Н. АСАДОВА: В чём эти части заключались и были ли они одинаковые?

Л. МАЦИХ: С точки зрения христианской — бог-отец, бог-сын, бог-дух святой. С точки зрения человеческого существования — это тело, душа и дух.

Н. АСАДОВА: А с точки зрения масонского?

Л. МАЦИХ: С масонской точки зрения — предсуществование, нынешняя жизнь, жизнь будущая. Кроме того, здесь иерархия трёх душ в Каббале, которую масоны высших посвящений тоже знали. А В Каббале есть три души. И эти все идеи он в камне воплотил, чем Александра и потряс. Храм должен быть…

Н. АСАДОВА: Напомню, что Александр тоже был масоном.

Л. МАЦИХ: Александр был масоном и в тот период его увлечение мистикой, для него такого рода идеи были очень созвучны его настроению. Нижняя часть храма, она должна была быть как катакомбы, тёмная, почти без освещения и непрерывно там служатся панихиды. С одной стороны это символ нашего земного существования, не оторванного от земли, это чисто животное существование, не жизнь. С другой же стороны это напоминает о тех жертвах, которые принесли солдаты, офицеры и все люди российские, сражавшиеся с Наполеоном.

Для масонов принципиально было в этой нижней части храма, которую они называли линия или параллелепипед, он напоминал немножко по форме гроб, выбить там имена всех без исключения людей, которые пали в войне. От фельдмаршалов до солдат и крестьян. Масонская идея равенства в этом заключалось. Александр это одобрил. Потом это не было осуществлено. В последующих постройках Храма Христа Спасителя только офицер ы и генералы, солдат нет, без нижних чинов.

Вторая часть храма… первая — параллелепипед, вторая крест. Это переход в иное состояние, это уже жизнь души, если первая — это воплощение Иисуса, воплощение бога, то второе — это преображение и преображение человека, когда он живёт не только жизнью тела, но и жизнью души. И там должен был царить полумрак, поскольку наша жизнь повседневная — это смесь добра со злом, взлётов и падений, высокого и низкого, телесного и духовного. И наконец, самая высшая часть храма, она должна была быть в плане круга.

Круг — это абсолютная форма, это символ божества, это символизировало дух, единение духа с богом, божественное совершенство. И если говорить о христианской символике, то это воскресение и вознесение Иисуса. Вот такая была очень сложная символика в этом храме запечатлена. Отчего Александр и сказал: «Вы заставили камни говорить». Не дышать, как сказал Алексей, а говорить.

Александр, как человек очень эрудированный…

Н. АСАДОВА: Говорят, что он даже прослезился.

Л. МАЦИХ: Он при любом случае не упускал возможности прослезиться. И это не есть критерий.

Н. АСАДОВА: Тоже был трепетным юношей.

Л. МАЦИХ: Он остался трепетным юношей до конца своих дней. Проблема в том, что он сохранил некоторый инфантилизм, будучи уже седым старцем и победителем Наполеона, вступившим в Париж, но это немножко другая история. Он конечно прослезился. Он прослезился от того, что пришёл к нему Витберг. У него не было сапог нормальных от бедности. Во-вторых, одушевление Витберга воспламенило и самого Александра. И в-третьих он увидел, как на рисунке воплощаются сложнейшие религиозные символы и сложнейшие идеологемы, те конструкции, о которых он только читал, но никогда не думал, что их можно воплотить в камне.

Правда, там не было камня, там были линии на бумаге, но он это всё себе живо представил и в его воображении это был уже величественный храм. Поэтому он дал полный карт-бланш Витбергу. Надо учесть одну особенность Александра, он был человеком увлекающимся, у него всё время были любимцы. В юности это был Лагарп, его воспитатель, швейцарец, потом это был Сперанский, о котором мы говорили, затем этим человеком стал князь Голицын, потом это был архимандрит Фотий, реакционер и мракобес, потом Аракчеев, печально известный, он такой был человек. ему нужно было, как плющу, вокруг кого-то обвиться.

И Витберг мог занять место государева любимца. Вот когда это заметили, то все вельможи, и масоны, и не масоны, тут же стали оказывать Витбергу все знаки милости, потому что они помогали, что он может сделаться всесильным фаворитом.

Н. АСАДОВА: Так. Это насчёт идеи храма. А место, какое место было выбрано для его строительства?

Л. МАЦИХ: Там тоже было всё непросто. У Александра не было определённых идей, он свою волю не навязывал. Он говорил: «Вы, господа, как хотите». И Кваренги предлагал одно. Воронихин — другое. Наиболее популярным местом предлагалась Поклонная гора, поскольку это возвышенность. Там же Наполеон ожидал ключей от Москвы и не дождался. В Филях предлагалось, там был военный совет. Однако. Всё было отвергнуто.

Сам Витберг первоначально хотел построить в Кремле, он даже хотел две дыры в кремлёвских стенах, которые проделали солдаты Наполеона, взрывая, он хотел устроить там два входа, такой был замысел. Но храм Витберга по размаху был огромен и конечно, если его…

Н. АСАДОВА: Да и Александр тоже хотел, чтобы это был огромный храм.

Л. МАЦИХ: Да. конечно, он должен был быть грандиозным. Если строить в полном объёме, надо было сносить какие-то здания в Кремле. Но на это Александр категорически не шёл. Он помнил баженовские замыслы. Предлагаласть т. н. Вшивая горка, где Яуза впадает в Москву-реку, предлагалась ещё некая гора, сейчас там здание Академии наук, там была церковь Никиты-мученика. Сейчас её нет. В Москве не так много возвышенных мест, но есть.

Они все были предложены Александру, одно за другим. И какие-то обстоятельства всё время препятствовали. И в конце-концов остановились на Воробьёвых горах. Там ни строений никаких не было, кроме крестьянских дворов, это не считалось препятствием. И величественная панорама открывается. Оно расположено, это место, между двумя дорогами, по которым Наполеон наступал и отступал, и всё это давало возможность строить храм беспрепятственно. Но остановились на Воробьёвых горах. Это была абсолютная ошибка.

Н. АСАДОВА: Почему?

Л. МАЦИХ: Грунт очень плох, а Витберг не проверил его.

Н. АСАДОВА: Ну, он же не был архитектором.

Л. МАЦИХ: Он не был архитектором и не был строителем, он до этого не построил ни единого сооружения, даже часовни, конюшни, дворца, павильона в саду.

Н. АСАДОВА: В общем, одним словом, храм было решено строить по эскизам Витберга и на Воробьёвых горах. И строительство началось.

Л. МАЦИХ: Оно началось закладкой торжественной в 1817 году, в пятую годовщину вторжения, 1 сентября, в день вступления Наполеона в Москву, в траурный день. Было такое водосвятие, пришёл московский митрополит Августин Виноградский, пришёл сам Витберг, и с малым числом людей они там горячо молились. После этого Витберг из протестантства перешёл в православие и стал из Карла Магнуса Александром Лаврентьевичем.

А 12 октября была торжественная церемония, 500 тысяч народу, шутка ли сказать! Одних войск тысяч 50, все ветераны, при всех медалях, Александр, блестящий его двор, вся свита, духовенство, т. е. это было грандиознейшее событие, народ считал, что это просто живое явление царя, как бога.