– И что, ты позволила ему уйти просто так? – следующим утром упрекала меня Трисия.

Она сидела в холле, пока я добиралась до работы, и теперь была недовольна тем, что вчера я не стала звонить ей, чтобы доложить об "обеде" с Питером. Ее недовольство усилилось, когда я рассказала о появлении Эдвардса. Правда, не настолько, чтобы не отдать мне ванильное каппучино, стаканчик которого она предусмотрительно для меня принесла.

Пробравшись через каменно-стеклянный каньон холла, мы с Трисией и нашими караме-лизированными кофе оказались возле лифта. Нам нужно было поскорее подняться наверх, и не потому, что мне не терпелось приступить к работе, а потому что Трисия должна была встретиться с Ивонн по поводу похорон Тедди.

Ивонн терпеть не может, когда ее заставляют ждать, а мне не хотелось лишний раз портить ей настроение. Конечно, когда ее придут арестовывать, это тоже испортит ей настроение, но это совсем другое.

Сейчас прежде всего надо было успокоить Трисию и завершить мое повествование, но так, чтобы все мои секреты не стали известны людям, едущим вместе с нами в лифте.

– Мне показалось, что так будет правильно, – прошептала я, косясь на сонные лица окружающих. К счастью, я никого не узнала, но никогда не угадаешь, кто знаком с кем-то из твоих знакомых.

– Ох, уж эти твои правильные поступки. Они тебя доконают, а меня сведут с ума.

– В такой последовательности?

– Одновременно.

Несколько взглядов обратились в нашу сторону, но не стали задерживаться. Похоже, людей не столько интересовало содержание нашей беседы, сколько раздражал сам факт, что мы разговариваем. Тем лучше.

Некоторое время Трисия в напряженном молчании изучала содержимое своего стаканчика, и вдруг гораздо громче, чем следовало, произнесла:

– Да и поцелуй, наверно, был так себе. Теперь уже все взгляды были устремлены на нас. Мне даже не нужно было этого видеть, я чувствовала. И еще я чувствовала, как заливаюсь краской, словно школьница.

Только хорошие манеры помешали мне придушить мою дорогую подругу прямо в лифте на глазах у свидетелей, поэтому я, стиснув зубы, дождалась, пока лифт не поднял нас на одиннадцатый этаж.

– Поцелуй был просто потрясающий, – уточнила я, когда мы подходили к моему столу.

– Тогда зачем было его отпускать?

– Ты же знаешь, как должна себя вести настоящая леди.

– Он что, собирался позвонить твоей мамочке и доложить о твоем поведении, после того как утром вылезет из твоей постели?

– Трисия, просто это был неподходящий момент.

– А-а. – Она мгновенно потеряла боевой настрой. Трисия – настоящий романтик, который хорошо знает основополагающие принципы, например, что момент обязательно должен быть подходящим. – Почему же ты сразу не сказала? Теперь мне все ясно. – И она чокнулась со мной кофейным стаканчиком – мир!

После чего я благополучно препроводила Трисию в офис Ивонн, где остановилась возле стола ее секретаря. Я не собиралась начинать свой день, отвечая на вопросы, поэтому нуждалась в передышке.

– Фред, теперь ты ею занимайся.

Трисия, как всегда образец благовоспитанности, протянула Фреду руку:

– Доброе утро. Я – Трисия Винсент. У меня назначена встреча с Ивонн.

Фред Хагстром – симпатичный коротышка, который занимает весьма неблагодарную должность и отлично это понимает. Более того, он старается, чтобы об этом не забывали и окружающие. Фред помешан на Трумэне Капоте[69], что иногда кажется очень милым, а иногда раздражает. Очки ему очень идут, а если человеку нравится круглый год в Нью-Йорке ходить в льняном костюме, то я полагаю, это его личное дело. Просто когда смотришь на Фреда где-нибудь в октябре, сразу становится холодно.

– Ивонн немного запаздывает, – выдавил Фред, пожимая пальцы Трисии. Он посмотрел на меня, ожидая, чтобы я увела Трисию на кухню или еще куда-нибудь.

– Мы подождем здесь, – заявила я и решительно потащила Трисию за собой в кабинет Ивонн.

Фред недовольно заверещал и даже попытался нас остановить, но оказался недостаточно проворен. Грозно уперев руки в бока, он стоял в дверях и хмуро взирал, как я усаживаю Трисию на диванчик Ивонн – сооружение, которому пристало бы находиться в камере пыток. Не знаю, где уж проводили свои рандеву Тедди с Ивонн, но точно не здесь. Иначе по крайней мере один из них уже давно бы хромал.

– Это непорядок, – пробубнил Фред.

– Послушай, Фред, мы с Трисией не собираемся устраивать здесь оргию и звонить в "секс по телефону". Мы просто хотим спокойно посидеть и поболтать, как подобает хорошим девочкам. – Я скорчила рожу, надеясь, что это на него подействует, и он оставит нас в покое. В обычное время я бы и не вспомнила о нетрадиционной ориентации Фреда, но сейчас пожелала, чтобы он вернулся за свой стол и получил кайф, представляя нас с Трисией голыми на диванчике Ивонн, воркующими по телефону за 4,99 доллара в минуту. Увы, у меня не было сомнений, что он будет стоять по ту сторону двери, прижавшись к ней ухом, до той минуты, как появится Ивонн. Нужно быть поосторожнее.

Ивонн в последний раз меняла обстановку своего кабинета в период так называемого "кризиса семейных корней". Умерла ее бабушка и оставила наследство всем членам семьи, за исключением Ивонн – потому что считала, что Ивонн ни в чем не нуждается и что ей, в сущности, на все наплевать. Правда состояла в том, что Ивонн действительно было наплевать, но она-то всегда считала, что умело изображает неравнодушие и заботу. Поэтому ее очень задело, что бабушка, оказывается, видела ее насквозь, хотя никогда не выражала своего неодобрения.

В ответ Ивонн, как сумасшедшая, бросилась скупать предметы антиквариата, как будто пытаясь приобрести корни, которых ее лишили. И затем размещать их здесь и там. И теперь любой побывавший в ее кабинете мог утверждать, что она происходит из старинного средиземноморского рода, от которого унаследовала тяжелую темную мебель с обивкой густых и ярких тонов. А всякие разговоры о том, будто ее предки имели шотландско-ирландские корни и прибыли в страну в сороковых годах – не более чем пустая болтовня.

Трисия устроилась на краешке софы, разработанной специально, чтобы у тех, кто будет на ней сидеть, возникли проблемы с нижним отделом позвоночника. Она затравленно оглянулась, однако не интерьер был причиной ее беспокойства.

– Не знаю, справлюсь ли я.

– Это просто мероприятие, Трисия. А ты потрясающе организуешь мероприятия.

– Я волнуюсь не о приеме. Я не уверена, что смогу сидеть здесь и разговаривать с Ивонн как ни в чем не бывало.

Я бросилась к двери и распахнула ее, чтобы проверить нашу систему наблюдения, но, к моему удивлению, Фред сидел за своим столом. Он сердито взглянул на меня, недовольный моим появлением. Я послала ему улыбку, на которую он не купился. Затем он вернулся к работе, а я снова закрыла дверь.

Трисия так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как я извлекла из кармана ключик на красной резинке и начала рыскать по офису.

– Никогда раньше не бывала в одной комнате с убийцей.

– О котором бы ты знала, что он убийца?

– Что ты имеешь в виду?

– Этот скульптор, летом, два года назад.

– Жан-Люк?

– Мне всегда казалось, что его следующим произведением будет мумия его мамочки.

– Ты никогда об этом не говорила.

– Не хотела портить сюрприз.

– Ищешь музыкальную шкатулку? – Трисия пренебрегла прекрасной возможностью покопаться в моем сомнительном прошлом и соскочила с диванчика, чтобы помочь мне. Я шныряла вдоль шкафов, высматривая что-нибудь, для чего мог подходить маленький ключик. Если это музыкальная шкатулка, хорошо. Если фигурка берберского корсара, тоже сойдет. Все что угодно, лишь бы это помогло мне разоблачить Ивонн.

– А как мы узнаем, что нашли именно то, что нужно? – Мы с Трисией были настроены на одну волну.

– Примерно так же, как Верховный суд распознает порнографию. Когда мы увидим, то сразу поймем.