Комиссию, созданную на основании указа Эльчибея, возглавил министр национальной безопасности. Работа этой комиссии, как и любой вновь создаваемой государственной организации, была очень слабой. Однако события на фронте, судьбы людей не ждали. У Арзу наладилось сотрудничество с Кареном Оганджаняном, лидером группы «Хельсинки — 92» из Степанакерта. Карен открыто выступал против пыток и заложничество, имел смелость требовать освобождения заложников. Благодаря сотрудничеству Арзу и Карена десятки заложников были освобождены еще на этапе военных действий. Эта ее деятельность раздражала Министерство обороны. В одной из ее поездок в зону Карабахского фронта с целью вызволить из плена еще нескольких человек с ней поехали чета квакеров с Америки — Питер Джармен с супругой — и молодые эсдеки Ульви Тагиров и Мамед Сулейманов. В Физулинском районе их арестовала военная полиция и повезла обратно в Баку с намерением посадить их в гарнизонную гауптвахту. Офицеры при этом ссылались на приказы Лейлы Юнусовой и Рагима Газиева. С большими трудностями нам удалось отстоять своих друзей от ареста, однако, отношение к делу бывших наших соратников, дорвавшихся до власти, все больше убеждало нас в том, что они все меньше думают о нравственности.

Недееспособность армии и министра обороны стала очевидной большинству. Залихватские обещания Рагима Газиева уже никого не убеждали. В декабре 1992-го года он попытался расширить театр боевых действий, организовать удар по Армении со стороны Нахичевани. Гейдар Алиев этого не позволил, за что его обвинили в пособничестве армянским агрессорам. Я в своей газете поддержал позицию Гейдара Алиева, объясняя, что удар непосредственно по территории Армении может негативно сказаться на Азербайджане. Во-первых, армия, которая не способна вести успешные боевые действия на сравнительно узкой полосе карабахского фронта, при расширении театра военных действий окажется в худшем положении. Во-вторых, Азербайджан, даже ведя боевые действия на своей территории, не в состоянии защитить свое правое дело из-за ограниченности и неэффективности дипломатических и информационных ведомств. Перенос войны на территории Армении дал бы прекрасный шанс Армении получить весомые доказательства «агрессии Азербайджана против многострадальной Армении». Естественно, меня в очередной раз причислили к лагерю предателей.

В декабре я предложил лидерам НФА, для спасения ситуации, сформировать правительство народного единства. Предложение не было воспринято всерьез. Раз за разом я говорил и писал, что НФА находится на грани поражения, что страну от очередного переворота может спасти только формирование коалиционного правительства. Наконец, в январе на пресс-конференции президента один из журналистов задал ему вопрос о перспективе формирования коалиционного правительства. Президент, как всегда, ответил лицемерно:

— Разве нынешнее правительство не коалиционное? В его составе и фронтисты, и коммунисты, и представители партии Отчизны Фазаиля Агамалиева…

И он рукой указал на клеветника, лжеца и взяточника, своего близкого друга и клеврета Гейдара Алиева Фазаиля Агамалиева, назначенного им на должность министра труда и социального обеспечения.

В начале февраля прошел второй съезд НФА. Мне все было уже ясно, наша партия по предложению Араза Ализаде объявила о переходе в непримиримую оппозицию. Юркая и пронырливая журналистка из моей газеты, вернулась со съезда сама не своя. Она сообщила, что ей удалось пробиться за кулисы съезда, и там она стала свидетелем безобразной сцены, когда министр обороны крыл президента отборным матом. К тому времени среди населения циркулировали упорные слухи о частых запоях президента, о его ночном бегстве в Гяндже из-под опеки охраны и поисках некой Тамары, с которой он учился в молодые годы, о его неспособности управлять, о грызне и раздрае в рядах властной команды.

В начале 1993-го года скончался академик Гасан Алиев, старший брат Гейдара Алиева. Укрепивший свои тылы в Нахичевани Гейдар Алиев прилетел в Баку, на поминки брата. Тут он несколько раз встретился с президентом. Последняя встреча тет-а-тет проходила в резиденции Эльчибея и продолжалась 8 часов. Бывший помощник Гейдара Алиева Рафаэль Аллахвердиев впоследствии рассказал прессе, как, провожая гостя, президент открыл заднюю дверь машины и почтительно дожидался того, когда сядет Гейдар Алиев. Много раз и Эльчибея, и Гейдара Алиева спрашивали о содержании этой долгой беседы. Эльчибей отнекивался, говоря, что «всему свое время», а Гейдар Алиев на вопрос Араза Ализаде о содержании беседы ответил уклончиво: «Он говорил без устали и столь странные вещи, что я просто молчал и слушал». Мне же представляется, что все эти долгие часы Гейдар Алиев прорабатывал со своим давним поклонником подробности плана передачи власти ему, ради сохранения ее за трайбом и кланом. Затем Гейдар Алиев надолго выехал в Москву, видимо, пробивая добро московских властей на свой приход к власти.

Впоследствии, из нескольких источников я узнал, что президент Эльчибей и его соратники получали из достоверных источников информацию о готовящемся захвате Кельбаджарского района. Об этом докладывала разведка, предупреждал азербайджанец, работавший в МИД России, который с риском для жизни привез добытые им документы российского Генштаба и показал Исе Гамбарову. Последний выслушал информацию, ничего не предпринял, а на одном из совещаний сообщил о попытках российской разведки ввести его в заблуждение.

Тревогу била маленькая Кельбаджарская организация социал-демократов. 27-го февраля 1993-го года газета «Истиглал» опубликовала статью двух кельбаджарских эсдеков — Чырага Гусейнова и Аваза Гасанова. Они писали о плохой организации обороны района, ожидаемом нападении армянских войск как со стороны Нагорного Карабаха, так и со стороны Армении. Они взывали о помощи, предсказывали скорое падение района.

Все было напрасно. Бездеятельность и бессилие власти НФА достигли того же предела, в котором находилась власть Муталлибова год тому назад.

В феврале «Азадлыг» опубликовала заявление Меджлиса НФА. Заявление было подготовлено фронтистскими лидерами второго ряда во главе с Фараджем Гулиевым. В заявлении министр обороны Рагим Газиев и представитель президента по Карабаху Сурет Гусейнов обвинялись в измене. Рагим Газиев подал в отставку. Было ли это добровольным уходом, или же его вынудили к этому, осталось неизвестным. Вместе с ним подали в отставку и Алякрам Гумматов, и Лейла Юнусова.

Сурет Гусейнов потребовал опровержения и предоставления ему прямого эфира на телевидении с тем, чтобы «объяснить народу, кто есть истинный предатель». Не было никаких сомнений, что, если он выйдет в прямой эфир, то объявит предателями все руководство НФА во главе с Эльчибеем. За Суретом Гусейновым стояла верная ему военная часть. Эльчибей, как и Муталлибов, стал перед дилеммой: пойти на кровопролитие, или отступить. В Гянджу на переговоры с полковником выехали Ариф Гаджиев, Панах Гусейнов, Искандер Гамидов и др. Они уговорили Сурета Гусейнова отказаться от своего требования о предоставлении прямого телевизионного эфира. Взамен Ариф Гаджиев сам зачитал заявление Эльчибея, опровергающее заявление Меджлиса НФА. Наблюдая за этим абсурдом, я думал: «крысы начали покидать тонущий корабль, капитан потерял голову, начинается новый раунд драки за власть».

К тому времени, вслед за известными лидерами НФА Этибаром Мамедовым, создавшим свою ПННА, и Нейматом Панаховым возглавившим псевдопрофсоюз «Туран» с единственной целью способствовать приходу Гейдара Алиева к власти, и третий лидер — Иса Гамбаров для борьбы за власть решил сформировать свою партию «Мусават». Фронтисты, алчущие должностей, очень быстро поняли, что путь во власть отныне лежит через вступление в новую партию Исы Гамбарова. Начался массовый отток фронтистов в «Мусават». Иса уже предлагал президенту назначить его министром обороны, понимая, что в борьбе за власть самым весомым аргументом будет армия. При этом он ссылался на свой удачный опыт руководства обороной Физулинского района, который, якобы, был спасен от захвата армянскими войсками только приездом в райцентр лично Исы Гамбарова.