После возвращения из Азербайджана на родину президент Турции Тургут Озал скончался от сердечного приступа. На его похороны из Азербайджана поехали президент Эльчибей и Гейдар Алиев. Во время нахождения этих двух руководителей в Анкаре произошел знаменательный случай, о котором мне поведал бывший фронтист Мамед Ализаде: «Я был дружен с начальником охраны Озала. Он пригласил меня в Турцию на лечение, т. к. у меня были проблемы со здоровьем. Когда скончался Озал, его обязанности стал исполнять премьер-министр Сулейман Демирель, которого начали охранять люди из президентской охраны. Благодаря своему другу я присутствовал при всех этих встречах и проводах. После похорон Эльчибей должен был вылететь в Баку в одном самолете с Гейдаром Алиевым. Последний подошел к Эльчибею и попросил разрешения остаться «поговорить с Сулейман беем». Эльчибей достаточно решительно ответил отказом. Слышавший разговор Сулейман Демирель подошел к Эльчибею и сказал: «Абульфаз бей, я очень прошу вас позволить Хайдар бею остаться. Нам, старикам, хочется немного вспомнить дни минувшие». Эльчибей не мог отказать в просьбе Демирелю и взошел по трапу на самолет. Когда самолет выруливал на старт, махавший рукой на прощание Сулейман Демирель, повернувшись с улыбкой к Гейдару Алиеву, сказал:
— Отвалил! (эвфемизм употребленного матерного словечка)
И оба, радостные, отправились в «VIP» зал для беседы тет-а-тет.
По городу поползли слухи о том, что попойки президента участились. Работавший в аппарате президента знакомый потрясенно рассказывал, что ему лично пришлось наблюдать в президентской резиденции, как охрана с трудом снимает с пожарной лестницы пьяного Эльчибея, вопящего об измене. Фронтистская печать продолжала винить во всем Рагима Газиева и Сурета Гусейнова. Сурет Гусейнов вновь возглавил свою часть и вывел ее на полигон «Сейфали» близ Гянджи. Он уже открыто игнорировал приказы президента. С Эльчибеем повторялась история Аяза Муталлибова и Ягуба Мамедова: руководители силовых структур выходили из подчинения. Пресса начала открыто писать о противостоянии между гянджинским полковником и бакинскими властями.
Еще один штрих в картине тех дней, поведанный мне журналистом Тофигом Тюркелем: «Я тогда дружил с Нейматом Панаховым и сидел с ним во дворце культуры завода Саттархана (бывшая им. Шмидта), но в разных кабинетах. У нас был спаренный телефон. В один из дней в конце апреля раздался звонок, мы сняли трубки одновременно. Неймат не почувствовал, что я тоже на проводе. Раздался голос Гейдара Алиева, который звонил из Нахичевани.
— Неймат, что-то Сурет мешкает, тебе надо выехать в Гянджу и ускорить события…»
Неймат на самом деле срочно выехал в Гянджу, но из-за репутации приближенного Гейдара Алиева Сурет Гусейнов не подпускал его к себе. Тогда Неймат подобрался к одному из помощников Сурета Гусейнова и рассказывал тому о смертельной болезни Гейдара Алиева. «Да он в день глотает 20 таблеток! Ему делают пять инъекций! У него на дню минимум два приступа!»
Информацию о неизлечимой болезни патриарха и скорой его кончине донесли до Сурета. Полковника это заинтересовало, и он вызвал к себе Неймата. После этого Неймат прилип к нему и отходил только тогда, когда его отгоняли силой. В свите Сурета Гусейнова появились и такие фигуры, как Шадман Гусейнов из партии Национальной независимости, депутат Али Омаров, вездесущий член-корреспондент АН Низами Сулейманов.
Близким соседом и товарищем Сурета Гусейнова оказался заместитель председателя АСДГ Айпара Алиев, преподаватель педагогического института, кандидат наук. На мой вопрос, что же он делает рядом с «полковником», он шутливо отвечал, что выполняет решение ЦК партии о переходе в «непримиримую оппозицию».
4-го июня, в ходе операции, скромно названной «Тайфун», воинская часть Сурета Гусейнова была атакована правительственными войсками. Казармы обстреляли из артиллерийских орудий, была применена бронетехника. Для атаки на воинскую часть численностью не более 250 солдат было сосредоточено 4 тысячи солдат и офицеров. Более половины группировки была снята с фронта. К Гяндже были стянуты части Внутренних Войск, которыми командовал Фахмин Гаджиев, и президентская гвардия, отборная часть, верная Эльчибею. Армейскими частями должен был руководить Дадаш Рзаев.
Произошло невероятное. Сурет Гусейнов не только отбил атаку, но и захватил в плен генерального прокурора Ихтияра Ширинова, заместителя министра национальной безопасности Сульхеддина Акперова и ряд других высокопоставленных лиц, съехавшихся в Гянджу для «решения вопроса». Некие силы расстреляли автобус с бойцами президентской гвардии. Министр обороны Дадаш Рзаев и командующий внутренними войсками Фахмин Гаджиев на время исчезли. Сурет Гусейнов открыто взял город Гянджу под свой контроль.
Первым делом он приказал генеральному прокурору Ихтияру Ширинову выписать ордер на арест государственного преступника Абульфаза Алиева. Генерального прокурора не били, не пытали, ему просто приказали, и он приказ выполнил. Через день по рукам в Баку ходила ксерокопия ордера на арест действующего президента.
В президентском дворце, в Совете безопасности шли непрерывные совещания. Что делать? Панах Гусейнов, самый решительный из фронтистов, предлагал население Гянджи эвакуировать, а сам город подвергнуть бомбардировке с воздуха. Его поддерживал и улизнувший из Гянджи в Баку Фахмин Гаджиев. Другие советовали предложить Сурету Гусейнову мировую, пойти на компромисс.
Эльчибей был растерян и зол на своих соратников, которых наделил огромными полномочиями. 4-го июня 1993-го года в здании МВД, откуда управлялась операция «Тайфун», рядом с министром Абдуллой Аллахвердиевым находились спикер парламента Иса Гамбаров и госсоветник Ариф Гаджиев. И вот результат: 4-х тысячное войско разбежалось, ряд высших чиновников в плену у мятежника, деятельность всех структур власти парализована, Сурет Гусейнов требует ареста президента, наказания всех тех, кто повинен в пролитии братской крови.
В свое время еще в ЦК была создана аналитическая служба, куда были приглашены грамотные специалисты. Придя к власти, НФА расширил эту службу, которая готовила аналитические справки и рекомендации для президента. Эльчибей их исправно читал, но ничего из рекомендаций не воспринимал и не исполнял. После Гянджинского мятежа премьер-министр Панах Гусейнов явился к аналитикам и потребовал от них дельного совета. «Собрать личные вещи и мирно уйти» — посоветовал один из аналитиков. «Для чего же мы вас здесь держим, если вы не можете в трудную минуту указать выход из положения» — рассердился вчерашний лаборант на докторов наук. «Надо было строить свою политику на основе наших рекомендаций, а не делать то, что вы делали, — огрызнулся один из ученых — кстати, почему вы, как изволили выразиться, «держали нас», но наши рекомендации полностью игнорировали? За кого же вы нас принимали?» «Мы думали, что вы просто аксессуар» — ответил простой до безобразия премьер-министр.
Одновременно восстал и ушедший в отставку полковник Алякрам Гумматов. Ему достаточно было надеть форму и явиться в расположение Ленкоранского гарнизона, как часть снова признала его командиром.
Обсуждение непростой ситуации перекинулось из властных кабинетов в Милли Меджлис. В парламенте с яростным обличением властей, «проливших кровь народа», выступил Этибар Мамедов, как будто не он был одним из главных виновников более масштабного кровопролития 20-го января 1990-го года. Но, замазанные одной кровью и скованные одной цепью, лидеры НФА не могли осадить рвущегося к власти вчерашнего соратника. «Иса, твои руки по локоть в крови!» — кричал он спикеру. «Я открою тайну падения Шуши» — грозился он. «Тогда я открою тайну падения Лачина», — раздраженно парировал Иса Гамбаров. Народ, до конца не понимая, о чем идет речь, с изумлением наблюдал за ожесточенной перепалкой бывших соратников, «народных героев», «защитников Карабаха», обвиняющих друг друга в предательстве.
9-го июня на заседании Милли Меджлиса премьер-министр Панах Гусейнов объявил о своей отставке и призвал Ису Гамбарова последовать его примеру. Панах, бывший всегда всего лишь тенью Исы, посмел стать фигурой, обличающей своего патрона, а, если вспомнить, как он попал в Правление и руководящую обойму НФА, то и благодетеля.
