Гамма Ветер корсарский нить разговора вырвал у нас и унес на Азоры. — Видишь, — сказал я, — позолотили ночь океана рыбы-светильни. Тихо коснулся коралла губами… Судно Азорскими шло островами. Плыли, качаясь, глаза ее рядом. Юные пряди плыли, ныряя. Так и осталось: очи-озера на широте полуночных Азоров. Ночной порт
В бочках дубовых вина угрюмы: очень печально им на причале. Бочки мечтают ночью о трюмах. Пахнет щемяще устрицей ветер. Полночь — рыбачьи мокрые сети. Спиннинги-мачты ловят созвездья; бакены-лодки в лунном асбесте. Вспыхнул фонарик на полубаке, взвившись, как факел рыбы летучей; льются чешуйки света во мраке. На горизонте контур шаланды, — словно команда сгинувшей шхуны переправляет смерть контрабандой. Судьба Глядя на мачты из-под ладони, корпусом всем подавшись вперед, где-то в Голландии незнакомой меня незнакомая женщина ждет. Пристань, каналы в каменных плитах, мельница с черным крестом на горбу выйдут навстречу, перевернувши так неожиданно мне судьбу. Старому саду стану хозяин, станет хозяином мне огород. Буду ласкать фруктовые губы, глядя, как яблоней сын растет. С трубкой, набитой травой забвенья, выучившись вечера коротать, утром однажды взойду по трапу на мокрую палубу я опять. Глядя на мачты из-под ладони, корпусом всем подавшись вперед, мне с рубежа незабытого мола женщина молча косынкой махнет. Клара фон Рейтер Как яблоко в вазе, сиропом облитый, твой голос взлетает на пятый этаж в прозрачном кубике лифта. Метро укачало подземное ложе, но в темном тоннеле вагон озарен свеченьем твоей апельсиновой кожи. Автобус струит на проспекты столицы под взмахом твоих серповидных очей твои золотисто-ржаные ресницы. И легче, чем тонкая нота колибри, в стеклянной тетради крутящейся двери мелькает твой профиль — изящный экслибрис. Одна из версий земли Добро пожаловать, о новый день! Вернулись в мастерскую глаза рисунок, цвет и светотень. Вот мир огромный весь в упаковке из чудес: и мужественность дерева, и благосклонность бриза и небес. И розы механизм. И колоса архитектура. Земля без перерыва занята его зеленой шевелюрой. А сок, невидимый строитель, строит с помостов воздуха наклонных и вверх шагает по ступеням света, который стал объемным и зеленым. А землемер-река проделывает опись окрестностей. А горы моют темные бока на дне небесном. Вот мир растительных столбов дорожных, и водяных дорог, и механизмов, и строений, — одушевляет их таинственный поток. А дальше — прирученные цвета и формы, живые воздух, свет и даль; все это собрано в Творенье человека, — он дня живая вертикаль. Зарисовки городов Гуайякиль Про солнце твердят витрины, и лодки, и рябь залива, и этот причал пустынный. А воздух под белым игом каленого солнцепека исходит истошным криком. Гавана Сахарных заводов трубы — тростниковыми стеблями… Уезжает сахар с Кубы. Эмигрируют чащобы, уезжают ром и румба. Дружно всходят небоскребы. Нассау, Багамские острова Нассау, палитра лета. Здесь ветер пронизан солью, а свет изнемог от цвета. Зеленым стеклом играя, качается в море город, как перышко попугая. Чайки да изумруды водорослей плавучих — не за горой Бермуды. вернутьсяСент-Джордж — город на острове Сент-Джорджес (Бермудские острова). |
