— Лицом Ранек чем-то походил на Уимеза, несмотря на разный цвет кожи и другие отличия. Они были одного роста и телосложения, и походки у них были какие-то одинаковые, — сказала Эйла.

— Ну, такое сходство бывает очень часто, — сказала Зеландони. — Многие дети похожи на мужей своих матерей, но есть и такие, которые похожи на других мужчин Пещеры, иногда на таких, с которыми их мать едва знакома.

— Они могли совокупиться с ними на празднестве Почитания Матери. Ведь тогда многие женщины делят Дары Радости с мужчинами, которых едва знают, — возразила Эйла.

Жрица помолчала, обдумывая ее слова.

— Эйла, пойми, что твоя идея требует очень серьезного обдумывания и обсуждения. Не знаю даже, понимаешь ли ты, какие могут возникнуть сложности. Если ты права, то это приведет к таким переменам, которых ты даже представить себе не можешь. Такое откровение может исходить только от очага Зеландони, Эйла. Никто не примет такую идею, если только они не поверят, что она исходит от самой Великой Земной Матери. С кем ты успела поделиться ею?

— Только с Джондаларом и сейчас вот с тобой, — сказала Эйла.

— Я полагаю, что пока тебе лучше никому больше не говорить об этом. Я поговорю с Джондаларом и объясню ему, почему ему также не следует обсуждать ее с кем бы то ни было. — Они молча сидели, погруженные в свои собственные мысли.

— Зеландони, — сказала Эйла, — ты когда-нибудь представляла себя на месте мужчины?

— Что за странная мысль?

— А я как-то раз представила, размышляя о словах Джондалара. Тогда я хотела отправиться с ним на охоту, а он посоветовал мне сидеть дома. Потом я поняла, что отчасти это было связано с тем, что он хотел зайти в Пещеру и построить наш дом, но была и еще одна важная причина. Он сказал, что ему необходимо как-то оправдать свое существование. "Какой смысл в существовании мужчин, если женщина сама рожает детей и обеспечивает их?" Так он сказал. Прежде я никогда не задумывалась о том, каково предназначение нашей жизни. Что бы я почувствовала, узнав, что моя жизнь не имеет никакого смысла?

— Можно даже продолжить твою мысль, Эйла. Ты понимаешь, что отчасти твоим предназначением является рождение следующего поколения, но зачем нужно очередное поколение? В чем смысл жизни?

— Я не знаю. А в чем смысл жизни? — спросила Эйла.

Зеландони рассмеялась.

— Если бы я знала ответ, Эйла, то была бы равной Самой Великой Матери. Только она знает ответ на такой вопрос. Многие полагают, что назначение нашей жизни почитать Ее. А может, нам предназначено просто жить и растить следующее поколение, чтобы оно выросло и стало жизнеспособным. Возможно, именно так мы можем наиболее полно выказать Ей наше почтение?.. В Песне Матери говорится, что она создала нас, чтобы избежать одиночества, хотела, чтобы Ее почитали, оберегали Ее владения. Но некоторые считают, что нет вообще никакого предназначения. Вряд ли ответ на этот вопрос можно найти в этом мире, Эйла. И я сомневаюсь, что его можно найти даже в мире ином.

— Однако женщина, по крайней мере, знает, что она здесь для того, чтобы оставить следующее поколение. А что чувствует человек, у которого нет даже такого важного предназначения? — сказала Эйла. — Вероятно, человеку было бы очень печально осознать, что жизнь прекрасно продолжалась бы и без него, независимо от того, жил он, его вид или его пол, на этой земле.

— Эйла, у меня никогда не было детей. Должна ли я чувствовать, что моя жизнь бессмысленна или бесцельна? — спросила Зеландони.

— Это не одно и то же. Ты могла бы родить детей, а если даже и нет, то ты все равно остаешься женщиной. Принадлежишь к тому полу, который производит новую жизнь, — возразила Эйла.

— Но все мы принадлежим к человеческому роду. Включая мужчин. Все мы люди. Как мужчины, так и женщины появляются в следующих поколениях. Женщины рожают как мальчиков, так и девочек, — сказала жрица.

— В том-то и дело. Женщины рожают мальчиков так же, как девочек. А что остается мужчинам? Если ты чувствуешь, что ты и весь твой род не имеете никакого отношения к созданию новой жизни, будешь ли ты чувствовать себя полноценным человеком? Или осознаешь свое второстепенное положение? Каким-то существом, случайно сотворенным напоследок, излишним, необязательным дополнением? — Подавшись вперед, Эйла решительно высказывала свое мнение, искренне переживая за мужчин.

Зеландони поразмыслила над ее вопросом, потом внимательно посмотрела на серьезное, сосредоточенное лицо этой молодой женщины со спящим ребенком на руках.

— Ты принадлежишь к очагу Зеландони. Ты даже споришь так же, как они, — сказала она.

Эйла отпрянула.

— Я не хочу быть Зеландони, — сказала она.

Большая женщина оценивающе посмотрела на нее.

— Почему?

— Я хочу быть только матерью и женой Джондалара, — сказала Эйла.

— Разве ты больше не хочешь быть целительницей? Ты искусна, как все опытные целители, включая меня, — сказала жрица.

Эйла сосредоточенно нахмурилась.

— В общем-то нет, как раз целительницей мне хотелось бы остаться.

— Ты говорила, что несколько раз помогала Мамуту проводить обряды, разве тебе было не интересно? — спросила Верховная жрица.

— Интересно, — признала Эйла, — особенно узнавать новые понятия, но эти знания также и пугали меня.

— Гораздо страшнее, Эйла, если ты останешься неподготовленной. Эйла, ты дочь очага Мамонта. Мамут имел причины удочерить тебя. Я понимаю их и полагаю, ты тоже можешь понять. Попытайся разобраться в собственных чувствах. Тебе приходилось бояться чего-то странного и необычного, когда ты оставалась одна?

Эйла упорно не смотрела на Зеландони, отвела глаза в сторону, потом опустила, но все-таки слегка кивнула.

— Ты же понимаешь, что в тебе есть нечто особенное, недоступное большинству людей. Ты стараешься не замечать этого, выбросить из головы, но порой это сложно, так ведь?

Эйла подняла глаза. Зеландони пристально смотрела на нее, вынуждая ее также смотреть на нее, удерживая ее глаза так, как она сделала в первую их встречу. Эйле очень хотелось отвести взгляд, но она не смогла.

— Да, — тихо сказала она. — Иногда это сложно. — Жрица ослабила цепкость взгляда, и Эйла вновь опустила глаза.

— Никто не становится Зеландони, не чувствуя к этому призвания, Эйла, — мягко сказала женщина. — Но что будет, если, почувствовав призвание, ты окажешься не подготовленной к нему? Подумай, может быть, тебе лучше заранее пройти определенную подготовку, просто на всякий случай? Скрытые силы к такому призванию у тебя есть, не важно, долго ли ты еще будешь отрицать его для себя.

— Но разве сама такая подготовка не сделает его более вероятным? — спросила Эйла.

— Да. Сделает. Но она может быть интересной. Скажу тебе честно. Мне нужна ученица. Не так уж много лет мне осталось провести в этом мире. Я хочу оставить наследницу, ученицу, воспитанную мной. Это моя Пещера. И мне хочется сделать для нее все возможное. Сейчас я руковожу духовной жизнью племени как Верховная служительница Великой Земной Матери. Я редко говорю это, но знаю, что у меня есть основания называться Верховной. Никто не сможет воспитать одаренного человека лучше меня. Ты одарена, Эйла. Возможно, ты даже более одаренная, чем я. Ты сможешь стать Верховной, — сказала Зеландони.

— А как же Джоконол? — спросила Эйла.

— Ты сама смогла бы ответить на свой вопрос. Джоконол — прекрасный художник. Ему нравится быть именно учеником. Он не стремился стать Зеландони, пока ты не показала ему Белый Зал. Ты знаешь, что он уйдет к следующему лету. Перейдет жить в Девятнадцатую Пещеру, как только сможет убедить их Зеландони принять его, и найдет предлог, чтобы покинуть меня. Все его помыслы теперь связаны с той Пещерой, Эйла, и я думаю, что его надо отпустить туда. Он не только сможет сделать ее прекрасной, он оживит мир ее Духов, — сказала Зеландони.

— Ты только посмотри, Эйла! — воскликнул Джондалар, показывая ей кремневый наконечник. Его переполнял восторг. — Я прогрел кремень, как учил меня Уимез, хорошенько прокалил. И оказалось, что я все сделал правильно, потому что он стал блестящим и гладким, словно смазанный жиром после охлаждения. Потом я отретушировал его с обеих сторон, применив придуманный Уимезом отжимный способ. Мне еще не удалось достичь наилучшего качества, но я думаю, что со временем смогу делать такие же отличные наконечники, как у него. Я понимаю все тонкости обработки. И теперь уже умею откалывать очень длинные и тонкие пластины. То есть я смогу изготовить наконечник практически любой тонкости и устранить кривизну заготовок для ножей и наконечников, которая обычно получается при скалывании пластин с ядрища. Я даже научился спрямлять края, нанося мелкую ретушь с внутренней стороны по обеим сторонам изогнутой пластины. Теперь мне без труда удастся точно осуществлять задуманное. Я могу даже сделать наконечник с боковыми выемками в хвостовой части для рукоятки. Ты представляешь, как хорошо я овладел камнем. Я могу сделать все, что угодно. Могу даже согнуть камень при желании. Уимез настоящий гений!