Пока Уилопа возилась с ее волосами, Эйла с интересом наблюдала, как Марона раскрашивает лица своих подруг. Для подкрашивания губ, щек и лба она взяла густые жиры, смешанные с красной и желтой охрой, а угольно-черной мазью подчеркивала глаза. Затем, используя более интенсивные оттенки тех же цветов, она нарисовала на их лицах узоры, состоящие из точечек, волнистых линий и прочих загогулин, что напомнило Эйле татуировки, которые она уже не раз видела сегодня.
— Давай, Эйла, я раскрашу теперь твое лицо, — сказала Марона. — По-моему, Уилопа уже закончила с прической.
— О да! — воскликнула Уилопа. — Я закончила. Пусть Марона раскрасит тебя.
Хотя разукрашенные лица этих женщин выглядели интересными, Эйлу смутило это предложение. Общаясь с Мартоной и другими родственниками Джондалара, она заметила, что на их лицах совсем немного краски и скромные узоры выглядели очень привлекательно, но Эйла сомневалась, что ей хочется выглядеть так, как эти женщины. Их украшения показались ей чрезмерными.
— Нет… Пожалуй, не надо, — сказала Эйла.
— Но должна же ты приукраситься! — сказала Лорава, разочарованно поглядывая на чужеземку.
— Так все у нас делают; — добавила Марона. — Что же, ты одна будешь ненакрашенной?
— Давай же! Марона настоящий мастер в этом деле. Все наши женщины раскрашивают лица, — убеждала ее Уилопа.
Чем упорнее они настаивали, тем сильнее Эйле хотелось отказаться. Мартона ничего не говорила ей о том, что нужно украшать лицо. И вообще, нужно время, чтобы найти свой стиль, а не хвататься с ходу за все, что принято в новом племени.
— Нет, спасибо, сейчас не надо. Может быть, когда-нибудь потом, — вежливо отказалась Эйла.
— О, да не бойся же ты, соглашайся. Не порти все, — упрашивала Лорава.
— Нет! Я не хочу раскрашивать лицо, — сказала Эйла с такой решимостью, что они наконец бросили уговаривать ее.
Она наблюдала, как они делают друг другу прически, укладывая волосы хитроумно сплетенными косичками и локонами и закрепляя их красивыми гребешками и булавками. В довершение всего они нацепили еще какие-то украшения. Эйла понятия не имела, что на их лицах имеется ряд особых дырочек, пока они не вставили подвески в мочки ушей и резные вставки в носы, щеки и нижние губы, тогда стало очевидным, что часть этих дополнительных украшений подчеркивается нанесенными краской узорами.
— Неужели у тебя нет никаких дырочек? — спросила Лорава. — Тебе нужно поскорее проделать их. Как жаль, что мы не успеем сделать их сейчас.
Эйла сомневалась, нужны ли ей такие дырочки, разве что в ушах, чтобы надеть подвески, которые она привезла с собой. Их ей подарили на прощание на Летнем Сходе племени Охотников на Мамонтов. Она молча смотрела, как женщины продолжают наряжаться, украшая грудь бусами и подвесками, а руки — браслетами.
Ее удивило, что подруги то и дело поглядывали куда-то за перегородку. В итоге, слегка утомленная всеми этими примерками и причесыванием, Эйла вышла посмотреть, что они там разглядывают. Она услышала сдавленный вздох Лоравы, когда, увидев кусок отполированного черного дерева, похожего на отражатель в жилище Мартоны, взглянула на свое отражение.
Эйлу не порадовало то, что она увидела. Ее свитые в жгуты и спирали волосы, уложили в каких-то странных местах, ее прическа — в отличие от остальных женщин — казалась беспорядочной и нелепой. Она заметила, как переглянулись и отвели глаза в сторону Марона и Уилопа. Ей не удалось встретиться взглядом ни с одной из этих женщин, все прятали глаза. Произошло что-то странное, и ей это явно не понравилось. А также ей совершенно определенно не правилось то, что соорудили у нее на голове.
— Думаю, мне лучше распустить волосы, — сказала Эйла, начиная снимать гребешки, булавки и завязки. — Джондалару нравится, когда они распущены. — Удалив все эти безделушки, она взяла гребень и провела им по своим длинным, только что вымытым, русым волосам, и они упругими волнами рассыпались по ее плечам.
Надев на шею свой амулет — она не любила расставаться с ним, хотя обычно под одеждой он был незаметен окружающим, — Эйла вновь взглянула в отражательную доску. Возможно, когда-нибудь она узнает, как лучше причесывать волосы, но пока пусть уж они лучше останутся распущенными. Она мельком глянула на Уилопу и подумала, почему же эта женщина не заметила, как нелепо уложила ее волосы.
Приглядевшись к отражающемуся мешочку амулета, она попыталась понять, как воспримут его окружающие. В этом мешочке хранились ее реликвии, и он успел сильно износиться и потемнеть от пота. В общем-то, изначально этот красиво отделанный мешочек предназначался для хранения швейного набора. От белых перышек, вшитых в круглое донце, остались лишь потемневшие стерженьки, но еще сохранился узор из бусинок, выточенных из бивня мамонта, и сейчас он скрашивал этот простой наряд. Она решила оставить амулет на виду.
Ей вспомнилось, как ее подруга Диги убедила использовать его для амулета, заметив, какой потрепанный и грязный мешочек висел на шее Эйлы. Теперь и этот уже постарел и выносился. Она подумала, что надо будет вскоре заменить его на новый, но со старым она все равно не расстанется. С ним связано слишком много воспоминаний.
Снаружи, через стены жилища, до нее доносились звуки оживленной деятельности, и в общем-то Эйле уже надоело наблюдать за тем, как продолжают наряжаться эти женщины, то и дело добавляя какие-то мелочи к своим украшениям, подправляя что-то на лицах или в прическах друг друга, хотя она уже не замечала в них ни малейших изменений. Наконец она услышала, как кто-то постучал в жесткую, обтянутую сыромятной кожей панель рядом с входом в это жилое строение.
— Все ждут Эйлу, — сказал девичий голос. Похоже, это была Фолара.
— Она скоро выйдет, — ответила Марона. — Ты уверена, Эйла, что не хочешь слегка подкраситься? Все-таки торжество устраивается в твою честь…
— Да. Я уверена.
— Ну раз уж все так ждут тебя, то ты можешь выйти к ним. А мы вскоре присоединимся к вам, — предложила Марона. — Нам еще нужно кое-что подправить.
— Да, пожалуй, я пойду, — сказала Эйла, обрадовавшись представившейся возможности. Ей показалось, что она уже давно понапрасну теряет время. — Спасибо вам за подарки. Этот наряд действительно очень удобен, — спохватившись, поблагодарила она и вышла из дома, захватив свои поношенные короткие летние штаны и тунику.
Под скальным навесом уже никого не было; Фолара убежала, не дождавшись ее. Быстро дойдя до жилища Мартоны, Эйла закинула внутрь свою старую одежду и поспешила к людям, собравшимся на открытой террасе перед пещерой, свод которой защищал от непогоды их жилища.
Когда она вышла на залитую вечерним солнцем террасу, стоявшие поблизости люди, заметив ее, удивленно ахнули и прервали разговор. Потом еще несколько человек, разглядывая ее во все глаза, толкали локтями своих соседей, чтобы те тоже посмотрели. Эйла замедлила шаги и остановилась, в свою очередь, разглядывая смотревших на нее людей. Вскоре смолкли все разговоры. И вдруг тишину нарушил чей-то сдавленный смех. Следом засмеялась еще пара человек. И вскоре хохотала уже вся Пещера.
Почему они так развеселились? Они смеются над ней? Что же случилось? Она смущенно покраснела. Неужели она совершила какую-то ужасную ошибку? Она растерянно оглянулась, не зная, где лучше спрятаться от такого приема.
Тут она увидела, что к ней быстро приближается Джондалар, его лицо было очень сердитым. Мартона тоже спешила к ней с другой стороны.
— Джондалар! — воскликнула Эйла, когда он подошел. — Почему все смеются надо мной? Что случилось? Я что-то не так сделала? — Сама того не сознавая, она перешла на язык Мамутои.
— Ты надела зимнее нижнее белье, предназначенное для мальчиков. А таким поясом обычно обвязываются юноши, достигшие половой зрелости, во время ритуалов инициации, — на том же языке объяснил ей Джондалар. Он был в ярости из-за этой грубой шутки, выставившей Эйлу на посмешище в день ее знакомства с его племенем.
