Новым — и видимо, временным — председателем стал ректор медицинского факультета Бакинского Университета доктор «Доллар-Ягуб» Мамедов. Закадычный друг Муталлибова, Доллар Мамедов обязан своим прозвищем снижению стандартов приема в университет за взятку. Признавалось, что он как бы стоял в стороне до окончания кризиса и позволил бы бизнесу продолжаться, как и раньше — в трясине. Ходжалы, кажется, был забыт.

Или почти. В придачу к горсти депутатов Народного фронта, скооперировавшихся в Демократический блок, там был удивительльный гость: мэр Ходжалы Элман Мамедов. Мы встречались раньше в сентябре, и я помнил Эльмана, как энергичного человека. Но сейчас он был в состоянии шока, не способным осознать, что 30 членов его семьи погибли, в то время как он выжил в смертельном беге через горы. Он был приглашен для обращения к парламенту. Но Эльман хотел еще чего-то.

— Фильм, — сказал он. — Они не хотят показать фильм.

— Что за фильм? — спросил я, но тут же понял.

Чингиз Мустафаев, известный полевой репортер, заставил, чтобы его взяли на борт военного вертолета, который пролетал над зоной убийств, и снял тела, разбросанные в неглубокой лощине. Это и был фильм, который хотел показать депутатам мэр Мамедов как открытие всех завес для общей дискуссии о трагедии. Но это побуждение было подавлено на основе процедурных норм.

Однако слово фильм (как и все, что происходило) просочилось из парламента и толпа протестующих стала расти.

— Покажите фильм! Покажите фильм! — кричала толпа, и крики были слышны даже сквозь толстые стены и тонированные стекла парламента.

Может, это была предварительная уступка Доллар-Ягуба оппозиции для установления рабочих отношений? Может, это был простопрогиб под давлением, или попытка ублажить всех? Может, он хотел отложить как можно дальше оставшуюся часть повестки: статус президентства, статус Национального Совета, статус армии, статус беженцев? Может, он действительно хотел сам посмотреть фильм. Кто знает? Но когда депутаты вернулись в зал после перерыва на ланч, и оппозиция вновь потребовала показать фильм, Председатель Доллар-Ягуб Мамедов согласился.

Свет померк и четыре монитора, показывающих результаты голосований, стали работать, показывая видеопленку. Прошли первые кадры и следующие 10 минут изменили историю страны. Камера Мустафаева, снимающая из люка вертолета, выхватывала множество объектов внизу на земле. Трудно было сказать точно, что за объекты были внизу. Неразличимая беседа была смешана со звуком двигателя. Затем вертолет приземлился, дверь открылась, и сквозь рев двигателя вертолета был слышен страшный крик Чингиза Мустафаева.

— О, Боже, — сказал он, когда объектив сфокусировался на объектах, которые мы видели с вертолета. — О, Боже! О, Боже! О, Боже!

Смертельное пробуждение в буквальном смысле. Мертвые тела вернули всех в Карабах. Многие, включая женщин и детей, лежали с руками, поднятыми над головой, как будто они были застрелены после того, как сдались. Другие были обезображены: отрезанные пальцы и глаза, выковыренные ножом. Некоторые были несомненно скальпированы. Все еще рыдающий Чингиз имел достаточно сил, чтобы сделать панорамную съемку горизонта с холмиками и комками, которые когда-то были живыми существами. Они были такими же безжизненными, как их трогательное имущество, среди которого они лежали. Чингиз сделал еще несколько крупных планов и затем несколько кадров азербайджанцев в состоянии истерики, грузящих обезображенные тела в вертолет.

Затем фильм закончился, но началась реакция на фильм: стоны, вздохи и шепот вскипали в зале, как если бы масштаб события проникала в непробиваемые черепа лицемерных депутатов. Они рыдали, охваченные ужасом от страшной и мощной ленты с обезображенными, разлагающимися телами на поле убийства. Что-то большое было сломано, и не было возврата назад. Эльмира Кафарова могла думать о своей отставке, как о временной раньше, но не сейчас. Необходимы были новые козлы отпущения и головы должны были слететь с плеч.

— Истефа (отставка)! — нараспев кричала толпа снаружи. — Истефа!

После перерыва Аяз Муталлибов попросил слова. Выглядел он плохо. Глаза были опухшими, а его уложенная феном прическа — взъерошена. Он сказал, что в последние дни недосыпал, но выгляделон как человек, после пятидневного запоя. Он не выглядел и не вел себя как президент. И когда он оказался на трибуне, он не говорил как президент.

Несколько важных моментов стали ясны из его длинного монолога. Как бы то ни было, несмотря на последствия неудачного переворота 19 августа в Москве, Россия стала новым заменителем центра. Это та самая Россия, которая проводила проармянскую политику, потому что Азербайджан не ратифицировал ни экономические, ни политические договоры СНГ. Азербайджан может потерять Карабах, если не подпишет теперь подготовленный договор об унификации командования для войск СНГ и не интегрирует свою зарождающуюся армию в эти командные структуры. Местные силы надо ограничить, как национальную гвардию, подчиняющуюся президентской власти. Муталлибов едва упомянул Ходжалы. И в свете растущих доказательств, что части Советских/СНГ сил участвовали в бойне, его предложение, что Азербайджану следует вступить в альянс с убийцами, было ненормальным. Даже лояльные депутаты сидели, убийственно молча. Аяз потерял рассудок.

Шестью месяцами позже из своего московского изгнания Муталибов реабилитировал русских и армян, заявив, что реальными преступниками бойни в Ходжалы были ополченцы, связанные с Народным Фронтом. Не удивительно, что это утверждение нашло широкое отражение в армянской прессе.

Первым, кто попросил слово после речи Муталлибова, был Рагим Газиев, прохромавший к микрофону в камуфляжной одежде и с пистолетом на боку. Он только приехал из Шуши, которую, как он верил, сумеет спасти от судьбы Ходжалы. В речи Муталлибова нет ничего, что хотя бы косвенно имело отношение к существующей ситуации, сказал Рагим. Ни один преступник не был назван. И для будущего армии необходима всеобщая мобилизация, а не массовая демобилизация. Другие оппозиционные депутаты проследовали за Газиевым к микрофону и все обыгрывали вариации по главной теме: Муталлибов должен уйти. Искандер Гамидов напомнил палате, что Муталлибов пришел к власти в результате кровавой бани в январе 1990 года и был назначен главой Коммунистической партии Азербайджана Москвой для осуществления ее программы. Он несет персональную ответственность за Ходжалы, и ему следует уйти в отставку… Тофик Гасымов обвинил Муталлибова в нарушении Конституции, и помехах строительству Национальной Армии Азербайджана. Депутатам, напомнил он собравшимся, был роздан Закон о вооруженных силах и Закон о защите границ. Следовательно, Муталлибов должен быть подвергнут импичменту в соответствие со статьей 121/7 основного закона страны… Этибар Мамедов пошел дальше, назвав Муталлибова предателем даже за предположение, чтобы Азербайджан присоединился к объединенным силам, которые совсем недавно вырезали граждан Азербайджана. От имени Демократического блока он затем озвучил проект резолюции, требующей ухода Муталлибова и призвал палату голосовать.

«Доллар»-Ягуб помешал развитию этих настроений и объявил перерыв. Протесты депутатов Демократического блока ни к чему не привели. Получившие отсрочку лицемерные депутаты вышли в вестибюль покурить и там они обнаружили, приведший их в смущение факт: парламент был окружен тысячами людей и шум протестующих потрясли войска — а именно члены Ассоциации прав женщин Азербайджана, ведомые страшной Ханым Халиловой, были буквально припечатаны к окнам фойе.

Истефа! Истефа! — нараспев кричали женщины, ударяя кулаками в стекло. Затем два листа треснули, а после были разбиты и осколки стекла были разбросаны по всему вестибюлю. Истефа! Истефа! — ревели матроны, теперь уже без стеклянной преграды, уменьшающей их крик. Азербайджанские амазонки были устрашающими — и лицемерные депутаты побежали, спасая свою жизнь, обратно в зал, с преследующими их по пятам женщинами. Депутаты от Народного Фронта быстро вмешались, до того, как началось линчевание, и одержали победу над толпой, вернув ее на уличное пикетирование.