— Как это не знаю? Весь народ знает, каждый житель Южного Кавказа знает, каждый армянин, каждый азербайджанец знает, а я не знаю? Да у них такие должности, на которые могут попасть только воры и взяточники! Считать их честными людьми — это все равно, что считать девиц из дома терпимости образцами нравственности! Да вы себе представьте, кто такой Дадамян? Директор автотранспортного хозяйства! Это — приписки тонно-километров, фальшивые путевки, хищение бензина, продажа рабочих мест, запчастей… Кто такой Манучаров? Директор каменного карьера! Это — левые камни и плиты, это рабочие места за взятки, приписки, занижение объемов производства и завышение производственных расходов! Кто такой Генрих Погосян? Бывший директор областного агропрома! Это приписки, завышение сахаристости вин, левые объемы, взятки, хищения…

— Армяне поднимутся, скажут, что Азербайджан репрессирует лидеров национального движения, — возразил Поляничко.

— А вы не только армянских воров сажайте. Одного армянского вора — двух азербайджанских! Нас же больше! Наши воры еще те кровопийцы, тоже гробят страну. Ничтожества, люди без чести и совести. На скамью подсудимых надо сажать всю эту интернациональную банду воров, тогда ни армяне, ни азербайджанцы ничего не скажут. Они увидят, что закон един для всех, независимо от национальности.

— Не то время, не так поймут. Вы, товарищ Ализаде, мыслите правильно, но не современно.

— Я мыслю как гражданин, ученый, коммунист. А вот руководство партии переродилось и больше не является коммунистическим. Не ирония ли судьбы, что я создавал Народный Фронт для спасения социализма, а социализм гробят руководители Коммунистической Партии?

Поляничко ничего не сказал и отошел от меня. Я ушел, ни с кем не попрощавшись. Для меня стало ясно — и Везиров, и нынешняя команда руководителей ЦК КПА — битая временем карта.

Только потом мне стало известно, что прокуратура Азербайджане на основании поступивших заявлений граждан возбуждала уголовные дела против лидера «Крунка» Аркадия Манучарова, проводила обыск в его доме и нашла замурованное в стене огромное количество драгоценностей. В его деятельности директора каменного карьера было обнаружено множество преступлений. Арестованного и содержащегося в шушинской тюрьме Манучарова пытались освободить из Москвы испытанным советским методом — по звонку вышестоящих инстанций, однако прокурор республики Ильяс Исмайлов отказывался подчиниться давлению телефонного права, ссылаясь на взрывоопасную ситуацию в республике. В дело вмешалась жена Генерального секретаря ЦК КПСС Раиса Горбачева. Манучарова из тюрьмы города Шуши забрали войска ВВ МВД СССР, для чего им пришлось применить насилие против граждан города. Вопреки всем процессуальным нормам его перевели в Москву, уже подготовленное азербайджанской прокуратурой дело передали в суд белорусского города Гродно, за это время организовали «избрание» Манучарова депутатом армянского парламента и освободили. Вор продолжил руководить «национально-освободительным движением».

НФА начало готовится к проведению юбилейного митинга 17-го июня 1989 года. Большинство считало, что 18-дневный митинг дал толчок пробуждению национального самосознания, народ воспрял и «пробудился». Я тоже был согласен с тем, что забастовка, скопление людей на площади и открытый протест против предательской политики руководства КПСС и КПА в какой-то мере способствовали тому, что народ избавился от страха перед тоталитарным режимом. Однако я знал, видел и говорил, что массами в эти дни манипулировали. Протест не был сознательным, а движение не было ни осознанным, ни стихийным. Митинг был срежиссирован и исполнен партийно-хозяйственной мафией и КГБ. Мои слова вызывали возмущение и гнев. Но, впоследствии, я привел столько доводов в пользу своего взгляда на те события, что апологеты Мейдана были вынуждены оставить свои попытки отрицать все, что я говорил. Но они придумали хорошее объяснение наличию КГБ среди организаторов Мейдана: «Да, на Мейдане присутствовал и действовал КГБ. Но народ сумел повернуть это гебистское мероприятие в свою пользу». Так объяснял Абульфаз Алиев спустя несколько лет события 18-ти дней 1989 года. А пока НФА готовился отметить годовщину начала митинга 17 ноября 1988 года.

Брат Юсифа Смедоглу Вагиф договорился с профессиональными музыкантами и была сделана качественная запись гимна Азербайджанской Демократической Республики (АДР). Правление обсудило сценарий митинга. Я должен был выступить с рассказом о том, как готовится к выборам «Саюдис», как НФА должен использовать опыт прибалтийских фронтов в своей предвыборной борьбе. Я только что вернулся в Баку, побывав на съезде Литовского Народного Фронта.

Митинг 17-го ноября 1989-го года был многочисленным. Впервые прозвучал гимн АДР. Из Ленкорани приехал Алякрам Гумматов с двумястами фронтистами. Все они были в черных, круглых каракулевых шапках. Они стояли недалеко от трибуны плотной группой. Когда исполнялся гимн, мои глаза от волнения наполнились слезами. Митинг вел Абульфаз Алиев, которому Правление вручило сценарий митинга. Звучали выспренные речи о значении первого непрерывного митинга. Все негативные аспекты этой акции и его тяжелые последствия для народа были отброшены в сторону, выпячивался такой аспект, как пробуждение народа, обретение им национального самосознания. Когда настал черед выступить мне, Абульфаз Алиев объявил: «Слово предоставляется члену Правления НФА Зардушту Ализаде». Передо мной выстроились трое членов комитета обороны и преградили мне дорогу к микрофону. Я попытался пройти, но они стояли плотно, готовые к физическому насилию. Обернувшись, я увидел позади себя Этибара Мамедова, скалившегося в улыбке. «Это твое дело?» — зло спросил я. «Да, это я приказал» — ответил он. Недалеко стоял Сабит Багиров. «Сабит, ты видишь, что происходит?» — обратился я к нему. Он стыдливо отвел глаза и пробормотал: «А что я могу сделать?». Наконец, я посмотрел на Абульфаза Алиева. «Бей, а как вы объясните это?» — спросил я его. «Это не мое дело» — ответил он и объявил следующего оратора. Я покинул трибуну и спустился вниз, к толпе. Ко мне подошел Алякрам Гумматов: «Бей, я тебя предупреждал, что группировка Абульфаза будет прибегать к насилию, а ты меня не послушался. Еще не поздно, только скажи, завтра всю эту шваль я выкину из штаба НФА. Со мной двести «гарапапахов» (черношапочников), и они беспрекословно слушаются меня». «Алякрам, разве для того мы создавали Фронт, чтобы вот так, на кулаках, решать вопросы? Я не соглашусь, чтобы в НФА началась драка между его членами. Что касается того, что происходит, я думаю, последствия для организации будут ужасными. Но, видно, этого еще не понимают мои коллеги из Правления. Их пресмыкательство перед Председателем уже дошло до предательства идеалов организации».

На следующем заседании Правления я не заметил решимости сделать какой-либо шаг для того, чтобы остановить процесс фактического переворота во Фронте. Более того, Иса Гамбаров предложил объявить выговор Неймату Панахову и мне. Я удивился: «Мне то за что? За то, что имею смелость призывать к соблюдению Устава? Выступаю против насилия и провокаций?» Иса ответил, что мои постоянные перебранки с Нейматом Панаховым наносят ущерб НФА, что я завидую популярности рабочего лидера. Это уже было верхом лицемерия. Иса методично ставил меня на одну доску с провокатором и агентом. Я предупредил Правление, что не соглашусь с этим решением и начну апеллировать к рядовым фронтистам. Иса знал силу моих сторонников и понял, что провоцировать меня на открытое противостояние с Правлением не стоит. Видимо, пока ему достаточно было конфликта между мной, Председателем и его трайбом.

В Москве, в ВС СССР, наконец, приступили к обсуждению вопроса Нагорного Карабаха. ВС СССР не мог бесконечно игнорировать решение ВС Азербайджана об отмене КОУ НКАО. Кроме того, бессилие и вредность КОУ были столь очевидны, что стало необходимо что-то предпринять. Правление командировало в Москву Тофига Гасымова и Хикмета Гаджизаде лоббировать интересы республики. В Москве они встречались с депутатами из Прибалтики, членами Межрегиональной Депутатской Группы, вели открытый торг. Чего хотят прибалты взамен поддержки решения об отмене КОУ НКАО? Ответ прибалтов был ясен: им нужны голоса азербайджанских депутатов при голосовании проекта о предоставлении им экономической независимости в составе СССР. Им не хватало голосов, и они опасались за судьбу голосования. Хикмет и Тофиг переговорили с нашими депутатами, объяснили им ситуацию и те согласились поддержать прибалтов, несмотря на приказ союзного руководства провалить эту инициативу. Опасение перспективы возвращения в Баку с клеймом людей, по вине которых Аркадий Вольский с его командой остались в Карабахе, пересилило традицию слепого послушания ЦК КПСС.