Дата: 15.11.1989 г.»

Эта «информация Правления», появившаяся спустя полмесяца после нацистского по существу шабаша сторонников Абульфаза Алиева, как видно из анализа текста, старательно выводила из под критики Председателя и ставила под удар только не названных трех членов Правления (Этибар Мамедов, Неймат Панахов, Рагим Газиев) отсутствие подписей которых делала прозрачным их анонимность.

«Информация», подготовленная, насколько я догадывался, Исой Гамбаровым, ибо я присоединился к подписантам этого документа в последнюю минуту, спасала репутацию Абульфаза Алиева от моих открытых обвинений в нацизме, и якобы вбивала клин между ним и троицей «радикалов». Вот так создавшийся конфликт использовался Исой Гамбаровым для того, чтобы поставить Председателя в еще большую зависимость от себя. Более того, некоторые неопределенные словосочетания о межличностностных конфликтах и групповщине не только затушевывали истинные идеологические причины конфликта между этническими националистами и защитниками программных положений НФА, но и давали основание в будущем использовать против любой из сторон обвинение в попытке расколоть единство НФА.

Так почему же я подписал этот не вполне правдивый, более того, интриганский документ? Я все еще наивно лелеял надежду открыть глаза моих старых друзей из ВИЦ, все больше дрейфующих в сторону Исы, на тот страшный сценарий, который готовился для народа. Внимая моим горячим речам, понимали ли они смысл сказанных мною слов? Или же они окончательно потеряли способность здраво мыслить, анализировать и предвидеть?

В начале ноября членов Правления пригласили в ЦК КПА. Несколько членов Правления были в отъезде. Поэтому на встречу пошли человек десять. Оказалось, что нас на совещание пригласили члены бюро ЦК КПА. Не было только Везирова, который находился в Москве.

Секретарь ЦК Тельман Оруджев сообщил: «тов. Везиров звонил из Москвы и информировал членов бюро ЦК, что в вопросе Нагорного Карабаха «ничего не может сделать». Горбачев не хочет выполнять решений ВС Азербайджана, ничего не хочет делать и сам.

— Мы бессильны. Не знаем, что делать — минорно закончил он. Наступила тягостная пауза. Лидеры НФА тоже не были готовы к такой информации и молчали, всем своим видом демонстрируя негодование.

Я напрямик обратился к Оруджеву:

— Если я скажу, что можно сделать в рамках советских законов, хватит ли у вас смелости пойти на это?

Секретарь ЦК иронично посмотрел и со скрытой издевкой спросил:

— И что же предлагаете вы?

Я уточнил:

— Я это предлагаю не как член Правления НФА, а как член КПСС. Но вы должны сказать, есть ли между членами бюро ЦК КПА доверие и единство? Не дрогнет ли кто из вас? Не отступит?

Оруджев непонимающе уставился на меня:

— Конечно же, мы доверяем друг другу.

Но в его голосе не было убежденности.

— Раз так, то слушайте. Как только мы уйдем, вы проведите свое официальное заседание и примите решение о созыве внеочередного пленума ЦК КПА. Сразу же позвоните всем членам ЦК и прикажите быть завтра здесь. Об этом вашем решении немедленно станет известно ЦК КПСС — тут я выразительно посмотрел на Поляничко, который молчал и только тяжко вздыхал, — они сразу же спросят, что же вы хотите обсудить на пленуме. А вы скажите, что просто бюро ЦК на пленуме будет обсуждать созыв внеочередного съезда КПА с повесткой дня: вопрос первый — обсуждение позиции ЦК КПСС в Карабахском вопросе, нарушении руководством КПСС Устава и Программы партии, вопрос второй — о выходе Компартии Азербайджана из состава Компартии Советского Союза. Как только о своем решении вы сообщите Москве, те, кто сейчас не ставит вас ни в грош, сразу же прилетят и начнут угрожать и упрашивать вас не делать этого. Сейчас не тридцатые годы, не бойтесь, никого не посадят, никого не расстреляют. Главное, не раскалывайтесь, не предавайте, не исключайте друг друга из ЦК. К концу дня посланцы Москвы сломаются, на следующий день все наши требования будут услышаны, а эмиссаров из Еревана, боевиков и сепаратистских лидеров, начнут арестовывать и сажать. Вопрос будет закрыт за несколько недель. Если понадобится, НФА поднимет народ в вашу поддержку.

Члены бюро ЦК испуганно смотрели на меня. Поляничко многозначительно обводил их взглядом, азербайджанские члены бюро ЦК прятали глаза. Наконец Телман Оруджев выдавил из себя:

— Мы этого сделать не можем.

— Почему же, — насмешливо сказал я, — что тут такого? Не вы нарушаете Устав, а Генеральный Секретарь и его окружение. Вы же защищаете целостность СССР.

— Нет, мы не можем сделать это — тупо повторил еще раз Телман Оруджев.

— Что ж, на это у вас смелости не хватает. Тогда я обращаюсь к товарищу Муталлибову. Председателю Совета Министров Азербайджанской ССР.

Красивый, лощеный Муталлибов изобразил на лице живой интерес.

— Скажите, товарищ Муталлибов, вам лично Министерство внутренних дел хоть каким-то образом подчиняется?

— Да, подчиняется — самодовольно произнес бархатистым голосом Председатель Совета Министров.

— Так вот, я предлагаю вам командировать в НКАО весь личный состав бакинской милиции для проверки паспортного режима. Эмиссаров из Армении необходимо выслать из области, и я уверен, Центр при таком обороте дел также не останется в стороне от наведения порядка.

— А как же Баку? — насмешливо спросил кто-то из членов бюро.

— Никаких проблем с охраной общественного порядка в городе не будет. НФА может вывести на улицы десятки тысяч дружинников. Я уверен, что и жители Баку, узнав о цели отъезда личного состава бакинской милиции, сами защитят правопорядок в городе.

— Я этого сделать не могу — сказал Муталлибов.

Тут я не выдержал и начал кричать на членов бюро ЦК КПА:

— Тогда почему же вы сидите в своих креслах? Почему числитесь руководителями республики? Из-за боязни вызвать недовольство московских начальников вы не осмеливаетесь выполнять свой долг гражданина, боитесь защитить родину. Вся ваша позиция — позиция труса, все ваши речи — болтовня. Вы не на своем месте, и то, что происходит с нами — это из-за вас. Компартия умирает и погибает из-за таких, как вы…

Я задыхался от возмущения. В НФА — предатели интересов народа. В ЦК КПА — трусы и предатели. Я не нашел ничего, кроме как выпалить в гневе:

Я говорил и чувствовал отчуждение не только от этих сытых компартийных чинуш, но и от членов Правления НФА.

Поляничко резко встал и объявил:

— Перекур!

Потом приобнял меня и подвел к окну. Подошел, видимо, от нечего делать, и Муталлибов.

— Ну, как тебе брат? — спросил Поляничко у Муталлибова.

— Хрен редьки не слаще — насмешливо ответил тот.

Я понял, что, видимо, недавно была какая-то стычка между ним и моим братом Аразом.

Затем члены бюро ЦК КПА еще немного поплакались на тему, что «несмотря на все наши усилия, переломить ситуацию не удается».

«Интересно, какие такие усилия они прилагают, если не осмеливаются на очевидные действия, которые успешно применяются в Прибалтике» — подумал я.

Поляничко подвел меня к карте Азербайджана на стене и, положив толстый палец на надпись «Степанакерт» как полководец, сказал:

— Никак не можем найти подход к армянскому населению.

— А чего искать, если есть проверенный и испытанный метод — ответил я.

— Какой же? — спросил Поляничко, вперив в меня тяжелый взгляд из — под опухших, мясистых век.

— Все очень просто. Движение националистов и в Армении, и в Азербайджане возглавляется гласно, или из-за кулис, коррумпированной партийно-хозяйственной мафией. Это криминальная буржуазия, скопившая огромные капиталы. Именно эти неправедно нажитые деньги дали им возможность выйти на некоторые круги Москвы, обзавестись покровителями. Они — расхитители народной собственности, взяточники, воры! Арестуйте их, возбудите уголовные дела!

— Откуда вы все это знаете? Ведь никаких уголовных дел нет. Обвинять голословно людей нельзя, — парировал Поляничко.