Эльчибей не выполнил просьбу своего ближайшего соратника, и назначил министром обороны полковника запаса, Дадаша Рзаева, присвоив тому звание генерал-майора. Нового министра обороны я знал еще с тех пор, когда он пытался осенью 1991-го года организовать работу Генштаба. Этот добрый и спокойный человек не обладал командирскими талантами и знаниями, что впоследствии было блестяще доказано.
Эльчибей вызвал Сурета Гусейнова в Баку, лично с ним побеседовал, снял его со всех должностей и вернул ему пост директора Евлахской шерстоваляльной фабрики. Сурет Гусейнов позднее рассказывал, что при выходе из кабинета президента некий доброхот предупредил его о том, что у парадной двери президентского дворца его поджидает наемный убийца. Сурет бей ушел из дворца через боковой выход и тем самым, как он был убежден, «Аллах спас ему жизнь».
Эльчибей уступив настойчивым требованиям Панаха Гусейнова, сместил премьер-министра Рагима Гусейнова и назначил на этот пост самого Панаха. Вскоре ему на подмогу был назначен вице-премьером Расул Гулиев, директор нефтеперерабатывающего завода, главная финансовая и организационная опора Гейдара Алиева. Рядовые фронтисты начали роптать, но их мнения никто и не собирался принимать во внимание. Эльчибей слушал только рекомендации турецких советников и своего ближайшего окружения.
За время годичного правления НФА Турция постепенно начала осваивать место «старшего брата», добровольно оставленное Россией. В Баку зачастили руководители Турции. В городе активно работали мелкие турецкие бизнесмены, пытающиеся начать какое-нибудь дело в этой бесхозной стране. Кульминацией политической карьеры и вершиной счастья для Эльчибея стала предоставленная ему возможность выступить перед депутатами парламента Турции во время его официального визита в эту страну. Большой бей владел азербайджанской речью слабовато, оратором был никудышным, турецкого языка, очень близкого к азербайджанскому, но все таки отличного от него, не знал вовсе, но мнил себя знатоком, и посему выступал, в своем представлении, на «турецком», ломая и коверкая азербайджанские слова. Как бы то ни было, турецкие депутаты хорошо поняли азербайджанского президента и наградили его бурными овациями, когда он заявил: «мы в Азербайджане настолько любим Турцию, что говорим: «что бы ни случилось с Азербайджаном, лишь бы не было беды с Турцией». В любой нормальной стране президента за такое заявление привлекли бы к ответственности, но в Азербайджане, охваченном угаром тюркизма, сия сентенция была воспринята как верх государственной мудрости.
Кумиром Эльчибея, естественно, после Гейдара Алиева, был лидер турецких ультранационалистов полковник Алпарслан Тюркеш. Тюркеш по турецкому телевидению рассказывал о том, что идею знака «серых волков» подсказал ему Эльчибей. Знак создавался так: «серый волк» вздымал руку, соединял большой палец со средним и безымянным пальцами, поднимал указательный палец и мизинец как «уши волка». Вот в этом и заключалась вся доступная черни глубина тюркизма Эльчибея. В своих речах он призывал к созданию великой тюркской империи на пространстве от Байкала до Средиземного моря, к тому, чтобы водрузить тюркские знамена на развалинах Китая и Индии.
Паломничество делегаций азербайджанских фронтистов в Анкару и Стамбул не прекращалось, каждый «настоящий тюрок» считал своим долгом посетить родину великих Ататюрка и Тюркеша.
Было сделано и много хорошего в области азербайджано-турецких отношений. После прихода к власти правительство НФА послало в Турцию на учебу две тысячи молодых людей и пригласило турецких военных инструкторов для подготовки армии. Расширились азербайджано-турецкие культурные, торговые и гуманитарные контакты. А вот отношения с Ираном испортились окончательно: Эльчибей призывал развалить Иран, обещал лично возглавить гигантские митинги в Тебризе, пройти в Степанакерт через Тебриз.
АСДГ и издаваемая мной газета «Истиглал» относились лояльно к новой власти первые шесть месяцев. Я публиковал в своих статьях прогнозы и рекомендации, которые игнорировались лидерами Фронта. После истечения шести месяцев, поняв, что новая власть ведет страну в пропасть поражения, я начал резко критиковать «мещан во дворянстве». Меня особенно не устраивало выпячивание этнического фактора в политике. Для полиэтничного Азербайджана это было чрезвычайно опасно. В конце марта в «Истиглале» был напечатан чайнворд постоянного автора газеты, рабочего Надира Фараджзаде. Для раскрытия чайнворда надо было ответить на вопрос: «Кто эти два известных на всю страну два брата, один из которых в борьбе за власть в Тертерском районе утверждает, что он курд, а другой в Баку, что он тюрок?» В день выпуска газеты Панах Гусейнов позвонил Искандеру Гамидову и сказал тому, что этим чайнвордом редактор газеты намекает на то, что у его матери были два мужа. Ко мне в редакцию в сопровождении четырех полицейских явился министр внутренних дел Искандер Гамидов и начал драться со мной. Один из его телохранителей, 120-и килограммовый амбал держал меня за одну руку, другой, с мозолями каратиста на костяшках рук за другую, а доблестный министр целил в меня кулаками, а завершил избиение тем, что ударил меня по голове рукояткой пистолета. Досталось и ему: насколько позволяло мне обстоятельство, я тоже достал его, и позже он в своем оправдательном интервью газете «Хурал» утверждал, что не он со своими телохранителями, а я избил их. Меня повезли в Управление по борьбе с бандитизмом и посадили в подвальную камеру.
Через три часа Арзу Абдуллаева, выйдя на Тофига Гасымова и Ису Гамбарова добилась моего освобождения. Пока Эльчибей и его команда были у власти, все мои обращения в прокуратуру, полицию и суды оставались без ответа. Только после прихода к власти Гейдара Алиева мой иск против бывшего министра в 1995-ом году вылился в один из двух пунктов приговора, по которому герой «народной революции» сел на долгий срок в тюрьму. Главным пунктом обвинения было хищение 400 000 долларов США. Бывший министр утверждал, что 200 000 из этой суммы были потрачены на поддержку Республики Ичкерия, а остальные пошли «на оборону Карабаха». Документов, подтверждающих эти благородные цели, он представить не смог.
Армянская армия 27-го марта 1993-го года, как и ожидалось, начала наступление на Кельбаджарский район. Азербайджанские части не были готовы отразить его. Не было координации, устойчивой связи и взаимовыручки. Армянские войска успешно подавляли разрозненные очаги сопротивления. По азербайджанским позициям армянская артиллерия била как со стороны Нагорного Карабаха, так и со стороны Армении. Население в панике стало разбегаться. Спастись можно было только через заснеженный Муровский перевал, высотой 4000 метров, и на вертолетах. По телевидению показывали, что творит паника с людьми: мужчины в больших папахах, отталкивая женщин, лезли в вертолет, чтобы спасти свои жизни.
Первого апреля было объявлено о завершении захвата армянскими войсками Кельбаджарского района. Руководитель аналитически — информационной службы Министерства обороны Лейла Юнусова заявила, что этой акцией Армения разоблачила себя в глазах мировой общественности и очень многое потеряла. Но это поражение окончательно деморализовало властную команду.
В это время в Баку гостил президент Турции Тургут Озал. Он завершал свое турне по тюркоязычным республикам бывшего СССР. После отъезда Озала Искендер Гамидов был снят с должности министра внутренних дел. По одной версии, причиной стало падение Кельбаджарского района, откуда министр был родом, по другой — его скабрезная реплика в адрес президента дружественной Турции во время проводов последнего. Гамидов много позже утверждал, что ушел в отставку сам, вопреки желанию Эльчибея, который никак не хотел отпускать своего верного соратника, и уступил только тогда, когда министр залез на окно президентского кабинета на пятом этаже и пригрозил броситься вниз, если глава государства не примет его отставку.
Общественность была шокирована и потрясена потерей Кельбаджара. Тофиг Гасымов добился в ООН резолюции с требованием освободить район. Пресса едко высмеивала власть. Тогда, якобы, ради сохранения военной тайны, Эльчибей издал указ о вводе в действие «военной цензуры». На деле цензура оказалась политической. НФА пытался заткнуть рот оппозиционной прессе. Телеканал «АНС», бывший в опале у власти, был взят под более жесткий контроль, «Истиглал» начал выходить с огромными купюрами.
