Обстановка в НКАО оставалась напряженной, несмотря на наметившийся перелом в пользу наведения конституционного порядка. Даже в условиях поддержки Республиканского Комитета со стороны ВВ МВД СССР, сепаратисты продолжали терроризировать население. В чем была причина их «неуязвимости»? Определенный вывод можно сделать из рассказа представителя Республиканского Комитета по НКАО в Гадрутском районе Гахрамана Гахраманова: «Я сам родом из села Туг. Население здесь смешанное, почти все говорили и на армянском, и на азербайджанском. Как представитель Республиканского Комитета, я часто общался со своими односельчанами, помогая решать хозяйственные и бытовые проблемы. Естественно, с армянами обсуждал то, что происходило в Карабахе. Крестьяне жаловались на слабость власти в Баку, говорили, что их оставили наедине с вооруженными «федаинами». «Федаины» были как из местных, так и из Армении и зарубежных диаспор. Я им сказал, что ситуация изменилась, экстремистов вышвырнут вон из Карабаха, Москва начала поддерживать Азербайджан. Мы просто нуждаемся в поддержке честных, законопослушных граждан. Если таковые найдутся, то Республиканский Комитет сможет, опираясь на них и влияя через них на остальное население, переломить ситуацию и установить законный порядок. Долго я беседовал с ними, наконец, человек 20 согласились сотрудничать с властями. Я составил список этих людей и доложил Поляничко о начале перелома в настроениях армян. Список я передал лично Поляничко. О списке знали только я и он. На следующий день всех этих армян наказали. Вооруженные «федаины» или зверски их избили, или сожгли их дома, или расстреляли их скот. После этого у меня не хватало смелости заговаривать с армянами села Туг».
Хотя депортация армянских сел не оказала влияния на решение Левона Тер-Петросяна не подписывать новый союзный договор, именно операция «Кольцо» стала новым оружием в руке армянских экспансионистов в информационной войне против Азербайджана.
Весной 1991-го года НФА провел очередную, 4-ю конференцию в Круглом зале АН. В качестве гостей пригласили представителей некоторых партий. Фронтистов с мест волновал один вопрос: о власти. Что нужно сделать для прихода к власти? Но время было неопределенное, перспектива прихода к власти казалась нереальной. Фронтисты, ставшие членами ВС, почти ничего не получили, кроме жалких депутатских десяти рублей. Ни одно предложение Демблока не принималось. Коммунистическое большинство полностью блокировало их инициативы, а когда некоторые из фронтистов пытались взять нахрапом и, по старой памяти, пугать «партократов», то часто получали отпор от таких оппонентов, которые не уступали, а порой даже превосходили их во владении языком улицы. В ВС уже все знали, что «гордость» фронтистов депутат Искандер Гамидов бегал и прятался от разъяренного депутата Фуада Мусаева за дверьми. Поэтому никто не скрывал пренебрежения к меньшинству, казалось, на пять лет обреченному быть в оппозиции. Доля власти, выделенная в ЦК КПА представителям НФА, оказалась фикцией, миражом: не было толпы обожателей, не могло быть и речи о митингах в условиях «ЧП», следовательно, терялась возможность разжигать толпу, будоражить ее воспоминаниями о старых и новых обидах, давать вдохновляющие обещания.
Вот в такой ситуации почти в каждом выступлении на конференции звучал вопрос: что делать? Каждый оратор, описав горестное положение своей районной организации, настойчиво ставил этот вопрос перед лидерами НФА. Им же нечего было отвечать, пустые и многозначительные фразы уже не удовлетворяли осмелевших фронтистов, переставших после 20-го января видеть в лидерах НФА безупречных героев и мудрецов.
Эльчибей упорно отмалчивался, но в какой-то момент молчание стало наполняться смыслом: вождю нечего сказать народу. Тогда он вынужден был подняться и начать выступать. Сославшись по некоторым своим умозаключениям на некие «турецкие газеты», Абульфаз Алиев по сути вопроса заявил своим изголодавшимся по высшей истине последователям, что «на этот сложный вопрос способен ответить только целый научно-исследовательский институт». Фронтисты приуныли. Их, и без того слабые, надежды таяли.
Сразу после него на трибуну взошел председатель социал-демократов Араз Ализаде. Он прямо заявил, что политический лидер, не способный ответить на элементарный вопрос о тактике и стратегии возглавляемой им организации, должен уйти со своего поста. Что касается того, чем следует заняться азербайджанской оппозиции, то на этот вопрос может быть только один ответ: не повторять трагических ошибок периода первой республики 1918–1920 годов, добиваться национального примирения и согласия всех политических сил по важнейшим вопросам строительства национального государства, создать теневой кабинет, мобилизовать интеллектуальные силы республики, разрабатывать конкретные программы действий различных министерств и комитетов в первые месяцы и годы независимости. Нельзя допустить повторения трагического опыта АДР, когда за 23 месяца поменялись пять правительств.
Фронтисты выслушали все это без видимого интереса. Все что говорил Араз, было для них абстракцией. Им важно было услышать главное: когда можно начинать митинги и штурмовать вершины власти?
Заручившись публичным согласием верхушки компартии, НФА и интеллигенции, Муталлибов решил пойти на штурм должности «всенародно избранный президент». Был дан старт президентской избирательной кампании.
Естественно, что главным оппонентом коммуниста должен был стать «демократ» из НФА. К этому времени Этибар Мамедов растерял почти все свои опоры внутри НФА. С ним приключилась та же история, что и с Троцким в большевистской партии. Пока он, сидя в Лефортово, зарабатывал имидж смелого борца против империи, Иса Гамбаров, как в свое время генсек Сталин, проталкивал в руководящие органы НФА своих людей. Вернувшийся из Лефортово в ореоле народного героя, Этибар Мамедов вскоре с изумлением обнаружил, что в НФА не проходит ни одно его предложение, что никто из функционеров Фронта не смотрит зачарованно ему в рот в ожидании перлов типа «Я приведу Горбачева на площадь Азадлыг». В такой ситуации шансы Этибара Мамедова быть выдвинутым кандидатом в президенты были равны нулю. Эльчибей же, памятуя печальный опыт с таксопарком, категорически отказался выдвигаться и призвал коллег к бойкоту. Иса Гамбаров так же понимал, что время для выхода его в общенациональные лидеры еще не пришло, тем более, что импульсивный Этибар Мамедов грозился раскрыть кое-какие известные только ему секреты деятельности своего заклятого соперника. Тамерлан Гараев так же отказался бросить перчатку Муталлибову. НФА вынужденно пошел на бойкот выборов.
В такой ситуации председатель АСДГ Араз Ализаде предложил использовать пропагандистские возможности президентской кампании для того, чтобы информировать население о перспективах социал-демократического пути развития Азербайджана. Партия, насчитывающая всего несколько сотен членов, атакуемая как справа, так и слева, не могла претендовать на управление страной. Но идея использовать прямой эфир для выхода на массы как самостоятельная и перспективная политическая сила показалась многим в партии заманчивой. Я предполагал, что брат ведет какие-то переговоры с руководством, которому необходима была альтернатива в качестве «мальчика для битья». Мне казалось, что АСДГ не должна соглашаться на эту роль. Араз же считал, что любое участие при любом результате будет выгодно партии.
Жарким июльским днем в штаб-квартиры партии на улице 28-го мая прошел пленум ЦК АСДГ.
На пленуме идею председателя сильно покритиковали, но сочли, что рациональное зерно в идее использовать возможности выборов для пропаганды социал-демократии есть. Начались поиски кандидата для участия в выборах. Назвали кандидатуру Лейлы Юнусовой. Никто в принципе не возражал против этой кандидатуры: грамотная, смелая, хороший оратор и полемист. Но ее подводило слабое знание азербайджанского языка. Националисты часто обвиняли социал-демократов в чужеродности их идей, «импорте» социал-демократии из России. В таких условиях выходить впервые к массам с кандидатом, говорящим на русском языке, было равносильно признанию правильности обвинений. Хотя и с сожалением, но большинство сочло, что выдвижение такого кандидата было бы тактической ошибкой партии.
