Единственное, что майор Швеннингер мог сделать при данном положении, было его обращение к Николаеву с просьбой, передать командиру дивизии его личную точку зрения: несмотря на все соглашения, не воевать против немцев.
Николаев его заверил, что он удовлетворит его просьбу. Но это оказалось лишь вежливыми фразами. Он показал Швеннингеру копию соглашения, которое вскоре должно было быть подписанным, гласящим в одном пункте о совместной борьбе против фашизма и большевизма объяснив ему обстоятельства, которые привели командира дивизии к такому решению. Исходило это, однако, из предположения, что Чехословакия будет занята американцами. Швеннингер записал в своем отчете разговор с Николаевым, который я привожу полностью:
«Война кончается. Германия проиграла. От немцев нам уже нечего ожидать. Если мы будем распущены, то куда мы пойдем? У нас нет никакой родины. Германия нам ее не предложит, и даже не может. Советам в руки мы попасть не смеем. Таким образом нет никакого выхода. Но здесь у нас имеется возможность: если мы активно включимся в восстание, то мы обеспечим себе новую родину. Помните ли вы о чешской дивизии, воевавшей на стороне Красной Армии и ставшей позднее советской гвардейской дивизией? Это и есть наш шанс».
Николаев не скрывал, что ген. Власов не согласен с действиями командира 1-й дивизии. У него были свои принципы и он не хотел нарушать договор с немцами. Кроме того в попытке ген. Буняченко он не видел никакой надежды на успех. Соглашение, поэтому, было подписано не генералом Власовым, а генералом Буняченко и касалось только действий 1-й русской дивизии.[139]
В заключение Швеннингер заявил Николаеву, что 1я дивизия ставит себя в опасное положение стараясь сидеть между двух стульев. Судя по ответу Николаева, у него сложилось впечатление, что тот сознавал эту опасность.
В это предобеденное время в селении Сухомасты было необыкновенное оживление. В здании Сокола, где разместился штаб дивизии, подготавливались приказы к походу в столицу, а отдельные полки и дивизионные части получали задания и участки, занесенные красной краской на синих фототипических картах Праги. Кто, предоставил эти карты мне не удалось выяснить. Весьма возможно, что они были отпечатаны в типографии Неу- берт.[140] В то время КНС еще не заявил о себе публично, а в операциях участвовало несколько политических организаций и военных командований.
Кто же были теми уполномоченными лицами, которые подписали соглашение в Сухомастах? 5-го мая рано утром они приехали в селение Србско (близ Бероуна) и связались с частями 1-го батальона 4-го полка. Оттуда в сопровождении офицера штаба батальона они направились в с. Сухомасты,[141] Их возглавлял полковник жандармерии, о котором нам известно, что он был коренастый и небольшого роста и что с ним прибыли жандармский капитан, еще один жандармский офицер и сопровождающий штаб. Никого из них мы не знаем ни по имени, ни по фамилии. Ни можно предположить, что при таких обстоятельствах они все равно пользовались бы псевдонимами.
В тот же день в с. Сухомасты прибыл ст. лейт. армии по фамилии Немец. К какому «командованию» он принадлежал, я не знаю. Прибыли еще и другие лица.
В селении Сухомасты и в других окрестных деревнях русские раздавали цветные летучки с провозглашением освобождения Чехословацкой республики и с призывом к совместной борьбе против фашизма и большевизма. На домах развевались чехословацкие флаги, над окружающей местностью светило майское солнышко. Единственным напоминанием о прошедших шести годах были серые немецкие формы русских воинов украшенные Свято- адреевским крестом. На перекрестках стояли трехугольные черно-белые указатели, на которых немецкими буквами были обозначены районы расквартирования с русскими наименованиями «Артемьева», «Александрова»…
В течение предобеденного времени постепенно исчезли и эти серые формы. Из близкого военного склада, находившегося где-то около с. Литень, привезли немецкие маскировочные одежды и солдаты наспех пришивали на их рукавах знаки РОА. Немецкая армия редко пользовалась этими одеждами, предназначенными исключительно для полевых частей СС. В последующие дни это обстоятельство привело ко многим недоразумениям, т. к. русские добровольцы часго принимались за членов органов СС, несмотря на то, что солдаты, по приказу командира, спороли с форменной одежды германскую орлицу со свастикой. На фуражках членов РОА, уже с самого начала, были овальные бело-сине-краскые кокарды.
В тот же день в ином уголке Чехии, в комендатуре армейской группы «Центр», находившейся на курорте Лаз- не Велиховки, маршал Шернер все еще не оставлял надежды, что он удержит 1-ю дивизию в союзе с германской армией. Он направил в дивизшо подполк. Вейтца и переводчика ст. лейт. Ф. с тем, чтобы они установили положение дел и подали ему об этом рапорт. Однако, 6-го мая, повстанцы взяли обоих в плен юго-западнее от Праги и заключили их в тюрьму. Позднее, во время прихода Красной Армии, подполк. Вейтцу удалось бежать.
Таким образом, 5-го мая, дивизия вторично уходила в бой навстречу своей погибели.
1-я ДИВИЗИЯ В ПРАГЕ
Авангардные отряды 1-й дивизии выступили в поход к Праге во второй половине дня. Дивизия продвигалась тремя походными маршами и должна была преодолеть расстояние приблизительно в 50 километров. По пути к Праге население восторженно приветствовало марширующие колонны, а в нескольких местах им были предоставлены грузовики, на которых некоторые части добрались до Праги.
На левом крыле перемещались 3-й и 4-й полки, следуя частично по главной шоссейной магистрали Беро- ун-Прага, а также 3-й полк, с заданием дойти до аэродрома в Рузини. Около Горжелиц на них налетели немецкие истребители. Убитые были похоронены в полях близ дороги. Несколько лет спустя, их останки были перенесены.
2-й полк и дивизионные части направились из с. Су- хомасты на северо-восток, по оси Сухомасты—Корно— Будняны—Моржина—Кухарж—Ржепорыйе—Йинце. Во главе следовал разведывательный велосипедный взвод 2-го полка под командой ст. лейт. Солина, который первым добрался до Праги вечером 5-го мая.
На возвышенности близ селения Корно, рядом с автомобилем у дороги стояла высокая фигура ген. Власова. Лицо его было хмурым. Он молча приветствовал велосипедный взвод. Говорили, что он болен.
Никаких столкновений с немецкими частями во время перемещения не произошло. Командный состав дивизии находился 5-го мая в селе Бутовице, а утром 6-го мая он переместился в Йинонице, где оставался в продолжении всей операции дивизии в Праге. Еще в ту же ночь, 5-го мая, взвод пошел на ночную разведку по смиховско- му предместью в сопровождении штатского лица, предоставленного им чешским военным командованием с завода «Вальтровка». Взвод дошел вплоть до Женских домов и до перекрестка «У Анд ела», после чего вернулся обратно на завод «Вальтровка». Во время разведки шел сильный дождь и баррикады были покинуты, стрельбы со стороны Смихова не было слышно, а с немецкими частями взвод не встречался.
В тот же день, после полудня, в Прагу была направлена дивизиоппая разведывательная часть с четырьмя танками Т-34 под командой майора Костенко. Ось разведы- вательной операции в русских источниках не приводится. Нам известно, однако, что на следующий день, б-го мая, в 10.00 часов, когда в Йиноницах командир дивизии знакомил командиров своих частей с положением дел и давал дальнейшие приказы с заданиями на текущий день, начальник штаба принес радиограмму от Костенко следующего содержания: «Я нахожусь в районе Радотин—Збрас- лав, я окружен 4.000 бойцов СС с шестью танками типа Тигр». Согласно тому, что на синих фототипических картах Праги уже 5-го мая были нанесены приблизительные цели и было также известно, что наибольшая опасность Праге грозит с юга, где были сосредоточены части С С в учебных районах близ Седлчан, можно предполагать, что в этом направлении была направлена самая сильная боевая разведывательная часть. Если судить о положении по карте., то весьма вероятно, что Костенко дошел до Радотина по долине реки Бероунки, куда он свернул в с. Будяяны и, таким образом, производил не только разведку, но и боковую защиту с юга, без чего наступление на Прагу было бы немыслимым.
