Н. АСАДОВА: Что в переводе с французского…
Л. МАЦИХ: Что в переводе с французского означает «Труд и верные друзья истины». Это была Ложа по французскому образцу или, по-масонски говоря, по французском обряду основанная. Надо сказать, что между масонами французскими и англо-саксонскими существовало определенное противоречие и даже напряжение, переходящее в соперничество. Так вот, он вступил во французскую Ложу. С точки зрения английской, она была нерегулярной. И именно это не давало ему покоя, он захотел организовать свою Ложу, поскольку он все хотел по-своему переиначить. И организовал Ложу с очень красноречивым названием «Космос».
Н. АСАДОВА: Это уже в России было?
Л. МАЦИХ: Нет, это все было в Париже. В России тогда не больно-то можно было все это организовать. Он же к тому времени стал человеком богатым внезапно, и в эту Ложу он вложил не только жар души, но и значительные свои средства. Он хотел создать такое некое сообщество из российских эмигрантов, людей технически одаренных, успешных и неравнодушных. В основном это были инженеры, это были физики, это были, по-современному говоря, бизнесмены — «негоцианты» он их тогда называл. То есть он хотел из коммерческой и из технической элиты создать вот такие сливки общества, которые выработали бы идеи, каким образом России от своей десятилетней или даже, как он полагал, вековой отсталости избавиться. Вот этими задачами его Ложа и занималась, помимо прочих масонских работ. И что любопытно, он эту Ложу основал по древнему почитаемому шотландскому обряду. То есть он захотел ее легитимизировать. Он ее создал сам, но по обряду, который был признан мировым масонством.
Н. АСАДОВ: А он как-то испрашивал разрешение или благословение у шотландских Лож?
Л. МАЦИХ: Испрашивал, да. Он получил его. Он, кстати говоря, был мастером стула, то есть председателем Ложи «Верные друзья истины».
Н. АСАДОВ: А как это ему удалось сделать? Он же иностранец, и на чужой земле, в столице, можно сказать…
Л. МАЦИХ: А гениев все почитают. Он, кстати говоря, был кавалером французского Ордена Почетного Легиона, будучи иностранцем, что отнюдь не помешало ему, его иностранство, получить этот замечательнейший почетнейший орден. Кроме того, его имя было у всех на устах, и было очень почетно видеть такого человека.
Н. АСАДОВА: Ну да, Лувр был освещен его лампами — свечами Яблочкова.
Л. МАЦИХ: Лувр, улица Риволи — одна из красивейших улиц Парижа, Парижский ипподром, лучшие магазины, самые фешенебельные, престижные. То есть лампа Яблочкова была у всех на виду и его имя у всех на устах. И кроме этого, не надо забывать, он к тому времени был очень богат. Его богатство и бедность чередовались такими полосами, точно как ковер на полу масонской Ложи — черная, белая, черная, белая. Но иногда была белая полоса. Никто не знал, что она так скоро минет. Поэтому он был человеком популярным и богатым. Чего же было его не избрать?
Н. АСАДОВА: А вы знаете, когда мы говорили про масонские Ложи, то вы часто упоминали, что в масонских Ложах все-таки принято некую дисциплину соблюдать. А Яблочков, как вы уже сказали, он не очень был дисциплинированным человеком, скорее, он был человеком порыва. Каким образом ему удалось дослужиться до такого высокого статуса, как мастер стула?
Л. МАЦИХ: Ну, вот благодаря гениальным своим способностям. Может быть, он и ушел-то из Ложи «Труд и друзья истины», оттого что все-таки обязанности, которые не им установлены, его тяготили.
Н. АСАДОВА: Ну все-таки, да, он же должен был не просто красоваться или его имя красоваться на посту таком…
Л. МАЦИХ: Он готов был работать, дело не в этом. Дело в том, что он признавал только те обязательства для себя необходимыми к исполнению, которые он сам для себя установил. И очень трудно было некие правила для себя принять к исполнению. Сложный был человек в быту, сложный. И когда он основал уже «Космос», там с самого начала уже было понятно, что он ее основатель, и он уже будет, разумеется, ею и руководить. И, в общем, решать будет, даже и Капитул Ложи, управляющий орган, так, как он этого хочет. Но проблема была в том, что все было слишком на нем завязано, и Ложа не просуществовала долго. И после его кончины она развалилась. Потом ее восстановили, уже после его смерти, в 98 году.
Н. АСАДОВА: А кто, кстати говоря, входил в его Ложу?
Л. МАЦИХ: О, там были выдающиеся люди — и Ковалевский, и такой Евгений Валентинович Де Роберти, и Вырубов, русский аристократ, и Котляревский, историк. В общем, это был действительно цвет тогдашней русской эмиграции — инженеры, профессора, философы, общественные деятели, аристократы. Яблочков воплощал в себе самый дух прогресса, поскольку электричество тогда, ну как сейчас компьютеры, это было живым воплощением, физическим воплощением идеи прогресса и того, как техника преобразует мир.
Н. АСАДОВА: Да сейчас тоже светодиодная лампочка Чубайса является символом прогресса у нас, понимаете ли. Ничего не изменилось.
Л. МАЦИХ: Ну, нет. У нас с лампочкой сложные отношения. До этого была лампочка другого человека, и тоже все говорили, что до него лампочек не было. Между тем, лампочка была задолго до Ильича, об этом следует знать. И лампочка Ладыгина, которую потом усовершенствовал Эдисон, и лампа Яблочкова возникли до всяких Ильичей. Поэтому когда мы говорим о российской науке, не надо понимать так, что, так сказать, большевики взяли Россию лапотной сохой, а потом привели к атомной бомбе. Это чушь. Была передовая наука, и Россия считалась тогда родиной технических инноваций и отчизной электричества. Вот так.
Н. АСАДОВА: Да, а теперь лампочка Чубайса, она вообще не Чубайса, а уже лет как, наверное… сколько? Лет 5–7, мне кажется, точно уже продается во всех развитых странах, в частности в Японии. Так что…
Л. МАЦИХ: Ну, в добрый час. Но мы же говорим о Яблочкове. Его свеча, она чем хороша была? Она была экономична для того времени, она гарантированно горела полтора часа очень ярко. И благодаря его экспериментам с солями металлов, можно было добавлять вот эту прослоечку изолирующую между двумя электродами, и свет электричества менялся. То есть это было неслыханное тогда зрелище — красный, зеленый, синий, желтый оттенки. Но, кстати говоря, благодаря работам с этими солями металлов он очень подорвал свое здоровье. Он удержу не знал ни в чем, и он надышался этими ядовитыми испарениями, потом он работал с хлором, с фтором, и все это на его здоровье сказалось самым фатальным образом. То есть он себя в этом смысле загнал и загубил.
Н. АСАДОВА: Я хочу вернуться вот к его Ложе «Космос». И вы перечислили имена российских деятелей, которые состояли в этой Ложе. А были ли там французы? Ведь все-таки это Париж…
Л. МАЦИХ: Нет, там не было французов. Там были только…
Н. АСАДОВА: То есть это для эмиграции русской?
Л. МАЦИХ: Да. То есть это была Ложа, принципиально направленная на привлечение русских эмигрантов. Ну, скажем так, российских эмигрантов, поскольку в нее входили… это тоже было некое новшество, инновация — туда входили не только этнические русские, туда входили армяне, грузины, евреи…
Н. АСАДОВА: Евреи даже?
