну против Иудеев». Например, соседи, так некстати «владевшие удобными укреплениями» и принимавшие к себе беженцев из Иерусалима, «тревожили иудеев», так что Маккавеям поневоле нужно было захватывать их города и тысячами уничтожать местных аборигенов: там 20 000 идумеев, сям 20 000 идумеев (2. Мак. 10:17, 23). А то и греческие военачальники, кто просто из природной зловредности, а кто из желания навесить иудеям эллинизм, собирали армиии и гонялись за Маккавеями, бессовестно отвлекая их от надраивания храма до блеска. Но братья чувствовали себя спокойно. Ведь, за всё время боёв они не потеряли ни одного боевика. Всего — то и нужно было старательно посыпать голову землёй, прикрыть чресла вретищем, обратиться к Иегове и взять в руки оружие, хотя последнее — не обязательно. И тогда появятся мужи с неба, прикроют маккавейцев защитным куполом, а их врагов будут побивать стрелами и молниями. Именно таким образом греки потеряли 20 500 пехоты и 600 кавалеристов (2 Мак. 10:29–31). Несмотря на это, они настойчиво желали заселить Иерусалим эллинами, взимать налог с еврейского храма, как и со всех остальных подобных заведений в империи, «а священноначалие сделать ежегодно продажным» и снова снарядили войско в Иудею — 80 000 пехоты, всю конницу и 80 слонов (количество противников Маккавеев растёт от книги к книге).

За Маккавеев снова подписался дядя в белом, с золотым оружием. Иудеи «поразили» 11 000 пехоты и 1 600 конных греков, остальные 69 000 пехоты и неизвестно сколько конников, разбежались. До греков наконец — то дошло, что иудеи — непобедимы, поскольку с ними бог и быстренькоо отправили к ним гонца с согласием на все их требования. Всё завершилось ко всеобщему удовольствию, и иудеи занялись земледелием, но не все. Маккавеи оружия из рук не выпустили. Как оказалось, многие народы не могли спокойно смотреть, как розовые и пушистые иудеи наслаждались мирной жизнью. Так, жителеи города Иоппии утопили 200 евреев, проживавших среди них. Просто так. Жили с ними, жили и решили устроить наивным иудеям семейный отдых с катанием на лодочках. И утопили, изверги! Маккавеи бросились мстить, ночью, естественно — лодки и пристань пожгли, горожан убили, правда, не всех, но обещали вернуться. Жителей Иамнии постигла такая же участь. Они, правда, ничего евреям не сделали, но могли же когда — нибудь и сделать!